Джо Гудмэн - Больше, чем ты желаешь
- Я согласен с вами, мистер Фостер, - произнес Люк, которому хотелось вцепиться Оррину в горло.
- Что заставляет тебя думать, будто ты сможешь поладить с местными рабочими лучше, чем я? Им доставит удовольствие так же обвести тебя вокруг пальца, как они обвели меня.
- Поживем - увидим, - ответил Люк, которому не хотелось объяснять Оррину, что у него никогда не возникало подобных проблем. Ознакомившись с манерой поведения Фостера, он легко догадался, почему всем, кто имел с ним дело, доставляло удовольствие облегчать его карманы. - Сразу после войны вы неоднократно проводили здесь ремонтные работы, но тогда материалов не хватало, а цены скакали как бешеные. Сейчас настали другие времена.
- Ты плохо знаешь южан, если поверил им.
- А что привело вас сюда?
- Возможность и обстоятельства.
- А что удержало вас здесь?
- Не одни Гамильтоны привязались к этой земле. Я полюбил "Конкорд". Он подошел к окну и постучал по стеклу, обращая внимание на расположенные за ним земли, - Здесь все мое, насколько видит глаз. Эту землю я никогда не покину.
Люку нечего было сказать на это. Дом околдовал его. Возводя стены, Хенли Гамильтон использовал кирпичи из корабельного балласта. Кирпичи были пригнаны так плотно, что для строительства дома понадобилось с полдюжины если не больше - кораблей. В начале XVII века это было чуть ли не подвигом. Для Хенли Гамильтона и его семьи это был не просто дом. Это было их детище, которое они любили и на которое молились.
- Сколько? - спросил Оррин.
- Прошу прощения?
- Сколько, черт побери, ты с меня сдерешь денег?
Люк назвал цену, не задумываясь. Путешествуя по дому, он все время мысленно прикидывал, во что обойдется реконструкция особняка. Он назвал сумму, включающую и непредвиденные расходы, которые могут возникнуть. Если бы не его предусмотрительность, Оррин потом никогда бы не согласился выделить еще денег.
- Так много? - спросил Фостер, почесывая затылок.
- Чтобы все было сделано добросовестно. На другое я не согласен.
- Легко быть принципиальным, когда тратишь чужие денежки.
- Да, сэр, - согласился Люк.
- Хорошо. Ты их получишь. Но не думай, что ты умнее других. - Оррин начал осторожно спускаться по лестнице. - И помни, что я тебе сказал о своей падчерице. Она постарается вытянуть из тебя мои деньги, если увидит, что это возможно. Ей всегда нужны деньги. Помни мои слова, Кинкейд. Не позволяй ей затащить себя в постель, иначе ты попадешь к ней в сети.
Люку снова захотелось как следует врезать Фостеру, но он снова сдержался.
***
Брай лежала в постели и смотрела в потолок. Окно ее комнаты было распахнуто, и длинные легкие занавески вздымались под ветром и надувались, как паруса. Язычок пламени масляной лампы, стоявшей на ночном столике, колебался, несмотря на стеклянный плафон, защищавший его от ветра. В тенях, пробегавших по потолку, не было дружеских очертаний. Они были зловещими и не предвещали ничего хорошего.
- Смешно, - прошептала она, наблюдая, как аморфная тень сползла с потолка и побежала вниз по стене. Подобно чернильному пятну, она расплывалась, в ней появились трещины. Сначала это был паук, затем паутина. Брай повернулась на бок и закрыла глаза. Она постаралась думать о чем-нибудь приятном, чтобы поскорее заснуть.
Но приятные мысли не приходили.
Она встала с кровати, подошла к окну и села на подоконник, придерживая занавеску. Ее взору открылись сад и черная стена леса за рекой. Она легко различала сосны и ивы. По очертаниям крон и высоте она распознавала сушеницу, лавровые деревья и лавровишни. Брай высунулась из окна и увидела сельскохозяйственные строения. За ними, едва различимые в темноте, располагались хижины рабов.
Большинство из них пустовали, и их можно было бы снести, а мебель поставить в другие хижины, где она была нужнее. Оррин не позволял ей делать этого. Тот факт, что они пустовали, служил Оррину своеобразным напоминанием о военном триумфе северян. Это был и его триумф, хотя он никогда не носил военной формы и не принимал участия ни в одной из кампаний. Он нажил себе состояние, поставляя оружие и военную технику, что, по его мнению, было гораздо выгоднее, чем подставлять свою грудь под пули врага.
На плантации работало свыше сотни рабочих, большинство из них были негры. Половина из них жила в "Хенли" еще до войны, остальные приехали позже, в основном с соседних разорившихся ферм и плантаций. За крохотный надел земли и копеечное жалованье они работали на плантации "Конкорд". Оставляя себе немного риса или хлопка, они продавали остальное Брай. Они всегда могли отвезти свои товары на рынок, но Брай платила им справедливую цену, а поездка в город была им не по карману.
