Хизер Макэлхаттон - Маленькие ошибки больших девочек
Следующий день ты проводишь вместе с Оливером, равно как и день после этого. Тебе нравится его запах, нравится, что воротнички его рубашек всегда хрустящие и накрахмаленные, а черные остроносые туфли всегда блестят (в конце концов, он же немец). Когда через неделю ты получаешь свой паспорт, тебе не хочется уезжать. У него небольшая квартира в дальнем конце города, где он хранит свою обширную коллекцию джазовой музыки, а в качестве домашнего питомца — норка по кличке Минутка. «Минутка! — кричит он. — Почему тебе обязательно надо съедать все хлопья на завтрак? Ну почему?» Минутка спит вместе с ним, свернувшись у его подбородка уютным калачиком. У него самая роскошная и «экологичная» подушка в мире.
Оливер признается, что влюблен в тебя, влюблен с первой минуты, как увидел тебя в поезде. Говорит, что не знал, что можно так себя чувствовать, будто сердце превратилось в карнавал, будто из каждой поры тела рвется фейерверк. Ты спрашиваешь его, каждой ли девушке он такое говорит, а он смотрит на тебя совершенно по-овечьи и говорит, что уже год не занимался сексом. Ты тут же толкаешь его на постель и исправляешь это положение.
Ты понимаешь, что, если хочешь остаться, тебе нужно найти немного денег. Поэтому ты звонишь своим родителям, чтобы ненавязчиво попросить их выслать тебе немного наличности (до сих пор ты не особенно часто им звонила), а они не только отвечают тебе, что никаких чертовых денег тебе не вышлют, но и велят тебе немедленно возвращаться домой. Мама плачет. Она говорит, что с тех пор, как ты уехала, у нее начались мигрени. Она нездорова.
Тебе стыдно — тебя действительно уже давно не было дома, и чем больше времени ты проводишь, валяя дурака где-то за морями, тем больше времени ты теряешь. Времени, которое ты могла бы посвятить своей карьере, своей жизни дома (ведь твой дом по-прежнему там, разве не так?). Оливер говорит, что у него есть друг, владелец цирка бурлеск, и ему нужна помощь. Платят довольно неплохо, и ты могла бы остаться в Берлине на неограниченное время. Разумеется, нельзя понять, надолго у тебя с Оливером или нет (любой, кто слишком быстро говорит: «Я люблю тебя», может оказаться нудным ублюдком). Конечно, если ты останешься, это убьет твоих родителей. Они подумают, что ты сбежала из дома, чтобы выступать в цирке, и по большому счету они будут правы.
Если ты поступаешь в цирк бурлеска, перейди к главе 125.
Если ты едешь домой, перейди к главе 127.
255
Ты садишься на поезд до Парижа. В купе ты одна, рюкзак давит на колени своей тяжестью. Под стук колес ты погружаешься в глубокий уютный сон, засыпаешь прямо сидя на своем месте. Ты просыпаешься на вокзале Сен-Лазар, центральном железнодорожном вокзале Парижа. Ты протираешь глаза и выпрямляешь затекшую спину, и тут осознаешь, что привычного нейлонового мешка у тебя на коленях больше нет. Твой рюкзак пропал. Исчез. Ты, как безумная, ищешь его по всему купе, зовешь проводника, рыщешь по всему вагону, но со все нарастающим чувством паники понимаешь, что кто-то, вот просто так, походя, забрал все твое имущество. У тебя в кармане паспорт и немного денег, но больше ничего.
Проводник — коротышка с тугим пузом. У него красное лицо, и ты его раздражаешь. Он громко сморкается в бумажную салфетку. «Выходи! — велит он. — Выходи, поезд сейчас отправляется обратно!» Он практически выпихивает тебя из вагона, ты падаешь прямо на носильщика, высокого нескладного парня с энным количеством прыщей и широкой улыбкой. Ты сбиваешь его с ног, и он улыбается, поднимаясь. Тебе последний раз так улыбались, с дружелюбным любопытством, очень давно, и тебе от этого хочется плакать. Он просит тебя не волноваться, мол, после ночи, проведенной в Париже, тебя уже ничто не будет волновать. Его рабочий день закончился, и он с приятелями собирается пойти выпить. Не хочешь присоединиться?
В конце концов вы оказываетесь в Латинском квартале, в прокуренном, полном людей джазовом клубе под названием «Le Caveau des Oubliettes», которое условно можно перевести как «Камера обскура» или «Унитазная пещера». Он глубоко под землей — вниз по ступенькам внутри старинного парижского подземелья, похожая на грот пещера, в которой когда-то пытали врагов государства. Считается, что это старейший джазовый клуб Парижа.
