Лори Макбейн - Тьма перед рассветом
Данте молча стоял перед ней. На лице его застыло выражение странной неуверенности и это ещё больше убедило Рею в том, что ему действительно есть, что скрывать.
Наконец он заговорил, - Ты права. Я и в самом деле уходил из дома. Просто решил прогуляться немного, - сказал он, но Рея подозревала, что это далеко не так. Он сказал только часть правды.
- Ты никого не встретил по дороге? - неуверенно спросила Рея, но её прервал громкий смех Данте.
- И кого же, как ты думаешь, я мог встретить в этот час? - вызывающе спросил он, словно ожидая, что она начнет упрекать его.
Заметив её несчастное, встревоженное лицо, Данте упал перед ней на колени и сжал её холодные руки в своих ладонях.
- Рея, мой маленький золотой цветок, - прошептал он, заставив её поднять лицо. В свете луны его глаза сверкали, как жидкое серебро. - Тебе нет нужды опасаться других женщин. Ведь об этом ты подумала? Просто верь мне. Помнишь, когда-то ты поклялась, что ничто в мире не заставит тебя отвернуться от меня, чтобы ты не услышала, даже если начнешь сомневаться во мне? Всегда верь только в одно: в мою любовь к тебе. Она навеки принадлежит тебе одной и это так же верно, как и то, что вслед за ночью обязательно придет день, - и вдруг, увидев огонь, который горел в его глазах, Рея внезапно поверила ему.
И чуть позже, когда он снова осторожно привлек её к себе, она уже не отстранилась. Сгорая в пламени страсти, она совсем позабыла о призрачной женской фигуре в белам, что кралась за ним по пятам по тропинкам сада. Или, может быть, не забыла. Скорее всего, Рее просто не хотелось думать об этом.
Рея рассеянно обвела взглядом охотничий домик, смутно отметив его уютную красоту. Она знала, что он станет ей домом по крайней мере на целый год, и внезапно почувствовала что-то вроде законной гордости. Она проснулась довольно рано, даже слуги ещё спали и теперь, в тишине, когда новый день ещё только зарождался, Рея наслаждалась редкими минутами одиночества. Как странно, совсем по другому выглядит в этот час огромный холл, подумала она, легко коснувшись кончиками пальцев нежных лепестков золотых нарциссов, огромный букет которых украшал массивный дубовый стол и отражался, словно в зеркале, в его отполированной до блеска поверхности. Рея двинулась к камину и в этот миг, захрипев, пробили старые каминные часы. Она окинула довольным взглядом плетеные стулья с высокими спинками и парочку обтянутых бархатом кресел с изящно выгнутыми ножками, стоящих полукругом возле сверкающего чистотой камина.
Подняв глаза, Рея на мгновение застыла, вглядываясь в картину, висевшую над каминной полкой. Ее муж собственноручно с благоговением повесил её на этом месте. Это был портрет необыкновенно красивой женщины с маленьким мальчиком, за её спиной виднелось море, окутанное легкой утренней дымкой. Мальчик стоял чуть поодаль, его маленькая рука вцепилась в складки нарядного шелкового платья красавицы. Волосы её были распущены, и их сверкающая копна свободно падала ей на плечи. Сама она задумчиво глядела куда-то вдаль, но серые глаза её были печальны. Такого же цвета глаза были и у ребенка. Чем больше Рея вглядывалась в портрет, тем сильнее убеждалась, что в глазах Данте никогда не было такого невинного, доверчивого выражения. Время неумолимо оставило на нем свой отпечаток. Теперь его взгляд был холоден и суров, а Рее хотелось плакать при виде этого очаровательного ребенка, как будто его уже не было в живых.
Она подавила тяжелый вздох, вспомнив об ужасной трагедии, что пятнадцать лет назад разрушила жизнь людей, которые так безмятежно смотрели на неё с портрета.
- Ах, какое горе, какое горе, - прошептал печально за её спиной чей-то старческий голос.
Рея подскочила от неожиданности и резко обернулась. - Кирби! Вы до смерти меня напугали! - сказала она, но даже себе не решилась признаться, какое облегчение увидеть перед собой знакомое лицо.
- Прошу прощения, миледи. Я ужасно огорчен, - извинился Кирби. В руках у него был небольшой серебряный поднос с изящной чашечкой китайского фарфора и крохотным чайником. - Я услышал внизу чьи-то шаги и спустился узнать, кто это, но вы, видно, так глубоко задумались, что я не решился побеспокоить вас. Просто решил, что вы не откажетесь выпить чашечку чая, он поставил поднос на чайный столик возле одного из кресел, подождал, пока Рея сядет и только тогда наполнил чашечку ароматным горячим чаем.
Рея улыбнулась. - Вы настоящий колдун, Кирби, умеете читать чужие мысли. Ах, какой чудесный запах, - польстила она старику.
