Ги Кар - Жрицы любви
Как раз тогда я начала ревновать к тебе, говорила ему: «А ведь меня ты заставляешь ходить пешком!» «Нет, — отвечал он, — и у тебя будет своя маленькая машинка, но более фасонистая, чем «аронда». Такая, что ближе твоему типу. Что скажешь, например, о родстере «М.Г.»? Вот тогда-то мне и достался этот зеленый «М.Г.», тогда же, когда у тебя завелась «аронда». Делать такие подарки было ему по карману, ведь ты приносила уже немалые барыши. Боб рассказывал мне о твоих фортелях: «Представь себе, красотка Агнесса изображает, будто работает у Клод Верман. Потрясающая история! Заколачивает в месяц от четырехсот до пятисот тысяч, как в сказке!» Мы смеялись до чертиков над твоими россказнями. «А что ей еще остается, ведь она хочет сохранить репутацию честной женщины в глазах честного Жоржа Вернье! Я не должен знать, что она спит с другими. Она так старается сохранить видимость правды, что заезжает время от времени на улицу Лорда Байрона в дом моделей Клод Верман: это ее алиби. Она обо всем предупредила свою подружку. У этой Клод Верман, кстати, такая репутация, что вполне понятно, почему она ни в чем не отказывает красотке Агнессе…»
Подумать только, ты могла вообразить, будто его можно обмануть! Да ты его почти не знаешь! Чтобы он попался на удочку какой-то дебютантки! Да он все видит, все знает! Он подсчитывал, со сколькими мужчинами ты встречалась, знал расценки; мы вместе считали твои доходы. Он говорил: «Недурно. Она дает прибыль. Она еще совсем свеженькая и будет еще долго приносить доход. Эта девчонка не дешевка. Скоро, когда она совсем раскрепостится, я дам ей профессиональную кличку: Ирма — такое имя ей больше подойдет».
Я его спрашивала: «Смотри, может, ты еще влюбишься в нее?» Он отвечал, что это невозможно, что терпеть не может таких жеманных бабенок, как ты, и предпочитает женщин моего типа. Представь себе, в постели он называет меня «Сюзон». У него внешность настоящего аристократа с седеющими висками и светскими манерами. Стоит мне только услышать от него «Сюзон», «моя Сюзон», и я трепещу от счастья. Даже если он ласкает меня только ради того, чтобы потребовать деньги. Только он скажет: «Сюзон, дай сюда!» — и я отдаю все, что у меня есть в сумочке, и жалею лишь об одном — что не могу дать больше. Если он требует еще, если хочет наказать меня, я изворачиваюсь, вкалываю, перехватываю у случайных знакомых, из кожи вон вылезаю и достаю, сколько нужно. Когда он бьет меня, я ругаюсь, но терплю и люблю от этого ничуть не меньше. Вот что значит влюбиться по уши! О Боб! Мой Боб!
В ушах Агнессы еще звучал голос Сюзанны, то дрожащий от животной страсти, то поднимающийся до крика, хоть та и старалась говорить тише, чтобы не привлекать внимания посетителей бара. А разве сама она может быть уверена, что сделана из иного теста, чем эта профессиональная проститутка? Разве ее судьба чем-то отличается от судьбы Сюзанны? Разве такая же животная страсть не привязывает ее к тому же хозяину?
Она закрыла лицо руками и разрыдалась, терзаемая ужасом и угрызениями совести, но вдруг вздрогнула, почувствовав, что чья-то рука тихо коснулась ее плеча. Она услышала шепот:
— Может быть, я могу вам помочь, дитя мое?
Агнесса подняла голову и узнала человека, обращавшегося к ней с тихой нежностью.
— Нет, святой отец!
— Но, дитя мое, мне кажется, вам сейчас очень трудно. Вы знаете, с какой любовью и уважением мы относимся ко всем посещающим нас. Мы считаем вас членом нашей большой семьи, как и милую сестру Элизабет.
— Спасибо за добрые слова, святой отец, но мне кажется, что сейчас мне никто не поможет!
— Не произносите таких слов в Божьей обители!
И он указал рукой на дарохранительницу.
— Здесь более, чем где-либо еще, ощущается Божие присутствие. И я спокоен: вы пришли сюда преклонить колена перед Всевышним, потому что знаете, что только Он способен по-настоящему нас утешить. Бог всесилен!
С залитым слезами лицом она ответила:
— Даже Он меня оставил!
— А может быть, это вы преступили Его заповеди? Думаю, вам нужно исповедаться.
— Нет, святой отец! Не смогу!
— Вы же исповедуетесь не предо мной, а пред Богом! И не расскажете ему ничего неожиданного: Он все знает! Ему нужно ваше покаяние.
Она продолжала сидеть со склоненной головой, не находя слов для ответа.
— Я готов выслушать вас, дитя мое… Продолжайте молиться: молитва облегчает душу…
Он пошел к ризнице. Она едва сдержала себя, так хотелось броситься вслед за медленно удалявшейся фигурой в сутане. Она чуть не крикнула:
— Святой отец, я расскажу вам все!
