Кэролайн Флеминг - Смуглый венецианец
В шкафчике она не увидела ничего, кроме футляра от гитары, и нахмурилась, внезапно вспомнив, как граф входил в Палаццо в то первое утро с таким футляром. Эмма вытащила его из шкафчика. Она была знакома с парнем, который играл на гитаре и сама пыталась немного бренчать. Парень сказал, что у нее есть способности и она хорошо чувствует музыку.
Подняв крышку, она неожиданно обнаружила внутри блестящий черный резиновый костюм для подводного плавания, очки и трубки. Не хватало только баллонов с кислородом. Как странно!
- Basta! Dio, что, черт возьми, ты там делаешь?
Эмма виновато обернулась, прижав руку к горлу.
- Signore? - пробормотала она.
Чезаре спустился по ступенькам и встал рядом с ней.
- Я спрашиваю, что ты делаешь? - сердито набросился он на нее. - Как ты посмела совать свой нос повсюду?
Щеки Эммы вспыхнули.
- Прошу прощения, мне жаль, что так получилось, signore, - выдавила она, все еще не в состоянии связать свой проступок с его яростью.
- Еще бы! Не помню, чтобы я давал тебе разрешение осматривать мои личные вещи.
Эмма начала приходить в себя, и замешательство сменилось гневом.
- Ради всего святого! - воскликнула она возмущенно. - Что я сделала? Открыла старый футляр от гитары, в котором гитары не оказалось.
Чезаре, казалось, уже тоже овладел собой, и закрыл футляр с громким щелчком.
- Scusi, signorina, - произнес он холодно. - Я был груб. Но в дальнейшем я был бы вам признателен, если бы вы не позволяли себе так свободно обращаться с моими вещами.
Эмма вздохнула. В конце концов, она виновата, и он имел право возмущаться.
- Я тоже прошу прощения, - произнесла она медленно. Затем, когда они оба почувствовали запах горелого, она воскликнула: - О! Молоко! Ну, вот, смотрите, что получилось!
Чезаре поднял с газа сгоревшую кастрюлю, и закрыл вентиль. Затем опустил ее в раковину и наполнил водой. Он странно посмотрел на Эмму и пожал своими широкими плечами.
- Идем, мы больше не будем об этом говорить. Давай выпьем по баночке пива вместо кофе. Жарко, и я хочу пить.
Эмма кивнула и поднялась на палубу. Чезаре достал пару банок пива, взял два стакана и последовал за ней. Девушка села на корме лодки и неловко взяла стакан с пивом. Она чувствовала себя отвратительно и была уверена, что испортила остаток дня.
Чезаре сел рядом с ней на низкое деревянное сиденье. Он с удовольствием отхлебнул пива и лениво вытер губы тыльной стороной руки.
- Прекрасно, - прокомментировал он и неожиданно улыбнулся. - Ну ладно, Эмма, ну ладно. Я извинился. Есть вещи, которые я не могу объяснить.
Эмма отпила немного, затем подняла на него глаза.
- Я не понимаю, что вы имеете в виду.
- Знаю. И может быть в один прекрасный день объясню тебе все. А сейчас бы я хотел, чтобы ты забыла, что когда-то вообще открывала этот футляр и видела его содержимое, si?
Она помрачнела, брови ее нахмурились.
- Забыть?
- Совершенно верно. Я прошу слишком много?
Эмма покачала головой.
- Хорошо. Значит, мы снова друзья. Должен признаться, что мне было все равно, когда ты рассматривала мои книги и содержимое шкафчиков.
Эмма смутилась.
- А теперь, ты обещаешь мне, что не станешь упоминать об этом инциденте никому. Я подчеркиваю, никому.
- Конечно, - коротко ответила Эмма.
Остров, который граф выбрал для пикника, был маленьким и совершенно пустынным. Там действительно был домик. Как только они причалили и привязали лодку, Чезаре стянул брюки и рубашку и с восторгом нырнул в серо-голубую воду.
Эмма была более осторожной, и в его отсутствие обследовала домик. Это было однокомнатное жилище с тонкими, но крепкими стенами и единственным окном. В комнате было несколько плетеных стульев, стол и шкафчик, оказавшийся к разочарованию Эммы, пустым.
Когда она вышла из домика, Чезаре уже выбрался из воды и шагал по теплому белому песку пляжа. Она вся сжалась при виде его загорелого тела. На нем были бледно-голубые плавки, мокрые волосы приглажены, капельки воды стекали на песок. Он взял большое оранжевое полотенце и принялся растирать грудь и плечи. Потом увидел Эмму и спросил:
- Ну? Ты идешь купаться?
Эмма расстегнула длинную змейку своей блузы, затем снова нервно застегнула ее. Ее купальник был в маленькой сумке, которую она взяла с собой.
- Мне надо переодеться, - сказала она, оглядываясь на домик.
- Ну, еще совсем рано. Подойди и садись. Ты сможешь искупаться потом. Si?
Эмма согласилась и села рядом. Граф Чезаре оказался хорошим собеседником, и ей захотелось рассказать ему о своих занятиях в больнице и о недавнем гриппе. Вместо этого, пришлось притворяться, будто она знает Соединенные Штаты, чего на самом деле не было.
Чезаре лениво растянулся на полотенце, наблюдая за ней из-под полуопущенных век. Сейчас он выглядел намного моложе, чем был на самом деле. Ему удалось сохранить здоровье и жизненную энергию.
Эмма обхватила колени руками и устремила взгляд на воду, блестевшую под жаркими солнечными лучами. Казалось, она задумалась, и он спросил:
- Ты все еще думаешь о том инциденте на лодке?
- Нет, - честно ответила она и вздохнула. - Жаль, что я не говорю по-итальянски. Было бы так здорово пообщаться с обыкновенными людьми.