Дома, воздвигнутые на участках наемных рабочих, мало чем отличались от хижин рабов. И хотя условия жизни в них постепенно улучшались, там все еще было не так удобно, как при Хенли. Брай попросила Оррина, чтобы он разрешил рабочим в свободное от работы время самим построить для себя дома. К ее удивлению, он сразу согласился, но, поразмыслив, решил, что ни в одной семье не найдется столько денег, чтобы строить себе новое жилище. И все осталось по-старому.
Случайно Брай заметила, что со стен пустующих домов стали исчезать доски, а затем и полы. Оконные рамы тоже потихоньку начали растаскивать. Она и словом не обмолвилась об этом Оррину. Она не знала, как он поступит с рабочими, но подозревала, что у него есть свои суровые меры воздействия. Исповедуя аболиционистские взгляды, Оррин не желал менять существующее положение вещей и все реформы откладывал "на потом". В этом не было ничего хорошего.
Брай посмотрела на окна Лукаса Кинкейда: света там не было. Немногим раньше она слышала, как он тяжелыми шагами прошел в свою комнату. Должно быть, он сразу лег спать. Ей очень хотелось поговорить с ним и узнать, к какому решению они пришли с Оррином. Вернувшись с обхода дома, оба упорно молчали, словно это был великий секрет. Ей не хотелось задавать Оррину вопросы, и она, пожелав им обоим спокойной ночи, удалилась в свою комнату.
Шаги в коридоре привлекли ее внимание. Подняв голову, она прислушалась. Шаги были такие, как будто кто-то крался в ночи.
Накинув халат на ночную рубашку, она осторожно приоткрыла дверь. Ее взгляд встретился со взглядом Лукаса Кинкейда. Он приложил палец к губам.
- Я не собираюсь кричать, - обиделась она. - Куда вы идете?
- Плавать.
- Река там. - Она показала рукой за свою спину.
- Я знаю, где река. Я вижу ее из своего окна.
- И где же расположено ваше окно?
Он кивнул на соседнюю дверь.
- На этом настоял ваш отчим. Не хотите составить мне компанию?
Глава 4
- Составить вам компанию? - переспросила Брай, удивленно подняв брови. - Чтобы поплавать?
- Не бойтесь, я не собираюсь топиться. Хотите поплавать присоединяйтесь ко мне, не хотите - дело ваше.
- Думаю, что нет.
- Как хотите. - Люк зашагал к выходу.
- Подождите!
Люк остановился и посмотрел на нее:
- Да?
- Вы действительно идете купаться?
Люк кивнул.
- Но уже поздно!
Не желая вдаваться в объяснения. Люк пожал плечами, повернулся и пошел по коридору. Желание нырнуть поглубже и поплавать, смыть с себя пот и грязь преследовало Люка с самого обеда, и он знал, что не заснет, пока не искупается. Игра в покер с Оррином на протяжении нескольких часов только усилила это желание.
Дойдя до лестницы. Люк оглянулся. Брай в коридоре не было, и дверь ее комнаты была закрыта. Его охватило разочарование. Подумав, он решил, что они могут поговорить и завтра. А сейчас он должен окунуться в глубокую холодную реку.
Люк быстро сбежал по лестнице.
Вернувшись в комнату, Брай села у окна. Подтянув колени к подбородку, она перебирала в памяти разговор с Люком и не могла решить, говорил ли он ей правду. Теплыми летними ночами ее братья тоже тайком убегали из дома, дождавшись, когда все улягутся спать. Их манила к себе река. Внимательно прислушавшись, она могла слышать их крики и плеск воды. Няня Комати всегда знала об их ночных побегах и предостерегала Брай, чтобы та не бежала за ними: "Иногда у мальчиков начинает бурлить кровь, и только холодная речная вода может их успокоить. Не мешай им, мисс Бри. Придет время, и твоя кровь тоже заиграет, и ты, как и братья, побежишь к реке".
Брай не понимала, почему в этих случаях она слушалась няню, полностью игнорируя ее советы в другом. Только став старше, она поняла, что няня была права. Дэвид в ту пору был почти взрослым мужчиной, влюбленным уже не в гувернантку очаровательной Эмили Типпинг, а в нее саму. Увлечения Рэнда и Шелби менялись каждое воскресенье - в зависимости от того, у какой из мисс была красивее шляпка. Их ужимки, имеющие целью привлечь внимание девушек, вызывали у Брай смех. Обычно это кончалось тем, что они привлекали внимание директора школы, и пока тот читал им нравоучение, предметы их обожания расходились по своим каретам в сопровождении более спокойных молодых людей.
