Роксана Гедеон - Хозяйка розового замка
— Трудно представить, что он пригласит меня.
— Я имею в виду, вы поедете туда со мной?
— С вами? А мадам Грант?
— А мадам Грант вовсе не обязательно об этом знать, э?
Я поняла, что он имеет в виду. Если я под руку с Талейраном появлюсь в новом загородном поместье Клавьера… О, если это произойдет, ни у кого больше не будет сомнений, что министр иностранных дел очень ко мне расположен и его расположение зашло довольно далеко. Для Клавьера это будет предупреждением. Он придет к выводу, что Талейран готов защитить меня.
— Я поеду туда с вами, — произнесла я. — Я так хочу, чтобы Александр мог хотя бы на время вернуться.
Лицо Талейрана было непроницаемым. Он поднялся, сделал знак лакею.
— Мне пора на службу, мадам. Мы слишком долго сегодня говорили.
Я протянула ему руку. Он склонился передо мной и прикоснулся к ней губами в том месте, где кружевная митенка обнажала пальцы.
Я невольно ощутила легкую волнующую дрожь, пробежавшую по телу от этого поцелуя. Он почувствовал ее: я поняла это по внимательному взгляду, которым он меня окинул. Мы попрощались.
Я долго еще сидела на скамейке, глядя, как, прихрамывая, удаляется Талейран. Мне было страшно за саму себя. Я слишком долго была одна, слишком долго. Я почти беззащитна. А плоть… Плоть напрасно называют слабой. Она сильна, порой куда сильнее духа. По крайней мере, именно это я сейчас ощущала.
«Боже, сделай так, чтобы Александр приехал», — подумала я напоследок, находя в этой мысли единственную опору. Потом взяла свой белый кружевной зонтик, раскрыла его и медленно пошла по аллее к карете, давно меня ожидавшей.
4
Ранним майским утром, когда я, допивая кофе и совершенно не ожидая никаких гостей, перебирала почту и, в ворохе бумаг заметив письмо Талейрана, уже готова была взяться за чтение, в столовую вошел граф Ле Пикар де Фелиппо.
Без предупреждения, без доклада… Я даже привстала с места от возмущения. Мало того, что этот человек почти оскорбил меня в прошлый раз, он снова является ко мне как невежа!
За спиной графа застыл смущенный дворецкий, а сам граф был одет как человек, собирающийся в долгое путешествие, и изрядно вооружен.
— Полагаю, — сказал Ле Пикар решительно, — вы простите меня за внезапное вторжение, сударыня.
— Без особого желания, — холодно проговорила я, не слишком приязненно глядя на графа. — Возможно, сударь, времена не располагают к соблюдению приличий. Тем не менее мне не настолько плохо служат, чтобы посетители являлись сюда без доклада.
Граф направился к столу, зазвенев шпорами.
— Припишите неожиданность моего визита весьма важным вещам, которые я должен вам высказать. И которые, — добавил он, поглядев на Аврору, — могут быть высказаны только вам.
Аврора поднялась и вышла, сразу поняв намек. Я сделала знак дворецкому, и он прикрыл за собой обе створки дверей. Мы с графом остались в столовой одни. Я отложила письмо Талейрана и со вздохом поднялась, не предлагая Ле Пикару сесть.
— Сударь, я надеюсь все-таки, что вы пришли в себя и после двухмесячного раздумья передадите мне письмо мужа.
— Да. Я передам. А после того как вы его прочтете, я считаю себя обязанным высказать некоторые соображения.
— По поводу письма?
— По поводу вашего пребывания в Париже.
Его тон, сухой и даже слегка гневный, не располагал к тому, чтобы я вспомнила о дружеских отношениях, прежде существовавших между нами. Теперь мне уже не хотелось называть его Антуан. Если бы он вел себя не так холодно, я бы охотно рассказала ему, что делаю в Париже. Мне ведь особенно не с кем было поделиться. Но он сразу взял на себя роль судьи, и объясняться перед ним — это значило признать его право судить меня.
— Какая дерзость, — произнесла я, сдерживая гнев. — Что дает вам основания думать, что я выслушаю вас? Вы слишком много на себя берете! Кто позволил вам распоряжаться письмами герцога дю Шатлэ?
— Моя привязанность к нему, сударыня. Я имею честь быть другом Александра. И в то время когда он не имеет над вами власти, я считаю себя обязанным позаботиться о сохранении его чести и его доброго имени.
Все во мне вскипело от этих слов. Я сжала зубы, понимая, что должна призвать на помощь все силы, чтобы сдержаться. Никогда в жизни, пожалуй, мне еще не хотелось выругаться — так, чтобы этого нахала просто в жар бросило.