Но ей недостало мужества для признания, и она осталась в той же позе, думая об исповеди, которую недавно выслушала от Сюзанны, сначала в баре на улице Марбёф, а затем в зеленой машине, куда ее усадила Сюзанна, чтобы отвезти на улицу Фезандери…
— Понимаю, какой удар мне пришлось нанести тебе, — сказала тогда рыжая потаскуха. — Но я обязана была открыть всю правду. Это рискованно: после новоселья, куда я пришла без его разрешения, он строго-настрого запретил встречаться с тобой. А тот, кто нарушает приказ Боба, играет с огнем… Он может убить меня, если узнает, что я рассказала тебе все, но я больше не могла молчать. Поступай, как хочешь, но послушайся моего совета: постарайся освободиться от него и ничего не рассказывай о том, что знаешь. Он не остановится перед тем, чтобы расправиться и с тобой… Лучше всего немедленно уехать за границу. Могу помочь тебе, и, клянусь, он никогда не узнает, где ты.
Агнесса с трудом нашла силы ответить:
— Думаю, ты права: остается только скрыться. А ты, что будет с тобой?
Сюзанна удивленно взглянула на нее:
— Ты еще интересуешься мною после того, как я так поступила с тобой!
— В детстве меня учили, что нельзя отвечать злом на зло. Может, это единственный хороший принцип, который остался у меня в памяти. Я знаю, ты очень несчастна…
— А ты?
— Я? Если скажу, что я всего лишь жертва, это будет скорее смешно, чем грустно. И потом я даже не имею права так думать, я получила по заслугам. Сама во всем виновата! Не должна была любить его…
— Не говори так! Ты никогда не любила Боба! Это только игра воображения! Хочешь спать с ним — и только! Этого альфонса любить нельзя! Можно только хотеть его и потому наделать массу глупостей!
— Так ты ведь тоже их наделала!
— Это точно. Сначала я, потом ты!
— И все еще готова ради него невесть на что!
Рыжеволосая шлюха не отвечала. Агнесса продолжала:
— Ты мне все выложила лишь потому, что сама не можешь обойтись без него. Я вела себя, как дура, это факт. Но я все-таки не настолько глупа, чтобы поверить, будто ты хотела облегчить совесть. Если живешь с ним, то теряешь совесть! Обо всем забываешь, когда он обнимает и ласкает тебя…
— Пусть так, — ответила Сюзанна, — но иначе любить его не могу. И все женщины так его любили! Если бы ты только могла себе представить, как я презираю его иногда и как сама себе противна! Но это сильнее меня: он мне нужен. Ради него я соглашаюсь на все. На все, что угодно! Я выполнила все, что он требовал: даже подыскала ему другую женщину — тебя! Тебе не понять, как я страдала, представляя себе, что он спит с тобой, а мне лишь изредка достаются случайные ласки! Часами я поджидаю его в баре. Иногда он не приходит, а только звонит по телефону и заявляет: «Не могу встретиться, еду в Лоншан». И тут же вешает трубку. После такого звонка у меня нет сил даже сердиться на него… Но я не теряю надежды увидеть его завтра! Снова иду на улицу, думая о том, что если раздобуду много денег, то, может быть, он согласится переспать со мной. Это ужасно? Жалкая тварь, я готова выпрашивать у него ласки, как милостыню! Чаще всего он приходит минут на пять, только чтобы забрать выручку. И я терплю! Вот она, настоящая любовь! Вот когда дойдешь до такого, милочка, тогда тоже сможешь сказать, что втюрилась в него!
Сюзанна на минуту замолкла. Потом, успокоившись, тихо сказала:
— Я ухожу. Но не глупи, дуреха! Заруби себе на носу: ни один мужик не стоит того, чтобы жертвовать собой ради него. Я пожертвовала — и видишь, до чего докатилась! А ты еще можешь выкарабкаться. Ты молода, красива, так выкинь же дурь из головы. Начинай жить сначала. Уезжай, пока не поздно! И оставь мне Боба — мою единственную утеху!
Агнесса вышла из машины, ничего не ответив. Сюзанна зло закричала ей вслед:
— Да скажи же хоть что-нибудь!
И видя, что ее «подруга» по-прежнему молчит, перешла на шепот:
— Ты у него тоже на крючке! Тебе крышка, милочка! Как и я, пойдешь на все! Слышала бы, что он о тебе говорит, какого он мнения о твоем уме!
— Не все ли равно теперь!
— Когда ему надоест жить с тобой, а это скоро наступит, он поступит так же, как и со мной: заставит найти себе замену… И ты подчинишься, утешая себя, что лучше уж так, чем потерять его совсем! Он поселится с нею вместе и займется ее так называемым «образованием» — на наши с тобой заработки! А тебе покажется, что это в порядке вещей, ты смиришься! И на смену новой девке придет следующая! Пойми же, так будет без конца! Мы же останемся его рабочей скотиной, и лишь изредка он будет одаривать нас своими милостями… Пока сможем приносить ему прибыль. Потом, уверяю тебя, он бросит нас не моргнув глазом! Ни гроша не оставит нам на старость, не потратится на место в больнице! Об этом ты мечтаешь?