Граф Чезаре усмехнулся.
- А мы... моя бабушка и я... такие необыкновенные?
- Да. По крайней мере, ну... во всяком случае, я бы хотела научиться.
- Хотела бы ты, чтобы я стал твоим учителем? - спросил он.
- А вы можете? - она посмотрела на него неожиданно покраснев.
- Конечно, - он сел и потянулся за темными очками. Затем сказал: Может быть, для начала лучше выучить отдельные слова. Иметь что-то вроде словарика, si? - Он осмотрелся. - Например. Пляж это la spiaggia, полотенце - l`ascingamato.
Эмма повторяла за ним слова, спрашивая о названии каждого предмета, который видела, и впервые совершенно расслабилась в его присутствии. Они вместе смеялись над ее ужасным произношением.
Когда стрелки его золотых часов подошли к половине первого, он с некоторым удивлением сказал:
- Тебе придется отложить купание на более позднее время. Теперь пора перекусить. Что ты хочешь? Цыпленка? Ветчину? Омара? Анна всегда собирает столько еды, что можно накормить целую армию!
Эмма взяла тарелку с омаром, и крошечные булочки. Затем съела немного фруктового салата и мороженое и запила все это каким-то восхитительным белым вином, которое порекомендовал граф.
- Это было превосходно, - сказала она, когда Чезаре спрятал остатки еды в огромную корзину. - Мне очень здесь нравится.
Чезаре снова лег на полотенце, надвинув очки на нос. Казалось, сейчас ему не хочется разговаривать. Эмма подумала о том, в какую неописуемую ярость придет Селеста, когда узнает, что она ездила с графом в лагуну. Кроме того, она была обеспокоена возможным изменением отношений с графиней. Их союз и без того был достаточно хрупким. Ясно, что граф развлекает ее, потому что его это забавляет. Он явно думает о ней, как о своей будущей падчерице. Ему не известно, что как только они с Селестой поженятся, вновь приобретенная падчерица будет отослана в Англию, и он, возможно, ее больше никогда не увидит. Но это, по крайней мере, было той перспективой, против которой Эмма не возражала. Она знала, что никогда не стала бы жить под одной крышей с Селестой и графом Чезаре. Эта мысль была ей отвратительна. Она отказывалась, не хотела даже думать об этом.
Тихонько встав, Эмма пошла по пляжу к домику и к зеленевшим за ним кустам и деревьям, образовавшим центр островка. Это был очень маленький атолл. В дальней части острова виднелся еще один пляж, правда, не такой привлекательный. Затем она повернулась и медленно пошла назад. Она подумала, что переоденется, пока граф отдыхает, а потом немного поплавает. Но к ее изумлению и тревоге, когда она вернулась на пляж, Чезаре там не было. Он исчез. Стараясь не поддаваться панике, Эмма в замешательстве осмотрелась, и ее взгляд остановился на маленьком суденышке, двигавшемся через лагуну с большой скоростью. Это была моторная лодка Чезаре. Он уехал и оставил ее!
Ноги Эммы подкосились, она покачнулась и села на песок. "О, боже, подумала она в отчаянии. - Как мог он уехать вот так, не сказав ни слова?" Она почувствовала, что сейчас расплачется. Затем, поразмыслив, она решила, что раз он оставил корзину и полотенце, то должен вернуться. При этой мысли она немного воспрянула духом, но все равно причина неожиданного отъезда была неясна. Плечи ее уныло поникли. Замечательный день был испорчен, и теперь она едва сдерживала слезы. Эмма решительно подняла руку и вытерла влажные глаза. Она не станет вести себя, как идиотка. Если уж дело приняло такой оборот, то всегда можно привлечь внимание проплывающих мимо людей, во всяком случае, у нее еще много времени. Было всего три часа. Она открыла свою сумку и достала желтый купальник, купленный в Лондоне перед самым отъездом. Он был отделан темно-коричневым бисером и гармонировал с ее бледной кожей и светлыми волосами. Девушка переоделась в домике и направилась к берегу. Вода была теплой, такой непохожей на холодную воду Ламанша, в которой она обычно плавала, смело бросилась в море и лениво поплыла вперед. Некоторое время спустя она перевернулась на спину, и замерла, покачиваясь на воде, ее волосы, подобно водорослям плавали вокруг нее. Затем, опасаясь судорог, она поплыла к берегу и вышла на песок. Только тут она вспомнила о том, что забыла взять полотенце. С неохотой она подняла огромное оранжевое полотенце, оставленное графом Чезаре, и обернула вокруг своего мокрого тела. Полотенце на солнце нагрелось и укутало ее как одеяло. Эмме показалось, что она чувствует слабый запах его лосьона для бритья и едва уловимый запах тела. Внезапно она испугалась, но не того, что оказалась одна на пустом острове, а своих собственных чувств к Видалу Чезаре. Она слишком много думала о нем, позволив его делам завладеть ее мыслями, вытеснив все остальное. Пусть о нем думает Селеста, а не она. Именно Селеста была ему нужна, Селеста и ее миллионы долларов, для того чтобы он мог восстановить пришедший в упадок старый Палаццо и вернуть богатство семьи. И неважно, что при этом Селеста установит центральное отопление и, пожалуй, лифт, потому что к тому времени они будут женаты и их жизни сольются в одну. В этот момент ей больно было представлять графа Чезаре рядом с Селестой. Интересно, как все сложится, когда они поженятся? Эмме стало нехорошо, и она спрятала лицо в полотенце, почувствовав, как горячие слезы потекли по щекам. Она презирала себя и свои глупые чувства. Как она могла вести себя таким образом? Почему она не сопротивлялась чувству подавленности, которое овладевало ею?
