Рози Томас - Женщина нашего времени
Здесь уже не будет настоящего, старого духа Эвердена, чтобы объединить новые дома, не будет магазина, прекрасного паба, центра. Жители нового города будут садиться в машины и ехать куда-нибудь еще, чтобы найти центр. Они будут просто занимать свои красные и желтые дома в середине спокойного серого ландшафта.
— Они не могут, — сказала Харриет, — неразумно создавать здесь новый город.
— У Боттрилла есть причина.
— Мы можем подойти поближе и посмотреть?
Пошел сильный дождь. Волосы Харриет прилипли к голове. На Элисон погода, казалось, не влияла, но она спросила:
— Вы уверены, что хотите пойти?
— Да, я хочу.
Они прошли вперед, вниз по пологому холму. По мере того, как они приближались, Харриет ощущала, что явная отдаленность дома в низине была только кажущейся. Они обогнули угол, и перед ними открылась другая деревня в виде группы домов вокруг церкви. С противоположной стороны дороги также был виден Эверден.
Для Харриет старые деревни выглядели, как удобные поселенья, появившиеся вокруг двух этих церквей. Мысль о строительстве новых капитальных домов в третьей точке треугольника казалась еще более нелепой. «Бердвуд» был расположен дальше, чем казалось с вершины холма. Они совсем промокли, когда дошли до каменных столбов ворот дома.
Чугунные ворота были наполовину приоткрыты. Их провисший угол пропахал на дороге глубокую борозду. Единственные звуки здесь создавали падающие с веток капли воды.
Харриет оглядывалась по сторонам. Низина «Бердвуда» снова стала изолированной.
— Покажите мне дом, — попросила она Элисон.
Они пошли по дороге, касаясь друг друга плечами и стараясь шагать тихо, как захватчики. Из-за деревьев показался дом. Харриет увидела большой, квадратный, каменный фасад с асимметрично расположенным окнами, поддерживаемую колоннами галерею, скругленный в небольшую башенку дальний угол здания. Она пересекла засыпанную гравием площадку, которая уходила в чащу диких зарослей, и оказалась перед южной стороной дома.
Веранда сложной формы из кованого железа была наполовину скрыта за вьющимися растениями. Обернувшись в ту сторону, где стояла Элисон, Харриет заметила, что на забитых досками окнах первого этажа черной аэрозольной краской были нанесены надписи «КАЗ И ФРАН» и совершенно непонятные знаки во многих других местах.
Она непроизвольно вздрогнула и вспомнила надписи на стенах в подземном переходе, пустынные городские закоулки и почувствовала досаду из-за того, что ее лишили собственности в городе, который всегда был ее домом.
— О чем вы думаете? — Элисон стояла, откинув назад голову и держа руки в карманах плаща.
«Бердвуд» был малой частью полностью заброшенного замка, частью викторианско-готического безумия. Разбитые листы шифера, разбросанные среди кустарника, свидетельствовали о дырах на крыше. Харриет подумала, что внутри состояние дома может оказаться еще хуже, чем снаружи.
— Грустно, — ответила она, — грустно смотреть на погибающий дом. Еще грустнее думать об отвратительных маленьких домиках, которые заменят его и покроют всю окружающую землю.
Сад представлял собой массу тяжелой, мокрой листвы. Здесь когда-то, вероятно, был настоящий строгий викторианский кустарник, а сейчас он превратился в переплетение вечнозеленых и голых тонких веток. Вокруг неровного овала лохматой травы было скопление кустов гортензии. Мертвые прошлогодние головки торчали, как устрашающие кулаки цвета хаки.
— Они не обязательно будут отвратительными, — доброжелательно возразила Элисон, — они могут быть очень приятными.
— Приятными?
— Ну хорошо, приличными. Прочные дома в прекрасной сельской местности для людей, которым надо где-то жить. Почему же нет?
— Неразумно. Я просто знаю, что неразумно. Я чувствую это.
— Все, что я могу чувствовать, это дождь, который сбегает вниз по моей шее. Мы можем идти домой?
Харриет заколебалась. Она бросила еще один долгий взгляд на закрытый фасад и отвела глаза от черных, небрежных надписей, обезображивающих слепые окна.
Наконец она сказала:
— Давайте пойдем. Здесь уже больше нечего делать.
Под проливным дождем они вернулись в Эверден.
Ранним вечером Элисон начала собирать свою работу и укладывать ее в портфель. Харриет сидела за длинным столом и наблюдала за ней.