— Сударь, — произнесла я с гневом в голосе, — предупреждаю, если вы будете продолжать в том же тоне, вас выведут. Я не намерена терпеть так называемую власть любого, кому взбредет на ум назваться другом герцога! Давайте письмо… Пожалуй, только оно заставляет меня так долго быть в одной комнате с вами.
Я распечатала письмо, полагая, что оно будет довольно длинным. Каким же жестоким было мое разочарование, когда я увидела всего несколько строк, написанных торопливым почерком:
«Пишу вам из Лондона, carissima mia, и оттого буду краток, что уже сегодня вечером меня ждет судно, отплывающее в Данию. Через две недели я буду в Митаве, а после вернусь к графу д’Артуа в Эдинбург.
Очень скучаю. Милая моя, возможно, в середине лета будет счастливая оказия побывать в Бретани. Верьте, что я использую любую возможность, если она представится.
Как там Филипп? Закажите его портрет, если в Бретани вам встретится какой-нибудь художник. Да и вас пусть изобразят рядом с малышом. Тогда ваше лицо всегда будет со мной.
Я люблю вас. Очень надеюсь, что третью годовщину нашей свадьбы мы встретим вместе.
Александр.
5 марта 1798 года, Лондон».
Я разочарованно посмотрела на графа. Разочарование заставило меня забыть о чувствах, которые я к нему питала.
— И это все? Пятнадцать строк за девять месяцев отсутствия?!
— У Александра было мало времени. Мы встретились случайно, и он так же случайно узнал, что я с минуты на минуту уезжаю во Францию.
— М-да… — сказала я без всякого выражения. — Это, без сомнения, утешает.
— Вы будете отвечать? — спросил Ле Пикар резко.
— Нет! Через вас не буду.
— Так я и думал, — произнес он тоном, показавшимся мне оскорбительным.
Наступило молчание. Я не намерена была отвечать на этот странный выпад, поглощенная иными мыслями. К чему отвечать? Я была почти уверена, что вскоре мы сможем встретиться, что вскоре Александр сам вернется в Бретань. И, честно говоря, столь краткое письмо уязвило меня. Все-таки девять месяцев разлуки… Неужели не было никакой другой оказии, кроме поездки Ле Пикара? Должно быть, Александр так занят, что просто не ищет иных возможностей!
Ле Пикар напряженно-дрожащим голосом произнес:
— Сударыня, я уезжаю в Англию, а потом в Египет. Я покидаю Париж. И вас настоятельно прошу последовать моему примеру.
— Поехать в Египет? — насмешливо спросила я.
— Нет. Покинуть Париж.
Я смерила графа неприязненным взглядом.
— Не знаю, почему вы мне это предлагаете. Отъезд пока не входит в мои планы.
— Сударыня, я настаиваю.
— Вы добьетесь только того, что я сочту вас помешанным. Только повредившиеся умом могут доходить до такой наглости и вмешиваться в жизнь совершенно чужих людей.
— Вы можете считать меня кем угодно, — произнес он сухо. — Но с Александром я связан тысячью уз. Он спас мне жизнь на Корсике. А я пытаюсь спасти его честь в Париже.
— У вас галлюцинации, сударь! Кто, по-вашему, посягает в Париже на его честь?!
— Вы!
Этот громовой голос и безапелляционный, обвиняющий тон ошеломили меня. Я отступила на шаг, глядя на графа почти с испугом. Что случилось? Возможно, он и вправду помешался?
— Послушайте меня, сударыня, — произнес Ле Пикар, задыхаясь от гнева. — Я встретил вас в заведении, о котором в приличном обществе не принято упоминать. Признаться честно, я прежде даже не слыхивал, чтобы аристократка и герцогиня посещала вот так запросто подобные места. Я навел справки Я расспросил о вас. И, черт возьми, я выяснил, что вы два часа провели в кабинете мошенника, спекулянта, жулика иначе говоря, — банкира Клавьера!
— И что же? — спросила я презрительно. — Совершенно не обязательно было так утруждаться. Я бы сама вам сказала, если бы вы спросили.
— Черта с два! Вы несколько лет дурачите Александра, а уж меня и подавно обвели бы вокруг пальца!
Я возмутилась.
— Какая чушь! Откуда вы почерпнули все эти сплетни!
— Вот откуда! — взревел он, швыряя на стол какие-то газеты. Чашка с кофе, звякнув, полетела на пол. — Именно это мне все разъяснило… И вы наверняка знаете, что там написано!
Я молча перебрала газеты. Это были те самые выпуски, где писалось о Флоре де Кризанж, Клавьере и обо мне. А еще — о нашей связи в Консьержери, о моем характере, моем муже…
