Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Дыхание ветра
— Мимин, все позади! Вы больше ничем не рискуете. Нашему Луи удалось избежать ужасной участи, и теперь можно обо всем забыть! Начинается новая жизнь.
— Новая жизнь! — насмешливо повторила молодая женщина, округлив глаза. — В разгар зимы. Солнце, цветы, зелень — как еще далеко все это!
— Я имела в виду другое, — с загадочным видом возразила Шарлотта. — Не природу. Подумай как следует… Твой муж и отец, похоже, помирились, дети здоровы. Они такие славные, с каждым днем набираются ума. Сюда, в Валь-Жальбер, война не дойдет. А у меня наконец-то появится свой дом, семья. Мне так хочется поскорее родить ребенка. Много детишек. И Симону тоже.
— А ты говорила с ним об этом напрямую? — спросила Эрмин.
— Да, конечно. А ты станешь крестной нашего первенца. Споешь, когда мы будем его крестить в церкви?
— Ладно, обещаю!
Они выпили чаю и съели по кусочку торта. На улице завывал ветер. Молодые клены по обочинам дороги гнулись под его напором.
— Не могу остаться дольше, — сказала молодая женщина. — Мне не терпится увидеть Тошана. Мама с Мадлен присмотрят за детьми. А в пятницу утром все приедут в Роберваль. Я даю концерт в санатории, вечером перед ужином. Надеюсь, что вы с Симоном тоже будете.
— Ну разумеется, мне всегда приятно показаться на людях вместе с Симоном. Такой красавец! Как я его люблю!
Эрмин ласково провела рукой по гладкой щеке своей бывшей подопечной, ставшей ей почти сестрой. Она не смела поделиться с Шарлоттой своими сомнениями относительно Симона. Молодой человек редко восторгался достоинствами невесты или изливал свои чувства. Казалось, он вовсе не спешит к алтарю. «Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы Симон говорил о Шарлотте с таким же восторгом и восхищением, как о Тошане», — подумала Эрмин.
Несколько минут спустя она решила, что это все глупости, и нежно поцеловала Шарлотту на прощание. Надев снегоступы, она направилась к улице Сен-Жорж. На душе у нее было радостно. Окружающий пейзаж — симфония льда и нетронутого снега — рождал в ней ощущение счастья. Даже череда пустых домов под заснеженными крышами не могла внушить ей грусть.
«Мой прекрасный морозный край, — думала она. — Я больше нигде не смогла бы жить! А сегодня вечером мы с моим возлюбленным будем рядом, и мы сумеем согреть друг друга…»
* * *Два часа спустя Эрмин прибыла на авеню Сент-Анжель. Симон гнал упряжку на приличной скорости. Как и Тошан, он ценил подобное средство передвижения и начал привязываться к собакам.
— Отличные псы! — похвалил он собак. — Ведите себя хорошо, я загляну к приятелю, и мы тронемся в путь. Мимин, ты не рассердишься, если я отлучусь на минутку?
Молодая женщина вылезла из саней и взяла свой чемоданчик.
— Не глупи! — шутливым тоном бросила она. — Я на тебя никогда не сержусь. Но не задерживайся, Шарлотта рассчитывает, что ты поможешь ей покрасить стены в кухне.
— Черт побери! — выругался он. — Я и думать об этом забыл! И вообще, успеем еще покрасить эту хибару!
— Ну вот, таковы мужчины! — воскликнула она. — Вам только приятное подавай! Мне повезло с Тошаном, он не жаловался, когда обустраивал жилье, достойное своей семьи.
— Если бы ему пришлось обихаживать ветхий и грязный дом, он запел бы по-другому, — парировал Симон. — Он строил для тебя новый дом из отличных еловых досок и бревен, еще пахнущих лесом. А мне по указанию Шарлоты придется отмывать половицы… Я хочу работать — в саду, в курятнике и в гараже, но уж никак не заменять уборщицу!
Перепалку прервала Киона, прибежавшая с двумя ребятишками.
— Мимин, я так рада тебя видеть! Симон, добрый день! Мы тут сражались в снежки с приятелями.
Эрмин с сияющей улыбкой поздоровалась с мальчиком и девочкой, державшимися чуть позади.
— Им столько же лет, сколько мне, — добавила Киона. — Его зовут Овила Морин, а ее — Роза Кутюр. Я буду в одном классе с ними в школе Нотр-Дам. Завтра утром я отправлюсь туда.
— Тала решила записать тебя? — удивилась молодая женщина.
— Да, Тошан убедил ее.
Киона в повседневной одежде — шерстяных брючках и анораке — выглядела непривычно. Они с приятелями удалились, подпрыгивая на ходу и выкрикивая, что идут играть в снежки.
«Боже, да это форменный переворот! — с удивлением подумала Эрмин. — Ну и отлично. Киона хоть сможет вкусить городской жизни, а то сидела взаперти. Как она счастлива, что можно свободно носиться по улице, завести друзей!»
