Хизер Макэлхаттон - Маленькие ошибки больших девочек
Ты пытаешься успокоиться с помощью выпивки и убеждаешь себя в том, что они тебе нравятся. Аади любит посмеяться, а его жена Кьяра неплохо поет. Еще есть Уивил, кудрявый парень небольшого роста со сломанным носом и шрамом на лбу, и Дош, у которого один глаз зеленый, а другой голубой.
Все идет хорошо. Продажа наркотиков осуществляется очень осторожно, пакет за пакетом, в основном ребятам, которые слушают рейв. В течение нескольких месяцев вы путешествуете на зеленом автобусе, останавливаясь в крупных европейских городах. Париж, Амстердам, Люксембург, Цюрих, Берн, Женева, Берлин, Рим, Флоренция. Пьете, курите, спите. Зеленый автобус останавливается на всех таможенных постах, и везде вам в паспорта ставят печати. Иногда по пути вы подбираете других путешественников (однажды была целая футбольная команда, опаздывавшая на матч), временных попутчиков, которые остаются на ночь или две, хотя иногда могут остаться в автобусе и на неделю.
Потом однажды теплой ночью на выезде из Сиены среди вас появляется молодая девушка по имени Элен или Эллен, тебе не удалось толком расслышать (после того, как она промчалась по твоей жизни, ты запомнила только аромат дешевого клубничного шампуня). Ты ее толком и не видела, она была с группой подростков-итальянцев, которые все на одно лицо, с яркими рюкзаками, большими кроссовками, в мешковатых джинсах. Все, что ты о ней помнишь, это то, что у нее были очень длинные черные волосы.
Ничего особенно примечательного в таких подростках нет, они просто хотят купить немного «дури». Кьяра заводит нескольких из них в автобус, они там остаются какое-то время, пока все остальные сидят вокруг костра и курят. Костер в конце концов догорает, и подростки отправляются домой. Вы с австралийцами забираетесь в автобус и отправляетесь по своим спальным местам; все, кроме Доша, который спит снаружи.
Утром вы просыпаетесь от громкого голоса Аади. «Вот сука! — кричит он. — Чтоб тебя!» Он расшвыривает вещи по всему автобусу и пинает все, что валяется у него на пути. Уивил трет глаза.
— Что случилось? — спрашивает Кьяра.
— Вот что! — Аади указывает на спальный мешок на постели Доша. В нем кто-то есть, и это не Дош. Это девчонка-подросток, и лицо у нее бледно-голубого цвета.
«Господи Иисусе, — говорит Кьяра, держась рукой за лоб, словно меряя у себя температуру. — О, Господи Иисусе! (Как будто ему есть до этого дело!) Ее звали Элен или Эллен, я не помню точно. Она никогда раньше не вмазывалась. О, Господи Иисусе…»
Хлопья пены застыли в уголках рта Элен-Эллен, ее глаза приоткрыты (по мере приближения утра глаза высыхают, из блестящих они становятся серыми и матовыми). Аади бьет девушку по лицу. Ты вздрагиваешь, тебе хочется подбежать к ней и защитить ее.
— Просыпайся! — кричит он и снова бьет ее. Это кошмарный сон. Это происходит не наяву. Ее рука падает с кровати, и вы все смотрите на нее.
— Нужно убрать ее отсюда, — говорит Аади.
— Она правда мертва? — спрашивает кто-то.
Да, Элен-Эллен определенно мертва. В воздухе повисает тишина, а потом все вываливаются из автобуса.
Аади говорит, что остается только одно. «И мы сделаем это сейчас же, — заявляет он. — Выкопаем яму и похороним ее, пока никто не появился». Он подходит к тебе и начинает размахивать своим толстым красным пальцем перед твоим лицом. «Ты тоже, американская сучка. Твой паспорт штамповали вместе с нашими в каждом городе, отсюда и до форта Чарли. Если поймают нас, поймают и тебя. Хотел бы я посмотреть на твою сладкую задницу в итальянской тюрьме».
Если ты помогаешь копать, перейди к главе 52.
Если ты уходишь, перейди к главе 53.
27
Ты не хочешь оставлять Алюэтту, чувствуя, что это неправильно. Ты спешишь вернуться к ее дому, и когда она открывает тебе дверь в своем вышитом кимоно, ты видишь, что она неважно выглядит. «Ты пришла», — шепчет Алюэтта. Глаза у нее темные, ресницы мокрые и слипшиеся. Она плакала. Ты вносишь свои вещи в уже знакомую квартиру, согреваешься внутри розовых стен, потускневших от времени, среди сломанной барочной мебели, антиквариата, укутанного восточными покрывалами, у пустого камина, забитого пыльными засохшими розами.
Тем же вечером ты проходишь мимо ванной и через приоткрытую дверь замечаешь Алюэтту. Из приемника льется голос Билли Холидей, поющей «Грустное воскресенье». На раковине стоят всевозможные косметические средства — воски, кремы, спреи и пудры. Алюэтта бреет волосы на бедре, поставив длинную ногу на край ванны. Она водит розовой пластиковой бритвой прямо до пучка черных волос на лобке, которые едва прикрывают маленький темный сморщенный пенис.
