Барбара Эрскин - Победить тьму...
— Короля Бруда, — твердо сказала она. — Хозяйка наказывает тебя, А-дам. Она влила в тебя воду. Ты должен сделать ей подарок. Попроси у нее прощения.
— Я не собираюсь просить прощения у языческих духов! — воскликнул он в сердцах. Он сделал движение, чтобы сесть, но она снова уложила его неожиданно сильным движением.
— А-дам, попроси прощения, или она сделает тебя мертвым.
Она выучила слово «мертвый», когда они наткнулись на оленя со сломанной шеей у подножия скалы. К его удивлению, она стала оплакивать его, нежно лаская руками жесткую красно-коричневую шерсть у его носа и держа голову на руках, когда в нем угасала жизнь. Теперь она отнюдь не проявляла нежности.
— Она не может сделать меня мертвым. — Его тело покрылось гусиной кожей.
Она кивнула, на ее лице изобразился такой гнев, что его охватил страх.
— Может. Я служу Хозяйке. Я знаю ее. Я убью тебя, если она меня попросит. Она очень недовольна. Ты побывал на особом для нее месте. Ты должен дать ей кусок торта.
Адам в ужасе взирал на нее.
— Не дам!
— Ты отдашь ей свой кусок, или она сделает тебя мертвым.
— Брид! Ты сошла с ума! — Сказав это, он несколько мгновений размышлял, соответствует ли это действительности. Она вселяла в него страх. Взгляд ее был бескомпромиссным, раньше он такого никогда не замечал. Кусок торта не способен умиротворить живущего в воде духа, даже если он и существовал, во что он не верил. Он снова попробовал сесть, и на этот раз она не возражала. Она грациозно поднялась на ноги и встала перед ним.
— Пожалуйста, А-дам. Сделай ей подарок. — Ее голос обрел новый, оттенок. — Любой. Дай ей свои часы. — Ранее она никогда не видела часов и была очарована ими.
— Не дам. — Он пытался улыбнуться. — Пожалуй, отдам ей торт.
— Тогда дай торт. — Она проявляла твердость и скрестила на груди руки.
Его взгляд скользнул по ее грудям, и он с трудом перевел его на ее лицо.
— Хорошо, чтобы порадовать тебя, я брошу кусок торта.
— Не бросай, А-дам. Дай его Хозяйке. — Она была непримирима.
— Брид…
— Дай ей, А-дам, или я позволю ей убить тебя. — Ее властный голос заставил его взглянуть на нее с трепетом. В мгновение ока она, казалось, превратилась из соблазнительной женщины-ребенка в неистовую мегеру, пользующуюся властью, как это делали его школьные преподаватели. Покачав головой, потрясенный и встревоженный, он сел на корточки и смиренно полез в рюкзак. Он вынул два оставшихся куска торта и, взяв один из них в руки, пошел к заводи. Она молча наблюдала, как он приблизился к месту, где она стояла, торжественно надломил торт и сквозь пальцы сбросил его в воду.
— Теперь довольна? — Он чувствовал себя обманутым; он сам хотел съесть торт. К тому же он чувствовал себя виноватым и испуганным. Из-за Брид он принес жертву богу цыган-язычников и тем самым повредил своей бессмертной душе. Он сел на камни на краю заводи и, обхватив руками длинные ноги, опустил подбородок на колени.
Она взглянула на него.
— А-дам? — В голосе ее больше не ощущалось гнева. На сей раз он был нежным. Неуверенным. — А-дам? Почему ты недоволен?
— Я доволен. — Он не смотрел на нее.
— Хозяйка теперь счастлива. Она ест торт.
Он слегка изменил положение, повернувшись к ней спиной.
Раздался легкий вздох. Затем он услышал слабый хруст бумаги и оглянулся.
— А-дам ест торт Брид. — Ему предлагался оставшийся кусок торта.
— Я не хочу. — Он недовольно отвернулся.
— Пожалуйста, А-дам. — Ее голос был таким печальным, что его неожиданно охватила жалость. Он повернулся к ней.
— Ладно, съем кусочек. — И сказал это так, как будто делал ей одолжение. Он протянул руку и отломил краешек от куска торта, лежавшего на бумаге.
— Мы делимся. — Она улыбалась. Она опустилась на камни рядом с ним и разломила надвое оставшийся кусок. Засунув в рот свою долю, с аппетитом съела его. Солнечный луч играл на ее теле, согревая его, разгоняя гусиную кожу там, где коснулся его холодный ветер. Адам смотрел в сторону, сосредоточившись, насколько было возможно, на торте, который он ел, прижимая языком к зубам мягкую сладость, наслаждаясь маслянистыми крошками.
— Хорошо? — Брид улыбалась ему. Там, где концы ее волос высохли, они завитушками поднимались к шее.