Тала отворила дверь и пригласила невестку в дом. Симон вошел следом.
— Как замечательно жить, избавившись от страха! — тотчас воскликнула индианка. — Я испытала удовольствие, пройдясь вдоль бульвара Сен-Жозеф, купила сало в мясной лавке. Здесь приветливый народ.
— Я очень рада, — откликнулась Эрмин. — Дорогая Тала, ты становишься истинной горожанкой. А Киона сказала мне, что с завтрашнего дня будет ходить в школу.
Из гостиной, служившей спальней, вышел Тошан в пончо из разноцветной шерсти. Лицо его осунулось, он был явно утомлен. Но стоило его взгляду упасть на жену, как глаза сразу зажглись.
— Мимин, дорогая! — воскликнул он.
Она бросилась ему на шею и страстно обняла. Он застонал от боли.
— Но что с тобой, Тошан? Ты болен? Скажи скорее!
— Не сходи с ума, ничего серьезного, — ответил он.
Симон пожал Тошану руку, глядя на него с нескрываемым беспокойством.
— Ты и правда скверно выглядишь. Ты что, угодил на санях в ручей? Рассказывай, в чем дело.
— Когда я отыскал Трамбле в Шамборе, то схватился с ним. Ему удалось завладеть моим ножом и трижды ударить меня. Кожаная куртка несколько смягчила удары, так что лезвие вонзилось не глубоко. Как заметил начальник полиции, эти раны свидетельствуют в мою пользу. Это была законная самооборона. Думаю, мой рассказ не вызвал у них подозрений. И вообще, убийцы обычно не доставляют властям тело своей жертвы!
— Ножевые ранения! — воскликнула Эрмин. — Боже, Тошан, ты мог умереть из-за этого человека! Это было безумие — отправиться на поиски одному!
Она приникла к мужу, стараясь на этот раз не сделать ему больно.
— Герои не умирают! — пошутил Симон.
— Но зато возвращаются с великолепными шрамами, — вставила Тала.
Радостное настроение, охватившее ее накануне, сменилось ощущением безоблачного счастья. Ее враги были повержены. Не было больше необходимости лгать сыну, и, кроме того, Киона, поглощенная школьными занятиями, будет меньше эксплуатировать свои необычные способности.
Они уселись вокруг стола, и потекла задушевная беседа. Тала устроила небольшой пир, подав к чаю оладьи с кленовым сиропом. Примчалась проголодавшаяся Киона.
— Ну что, малышка, наигралась вволю? — спросила Эрмин.
— О да! Роза очень славная, Овила тоже. Они живут в конце улицы.
Девочка, похоже, была совершенно счастлива. Между тем, перекусив, она уединилась у окна. Ее несколько подавляло присутствие Симона, причем уже не в первый раз. Он был слишком несчастным, и, так как он мастерски скрывал причину, никто не мог утешить его, даже Киона.
Валь-Жальбер, в тот же вечерШарлотта отступила на шаг, чтобы оценить оттенок мазка белой краски, который она тщательно нанесла на стену. Напевая припев из песни «Мой легионер», которая ей очень нравилась, она выглянула в окно, где уже вечерело.
Я не знала, как его зовут,
Но со мною провел он ночь.
Лучезарным утром легко
От меня уходил он прочь.
— Ну разумеется, Симон тоже уходит от меня прочь. Уверена, что он засел либо у Талы, либо в таверне! — пробормотала она вполголоса.
На ней были полотняные брюки и старый свитер грубой вязки, и все равно руки у нее закоченели.
«Попрошу подарить мне на свадьбу радиоприемник, — подумала она, подбрасывая в печку полено. — Мне бы так хотелось установить здесь паровое отопление, хоть это и дорого».
Привыкнув жить под крылом Лоры и Эрмин, Шарлотта привыкла к комфорту и благополучию. Но Симон часто возвращал ее с небес на землю, призывая умерить размах начинаний по переделке дома.
— Ну и пусть мой жених немного подуется, я все равно его обожаю, — нараспев провозгласила она.
Она со вздохом взялась за кисть. Больше всего ее заботила сдержанность Симона. «Мне бы так хотелось, чтобы он прижал меня к себе, — подумала она. — Чтобы страстно поцеловал в губы!»
Девушка представила, что лежит обнаженная на кровати, отвечая желанию возлюбленного. Ее щеки зарделись, а сердце учащенно забилось. Сладостное томление было прервано странным шумом, напоминавшим яростное завывание вьюги. Но эти звуки раздавались в самом доме.
— Что такое? — воскликнула она. Пугающий гул усилился, и она тотчас почувствовала запах гари.
— Боже мой, пожар! — выкрикнула Шарлотта. — Нет-нет, только не это!