— Я хочу попасть в город около восьми, — объяснила ей Элисон. — Что вы собираетесь делать? Вы можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете.
— Спасибо, — ответила Харриет. Мне бы хотелось еще немного задержаться, если вы позволите.
Она не могла вернуться в Хэмпстед, в комнаты, которые казались раковиной по сравнению с гостеприимным коттеджем Элисон, и она не представляла, куда еще она может вернуться. Она с неожиданной завистью смотрела, как Элисон готовилась к новой рабочей неделе. У Элисон были заботы, приглашения на встречи, причины для того, чтобы уезжать, спешить и реализовать свои способности. Харриет казалось непостижимым, что у нее самой ничего этого нет, и в то же время она понимала, что должна заставить себя все осознать, потому что это правда.
Она выслушала инструкции Элисон относительно котла, системы подачи горячей воды и дверных запоров.
— Вам будет удобно здесь одной? — спросила Элисон, пройдя с портфелем полпути до парадной двери. Харриет свирепо посмотрела на него, как будто он был символом офиса, в котором ее ограбили.
— Конечно, поезжайте. Спасибо за все.
— Мне придется забрать машину.
Харриет приняла предложение Элисон, чтобы сбежать из Хэмпстеда.
— Если мне понадобится отправиться куда-нибудь, я могу пойти пешком, вызвать такси или поехать на поезде. Поезжайте.
— Вы будете здесь, когда я вернусь в пятницу?
— Если вы не возражаете против моего пребывания…
— Мне бы хотелось… Увидеть вас здесь. — Элисон улыбнулась ей и закрыла дверь.
Харриет услышала, как машина удалялась по дороге. Когда этот звук пропал, наступила тишина, которая казалась такой абсолютной, что ей моментально стало страшно, а потом ее охватило сознание потери и разочарования более мощное, чем она чувствовала когда-либо с момента победы Робина. Чтобы не упасть, она ухватилась руками за спинку стула, а потом полусела, полуупала на него. Она опустила руки на стол и уронила на них голову.
Харриет заплакала, отдаваясь приступу плача, как извращенному удовольствию. Она плакала долго, но, в конце концов, подняла голову и оглядела кухню через щели между опухшими веками. У нее возникло неожиданное чувство отчужденности от самой себя, как будто бы она сидела на какой-то полке в старом буфете, осматривая себя среди тарелок и расписанных цветами фарфоровых чашек.
Она видела свою сгорбленную спину, искаженное лицо и мокрое пятно на столе, но ей не нравилось то, что она видела.
Харриет длинно и шумно вздохнула. Потом она медленно поднялась по лестнице в ванную. Она вымыла лицо ледяной водой, причесала волосы и чуть-чуть подкрасилась. Потом в голубой спальне переодела свитер. Не взглянув больше на свое отражение, она сняла с крючка за кухонной дверью старый плащ Элисон, убедилась, что все окна закрыла так, как просила Элисон, надежно заперла за собой парадную дверь и пошла по дорожке по направлению к «Снопу пшеницы».
Горел огонь, хозяин, казалось, протирал все тот же стакан, но бар был почти пуст. Воскресный вечер, очевидно, был не таким популярным, как время ланча. Харриет взяла себе выпить и села на углу стойки.
Медленно, по одному, по двое стали подходить местные жители. Нерешительно, не зная порядков в этом деревенском пабе, Харриет кивала и улыбалась игрокам в стрелы, с которыми встречалась прошлым вечером.
За это она была вознаграждена вопросом:
— Эл вернулась в Лондон, а вас бросила здесь?
— Да. Я хочу остаться здесь еще на несколько дней.
— Для того, чтобы совершенствоваться в игре в стрелы?
Харриет снова улыбнулась в ответ на шутку.
Произошло то, на что она надеялась — беседа стала общей, и она была вовлечена в нее. Через несколько минут она уже могла задавать интересующие ее вопросы:
— Что думают люди о предполагаемых работах в «Бердвуде»? Многие ли участвуют в кампании «Остановите Боттрилла»?
После этого она только слушала и кивала головой.
Она узнала, что никто не поддерживает плана, однако никто и не знает того, что предполагается сделать, кто действительно владеет этим местом, на что было дано разрешение и что просили. Оппозиционная кампания была организована деревенским комитетом, включающим в себя приходского священника и председателя приходского совета.
Какой бы ясной ни была правда, она всегда искажается слухами, сплетнями и преувеличениями.
— Почему вас это интересует? — с явным подозрением спросил кто-то.
