Джоан Айкен - Джейн и Эмма
— Ну, дорогие, — весело крикнул полковник, когда лошади остановились, — вот она, я ее вам привез, и теперь можете баловать ее и играть с ней, сколько вашим душенькам будет угодно.
Он говорил весело, открывая дверцу экипажа, однако Джейн с удивлением заметила, что девочка на ступеньках бросила на отца нервный, полный тревоги взгляд, как будто не была готова поверить в его слова.
В следующий момент леди, предположительно миссис Кэмпбелл, тонкая и хрупкая, но загорелая, с живыми умными глазами, одетая очень просто, почти как квакерша, помогла Джейн выбраться из экипажа и обняла ее со всей теплотой, на которую была способна.
— Добро пожаловать, тысячу раз добро пожаловать, дорогое дитя! Мы счастливы тебя видеть. Знаешь, я была хорошо знакома с твоим отцом. Как грустно, что такой добрый замечательный человек безвременно нас покинул. А ты похожа на него — у тебя его глаза, правда, Джеймс? Мы очень рады, что ты здесь. Правда, Рейчел?
Девочка, стоявшая рядом с ней, тяжело вздохнула, и Джейн с немалым изумлением поняла, что она насмерть перепугана — настолько, что не в силах выдавить из себя ни слова. Проявив совершенно непривычную для себя инициативу, Джейн взяла ее за руку — это была необычайно тонкая холодная ручка, словно лапка маленькой птички — и быстро сказала:
— Я надеюсь, мы подружимся. Твой папа много рассказывал о тебе.
Две тощие ручонки обхватили ее за шею.
— Я в-в этом с-совершенно уверена, — пискнула Рейчел ей на ухо. — Я хочу л-любить тебя, как с-сестру. — Она бросила неуверенный взгляд на отца.
— Хорошо, все хорошо, Рейчел, но не стоит мешкать здесь, не надо заставлять Джейн дрожать от холода на ступеньках, — с ноткой нетерпения в голосе сказал полковник. — Она должна войти в дом, согреться и начать привыкать к нам.
Вздрогнув, Рейчел попятилась, однако Джейн крепко держала ее за руку. Вместе они вошли в холл, где полковник шутливо воскликнул:
— И где же мой ужин? Где моя баранья нога? Я умираю от голода, и, полагаю, бедная Джейн тоже. Правда ведь, малышка?
Рейчел испуганно заморгала, но миссис Кэмпбелл спокойно ответила:
— Ужин будет подан через десять минут, но прежде, я уверена, Джейн захочет посмотреть, где она будет спать. Пойдем со мной, Джейн, дорогая, я покажу твою комнату. Заодно ты сможешь умыться с дороги и причесаться.
Так Джейн узнала, что впервые в жизни в ее распоряжении будет просторная спальня. Миссис Кэмпбелл, которая привела ее в комнату и всячески старалась помочь, обратилась к ней со следующими словами, добрыми и искренними:
— Моя дорогая Джейн, мы действительно очень рады, что ты с нами, и сделаем все от нас зависящее, чтобы ты была здесь счастлива. Ты знаешь, что мы не богаты. Мой муж из-за ранения был вынужден уйти из армии раньше, чем намеревался, хотя, что касается меня и Рейчел, мы очень рады вернуться туда, где есть дома, тротуары и библиотеки. Наш стиль жизни будет очень простым, в нем не будет места большим развлечениям или чему-то подобному. Но все, что у нас есть, ты разделишь с нами.
— Спасибо, мэм, — тихо ответила Джейн. Оглядывая свою вместительную спальню, где стояла кровать под пестрым покрывалом, блестящий комод, шкаф с множеством полок, туалетный столик, она подумала, что стиль жизни Кэмпбеллов, пусть они называют его простым, все же намного выше, чем стиль жизни дам Бейтс в их трех комнатках в Хайбери.
— Но есть одна вещь, которую я хотела бы тебе сказать наедине, — продолжила миссис Кэмпбелл, оглянувшись на дверь и убедившись, что ее никто, кроме Джейн, не сможет услышать, — и она касается мистера Кэмпбелла. Ты непременно заметишь, что он плохо слышит и становится — иногда — немного нетерпеливым, если не может понять, о чем говорят другие люди, особенно дети и слуги. Он вовсе не злой, мне не хотелось бы, чтобы ты так думала, но он бывает вспыльчивым. Все будет очень хорошо, если ты станешь говорить громко и четко и обращаться к нему без страха. Признаюсь, я очень рада, что вы уже нашли общий язык. Просто говори так, чтобы он мог без труда тебя слышать, и он будет любить тебя, как отец.