- Я взял на себя смелость сам приготовить его, миледи. Мне показалось, что вам это необходимо, со слабой усмешкой сказал он.
- Вам следовало бы захватить чашечку и для себя, - сказала она, подумав, помнит ли славный старик, что он уже давно не слуга.
- О, миледи, а что подумает капитан, если вдруг ему придет в голову спуститься вниз и он увидит нас тут, вдвоем распивающих чай? - лукаво хихикнул Кирби.
- Ну, должно быть, подумает, что двое старых друзей пьют чай, отозвалась Рея ему в тон, но более внимательный взгляд заметил бы, что улыбка далась ей нелегко. - Какая она была, Кирби? - тихо спросила Рея, снова бросив взгляд на красавицу с портрета.
Глубокий вздох вырвался из груди старика. - Ах, леди Элейн - она была святая, да, да, именно так! Самая добрая, самая заботливая леди, которую я только знал, конечно, кроме вас, миледи! И кроме её светлости! - добавил торопливо Кирби, подумав про себя, что такую женщину, как герцогиня Камаре, забыть невозможно. - А уж как она обожала Данте! Только для него и жила, вот так-то! Думаю, это потому, что она так и никогда не была по-настоящему счастлива с лордом Джоном. Он был чудесный человек, но не интересовался ничем, кроме своих книг и картин, и ещё всяких редких вещиц, которые коллекционировал. Да, он обожал редкости, разные красивые безделушки. Они-то и были его семьей. В картинной галере он проводил гораздо больше времени, а скульптуры любил нежнее, чем жену и сына. Собрал богатейшую коллекцию гравюр, старинных медалей, гемм, всяких ценных безделушек, прелестных пустячков. И, прошу прощения, миледи, просто на том случай, если вы случайно набредете ..., как-то раз лорд Джон отправился в большое путешествие, уж не знаю куда, и привез великое множество разных скульптур, полуобнаженных дам и ...эээ ... джентльменов. Помню, как будто это было вчера - наша старая домоправительница, а в то время она была горничной у нашей хозяйки, чуть в обморок не упала, когда она увидела ...ммм ... одного из джентльменов, прошу прощения, миледи, - закашлялся Кирби.
- Ах, дилетант, - протянула Рея, ничуть не шокированная.
Кирби был поражен. - Но, миледи, вы не совсем поняли.
Рея улыбнулась. - Я вовсе не хотела сказать ничего плохого. Дилетант, Кирби, это человек, который любит искусство и восхищается предметами старины. Из ваших слов я поняла, что покойный лорд Джон преклонялся перед красотой. Мне это кажется восхитительным.
- Ах, вот как! - пробормотал Кирби, задумчиво сдвинув брови. - Ну, что ж, думаю, вы правы.Вот и мне всегда почему-то казалось, что лорд Джон как-то странно смотрел на свою жену, будто она - лишь часть его коллекции. И он всегда держал лорда Данте на расстоянии. Наш хозяин был высок не по возрасту и, думается мне, лорд Джон опасался, как бы тот ненароком не разбил или как-то не повредил его драгоценную коллекцию. Как сейчас помню горькую обиду на лице капитана каждый раз, когда лорд Джон раздраженным тоном приказывал ему выйти вон из комнаты. А ведь все, что было нужно бедному мальчику, это просто немного любви. Впрочем, и с леди Элейн хозяин вел себя точно так же, хотя, если хотите знать, она была в тысячу раз прекраснее, чем все эти бесстыжие мраморные статуи, Господи, прости меня, грешного, - презрительно фыркнул старик. - Вы мне чем-то напоминаете её, миледи, - брякнул Кирби, не подумав и вдруг побагровел от смущения. - Ох, миледи, я вовсе не хотел ничего такого ... - заикаясь, пробормотал он.
- Ах, Кирби, ну что вы, право! Для меня большая честь, что вы сравнили меня с леди Элейн, - прошептала Рея, губы её нервно подергивались.
Хьюстон Кирби бросил на портрет испытующий взгляд и вслед за Реей его охватила та же непонятная грусть. - О, миледи, я желаю всей душой, чтобы вы жили здесь гораздо счастливее, чем бедная леди Элейн. У меня сердце разрывается, видя, что вы страдаете, как она когда-то, бедняжка. Порой мне кажется, что я бы с радостью дал себя вздернуть, лишь бы заставить сэра Майлза страдать так же, как страдала она по его вине.
- Я всегда терпеть его не мог, - продолжал Кирби, - Ни на грош ему не верил. Из той породы людей, о которых нельзя думать слишком плохо - на деле они ещё хуже. Вечно лгал и строил какие-то козни. Всех беспардонно использовал, а потом просто стоял в стороне с мерзкой ухмылкой, вот, мол, каков я! Мне всегда казалось, что он наслаждался, распродавая одну за другой те прекрасные вещи, что покойный лорд Джон собирал всю свою жизнь.