Пьер и его друзья садятся за столик у сцены, где играет джазовый квинтет. Они курят, смеются и хлопают друг друга по спинам. Несмотря на то что многие из них не говорят по-английски, ты можешь понять, что они милые работящие люди. В большинстве своем официанты, лакеи и носильщики. Они ведут себя не высокомерно и не заискивающе — похоже, ты им просто нравишься, и они тебе нравятся. После джазового клуба они отводят тебя в кабаре «Ша нуар» в районе Пигаль. Это полное укромных закутков помещение, где по залу курсируют девушки «без верха» с мятного цвета напитками на подносах. Шоу только что началось, занавес поднимается, и вашему взгляду предстает водопад в натуральную величину, в котором плещутся обнаженные русалки, а вокруг в аквариуме из прозрачного акрила плавают живые рыбы. В следующем акте водопад превращается в ледяной каток, на котором катаются фигуристки «без верха», а потом в салун, как в вестернах, по которому на живых лошадях скачут и палят в разные стороны ковбойши. Разумеется, тоже «без верха».
К концу вечера ты напилась, устала и счастлива. Только когда в зале зажигается свет и ты вместе со всеми вываливаешься оттуда в опилках и дыму, ты вспоминаешь, что тебе негде ночевать. Пьер предлагает тебе остановиться у него дома. «Дом» оказывается яхтой, которая досталась ему в наследство с тех времен, когда стояла на якоре на Сене. Вы вдвоем проходите по улицам, которые теперь почти стихли (на востоке встает солнце), до неровной набережной; он помогает тебе пройти по длинным мосткам до своей маленькой деревянной яхты, которая называется «Марионетт жоли» — «Красивая куколка».
Когда ты ступаешь на борт «Марионетт жоли», там пахнет плесенью и дизельным топливом. Она освещается антикварной масляной лампой, прикрученной к стене, в свете которой можно различить маленькую кухоньку с плитой и холодильником, вполовину меньше обычного, крошечную ванну и тесную спаленку в носу яхты. Пьер говорит, что может поспать на коротком диванчике, переделанном из кухонной банкетки, но ты говоришь ему, что все в порядке, и если ты не станешь снимать джинсы, вы можете вдвоем переночевать на кровати. Поэтому вы забираетесь в треугольную комнатку и пытаетесь устроиться поудобнее, не касаясь друг друга, что в таких условиях совершенно невозможно.
Все заканчивается тем, что ты остаешься с Пьером. Жить на «Марионетт жоли» трудно, возникает множество моментов, когда хочется все бросить и уйти, но в том, чтобы жить на реке, есть что-то завораживающее (один из моментов, после которого тебе захотелось все бросить и уйти, был, когда ты бухнулась животом прямо в Сену, после чего от тебя несло плесенью, дизельным топливом, планктоном и тиной. На то, чтобы полностью избавиться от запаха, ушло две недели, к тому же волосы нужно было мыть со свежевыжатым лимонным соком и томатной пастой). Вода постоянно меняется; сейчас она спокойная, как зеркало, а минуту спустя по ней пробегает волна раздражения. По ночам у волн есть ритм, как у скрипучих деревянных шарниров. С дороги сверху доносится запах выпечки, и утром запах свежеиспеченного хлеба щекочет тебе ноздри еще до того, как ты проснулась.
Яхта не плавает, на ней не ходили уже много лет. На реке дюжины старых лодок, вроде этой, они хороши, как дома для своих обитателей, но непригодны для плавания. Это мертвые двигатели и раскрашенные деревянные ящики для цветов. Пьер неловко отводит взгляд каждый раз, когда упоминает о своем дедушке, от которого ему досталась эта яхта. «Он бы проделал в ней дырку и утопил бы, — вздыхает Пьер. — Она была его сердцем». Он клянется, что однажды восстановит яхту и вернет ей былую славу, как только накопит достаточно денег.
Пьер устраивает тебя работать на вокзал Сен-Лазар в камеру хранения. Целыми днями ты через маленькое металлическое окошко принимаешь билеты и снимаешь багаж с огромных забитых полок. Сумки, коробки, дипломаты, чемоданы, саквояжи, чехлы для скрипок, дамские сумочки. Ты присваиваешь им имена, люди оставляют их. Они оставляют радио, корзины для пикника и пакеты из магазинов. Еще бывает, что они оставляют вещи, и никто за ними не приходит. В просторном складском помещении есть целая секция, где пылятся вещи из «Бюро находок». Все каталогизируется и хранится под замком у внимательного начальника носильщиков Ле Грана. Он сам себя называет «носильщиковод», но Пьер тебя заверяет, что вообще-то такой специальной должности нет. «Он просто это выдумал, — говорит Пьер. — Он такой же обычный носильщик, как все остальные».