Ты подстраиваешься под распорядок дня Алюэтты. Никогда не встаешь с постели раньше одиннадцати, никогда не ложишься раньше двух. Выкуриваешь пачку ментоловых сигарет в день; очень мало ешь, в основном хрустящие тосты с питательной белковой пастой «Мармайт», пьешь крепкий черный чай. Алюэтта родом из Дели, но не переваривает индийскую еду. Ненавидит карри, тандури и все, что содержит корицу. Она говорит, что покончила со всем этим, равно как со своим полом и семьей. Она стала совершенно новым человеком, работает барменшей в баре для транссексуалов под названием «Суитч», который представляет собой узкую длинную комнату с медленно вращающимся вентилятором и маленькой деревянной сценой в дальнем углу, где посетители иногда поют.
Потом однажды, когда ее нет дома, а ты моешь в раковине чайные чашки, раздается звонок в дверь. Появляется низенькая пухленькая индианка с красной бинди на лбу. (Позже она расскажет тебе, что эта бинди сделана из красной пасты сандалового дерева и золы от горелой камфары. Сандаловое дерево нужно, чтобы унять ее гнев, то есть злость на бывшего мужа, а камфара — чтобы помочь справиться с желанием «убить его, заставив гореть под палящим светом тысячи раскаленных добела солнц».) У нее зеленые глаза, а на шее, на золотой цепочке, висит агат цвета мха.
«Рашид дома?» — спрашивает она.
У нее сильный акцент, она неуклюже переминается с ноги на ногу и все время смотрит вниз. Ты не можешь оторвать взгляда от ее ожерелья (оно вращается, завораживает, оно будто гипнотизирует тебя).
— Здесь нет никакого Рашида, — отвечаешь ты.
— Рашид, — повторяет она, глядя вниз. — Может быть, Алюэтта? Он иногда называет себя Алюэтта. Я его жена, Амиль.
Амиль.
Ты провожаешь ее наверх, а что тебе еще остается? Завариваешь чай. Амиль рассказывает тебе, что живет в Лондоне вместе с двумя детьми Алюэтты. Очевидно Алюэтта, вернее Рашид, раньше жил совершенно другой жизнью, в которой он был гетеросексуалом, мужем и уважаемым банковским служащим.
Время идет, и ты жалеешь, что Рашида нет дома. Тебе и самой есть что спросить. Например, видится ли он со своими сыновьями? Когда он женился? Амиль пьет чай и смотрит на свои сандалии. «Я бы не пришла сюда, — говорит она, — но там похороны, и Рашид должен ехать». Женщина искоса поглядывает на тебя, и ты осознаешь, что она думает, будто вы с Алюэттой живете вместе как пара. «Нет!» — говоришь ты вслух, и Амиль чуть не роняет чашку.
Наконец хлопает дверь. Алюэтта-Рашид дома. Ты встаешь, когда он заходит на кухню и застывает при виде Амиль. Он ставит на пол продукты. Никто не говорит ни слова. Теперь он кажется тебе слишком мужественным. Впервые ты не можешь понять, что в нем есть от женщины. Он очень угловатый, поросший щетиной и потный.
«Давно ты здесь?» — спрашивает он Амиль, и в его голосе нет ни малейшей симпатии. (Позже Алюэтта расскажет тебе, что у него с женой секс был всего трижды, и все три раза он был пьян. Первый раз во время их медового месяца, тогда они зачали своего первого сына. «Во второй раз она меня практически изнасиловала», — скажет он. Тогда они зачали своего второго ребенка. На третий раз он дал ей отпор, от удара у нее отслоилась сетчатка и выпал передний зуб. Тогда он и ушел от нее.)
Амиль говорит что-то на хинди, глаза у нее влажные и яркие. Алюэтта ничего не отвечает. Ты выходишь из комнаты и слушаешь, стоя у двери своей спальни. Через час Амиль уходит, и Алюэтта стучит в дверь твоей комнаты. Теперь она снова стала собой, лишь под глазами легкий след от потекшей туши. Рашид исчез. «Хочу попросить тебя, — говорит она. — Не могла бы ты… Я знаю, что не должна просить об этом, но не могла бы ты поехать со мной в Индию на похороны? Я не могу встретиться с ними лицом к лицу в одиночку. Это займет всего несколько дней, за все платит Амиль, она богата, тебе это ничего не будет стоить».
Если ты едешь в Индию на похороны, перейди к главе 54.
Если ты отказываешься ехать в Индию, перейди к главе 55.
28
Ты говоришь: «Да» — и идешь с Дэвидом в маленький японский ресторанчик, где он показывает тебе, как правильно есть угря. Он учит тебя держать палочки и заставляет попробовать рыбью икру, которая тебе нравится. Ты встречаешься с ним снова и снова. Он открывает для тебя богатый мир дегустации вин, радости игры в лакросс и заражает хламидиями, которые, как он утверждает, достались ему от бывшей подружки, которая изменяла ему со студентом-медиком.