— Хорошо, — кивнул он. Он лежал на камнях, положив на глаза руку, чтобы заслонить их от солнца. — Если мы хотим увидеть орлов, надо одеваться и идти. — Вопреки своим словам, он не желал уходить; ему хотелось остаться здесь с этой красивой обнаженной девушкой навсегда.
Она сидела и смотрела на воду, погруженная в размышления.
— Орлов посмотрим завтра, — сказала она наконец. Было очень трудно заставить ее понять, что значит «завтра». И «сегодня». — Останемся и поплаваем.
Он вяло кивнул.
— Хорошая мысль.
Теперь она смотрела на него, слегка улыбаясь. Он загорел. Рубцы на спине от побоев отца почти исчезли. Он был красивый, хрупкого сложения, стройный, плечи его становились шире по мере возмужания. Прислонившись к нему, она нежно дотронулась рукой до его груди. Он замер; она наклонилась над ним, а ее волосы, по-прежнему холодные и влажные, вызывающе свисали над его сосками и ниже, в направлении живота.
— А-дам? — Ее голос был мягким. Она нежно отвела его руку от глаз, и он испуганно взглянул ей в лицо, которое было всего на расстоянии двух дюймов от его лица.
Она улыбалась, легким движением рук проводя по его плечам и далее по груди и животу.
Он схватил ее за руку.
— Брид, не нужно.
— А-дам, — прошептала она. Она ослабила его хватку. — А-дам, закрой глаза.
Он смотрел на нее, как загипнотизированный, вглядываясь в глубину ее серебристых глаз. Ему нужно было уходить. Нужно было вставать и идти домой. На мгновение перед его глазами мелькнуло взбешенное лицо отца, и он почувствовал, как его пронзил страх. Но он хотел остаться. Больше всего на свете он хотел остаться там, где был.
— А-дам, закрой глаза, — снова прошептала она. Она улыбнулась, и ее серые глаза стали темнеть, становясь глубже и таинственнее, когда она приложила палец к его губам. Будучи не в состоянии шевельнуться, он закрыл глаза и замер.
Ее поцелуй был легким как пушинка, опустившаяся ему на губы. Он принес запах прохладной, чистой горной воды и шоколада и пронзил судорогой невообразимого блаженства все его тело.
— Приятно, Адам? — тихо проговорила она. Теперь ее руки были на его груди, играли с его сосками. У него пошла кругом голова. Он не знал, на чем сосредоточить внимание — на своих губах, груди или других частях тела, когда он почувствовал, что она наклоняется над ним все ниже, а ее тело, холодное и чистое, воспламеняет огнем его тело. Теперь ее руки спускались все ниже, нежно залезая к нему под трусы. Он открыл рот, чтобы запротестовать, но обнаружил, что ее губы уже слились с его губами, а ее язык соблазнительно вибрировал между его зубами. Он был не в состоянии оттолкнуть ее. Вдруг его обуяло чувство, которое он не мог контролировать. Со стоном он притянул ее лицо к своему, отвечая на ее поцелуи, извиваясь под ней, чтобы навалиться на нее и проскользнуть между ее раскинутых ног.
— Брид! — простонал он.
Он схватил ее груди руками, и она задыхалась, по мере того как он сжимал их все сильнее.
— Брид!
Экстаз, который он испытал, войдя в нее, лишил его сил и притока воздуха. Некоторое время она лежала и смотрела поверх него на сверкающую голубизну неба, затем быстрым движением выбралась из-под него и легко поднялась на ноги. Она стояла и задумчиво глядела на него, а он провел по ней сонным взглядом, и на мгновение, когда она сверлила его своим взором, его охватил приступ страха. Поток исходящей от нее силы был подобен настоящему удару.
— Было хорошо, Адам. Приятно. Теперь А-дам — мой. Навсегда! — Казалось, ее глаза сомкнулись, и страх, испытываемый Адамом, грозил перерасти в панику. Его пульс учащенно бился, его легкие застыли от задержки дыхания. Затем это прошло. Она отвела взгляд и засмеялась.
— А-дам устал!
Двумя прыжками Брид достигла края заводи и нырнула.
Адам закрыл глаза. Его сердце бешено колотилось, и он чувствовал себя совершенно разбитым.
И вдруг — ледяная вода прямо в лицо!
— А-дам спит! — Ее смех был ехидным. Она стояла над ним, с нее капала вода, а ее ладони были сложены в виде чашечки. Он видел за нею заходящее солнце, окружавшее ее сверкающим золотисто-красным ореолом, и только сейчас осознал, как долго они пробыли тут. Он медленно сел, а она опустилась рядом с ним на колени.
— А-дам счастлив?
Он ощущал ее энергию и возбуждение и что-то еще, что-то дикое и по-прежнему необъяснимо пугающее. Он кивнул. Ему было трудно говорить.
Она нагнулась над ним и, мгновенно изменив настрой, потянулась к рюкзаку.