— Да, мэм, я все понимаю. Моя бабушка тоже плохо слышит. И, поверьте, я очень признательна за то, что вы позволили мне приехать, — сказала Джейн.
В тот момент это, строго говоря, было неправдой: ей отчаянно хотелось домой, она не знала, как тетя Хетти и бабушка обходятся без нее. Они теперь, должно быть, уже давно закончили свой ранний ужин и сидят рядышком, проливая слезы, а с ними нет Джейн, которая помогла бы им перематывать шерсть или почитала бы им вслух. Но скорее всего к ним зашла добрая миссис Годдард или миссис Прайор, понимая, как они себя чувствуют в первый вечер без их драгоценной малышки. Ободренная этой мыслью, Джейн взглянула на миссис Кэмпбелл, умное тонкое лицо которой выражало искреннюю доброжелательность.
— Полковник Кэмпбелл очень любил твоего прекрасного отца, который на самом деле дважды спас ему жизнь. И он готов также полюбить тебя. Он… — Миссис Кэмпбелл снова оглянулась на дверь, словно хотела сказать что-то еще, но в этот момент в комнату робко заглянула Рейчел. — Ах, вот и ты, Рейчел, милая. Ты вовремя. Теперь ты можешь проводить Джейн вниз и показать ей дорогу в столовую.
Джейн была поражена удивительным сходством между матерью и дочерью. У обеих были одинаковые тонкие длинные лица, длинные носы и маленькие изящные рты; но если глаза миссис Кэмпбелл были карими и ярко блестели, то глаза Рейчел были светло-серыми, как у отца, и близко посаженными. Ее носик был чуть розоватым, прямые каштановые волосы свисали безжизненными прядями. Действительно бедный ребенок, определенно совсем простой. И все же, подумала Джейн, было нечто привлекательное в ее задумчивом, заинтересованном, любознательном выражении лица и блеске светло-серых глаз, наводящем на мысль, что она с нетерпением ждет новых впечатлений, новых встреч и сумеет их должным образом использовать.
Она взяла Джейн за руку и проговорила тихо, но очень тепло:
— После ужина я д-должна т-так много тебе п-показать…
— Сколько можно ждать?! — послышался громовой голос полковника Кэмпбелла, и все трое поспешили вниз по лестнице.
Прежде чем уснуть той ночью, Джейн пролила немало слез. Ее беспокоили звуки, доносящиеся с улицы: странные громкие и незнакомые — стук копыт по камням, крики факельщиков, громыхание колес по мощеной улице. Девочка думала о бедной тете Хетти, оставшейся в одиночестве в своей маленькой спальне, где вторая кровать впервые стояла пустой. Джейн не хватало тишины родной деревни, где самыми громкими звуками, которые можно услышать ночью, были крик совы или лай собаки. Но помимо грусти и тоски по дому, какое множество вещей занимало ее ум! И в первую очередь явно плохие отношения между полковником Кэмпбеллом и его дочерью. Рядом с этим все остальные подробности ее нового существования отступали на второй план. Всякий раз, когда он к ней обращался, девочка съеживалась и начинала дрожать — что неудивительно, подумала Джейн, потому что он обращался к ней грубо и раздраженно, без доброты и терпения. Как он мог быть настолько неблагоразумным с ней, удивлялась Джейн, если с таким пониманием и добротой относится к другим людям? Бедняжка Рейчел себе не помогала, это было отчетливо видно, потому что, когда она разговаривала с отцом, отвечая на его вопрос (но ни в коем случае не по собственной инициативе), ее голос был так тих и робок, что полковник моментально приходил в ярость и приказывал повторить почти каждое предложение. А ее заикание, менее заметное, если она общалась с другими людьми, становилось, когда она беседовала с отцом, настолько сильным, что ей иногда требовалось несколько минут, чтобы выговорить даже самую короткую фразу или слово, а полковник в это время ждал, раздраженно барабаня пальцами по столу или подлокотнику кресла. Было больно и огорчительно слушать их. В отсутствии отца Рейчел становилась совсем другим человеком. С каким искренним удовольствием она показывала Джейн коллекцию засушенных цветов из Вест-Индии, свою маленькую корсиканскую куколку.
— У нас было не так много места в с-седельных сумках, п-понимаешь, поэтому мне позволили возить с собой т-только эту игрушку…
Ее рисунки странных далеких замков и книги, которые ей приобрели уже после возвращения в Англию.
— Теперь, когда ты с нами, я н-надеюсь, мы п-получим б-больше книг. Ты находишь мой акцент очень странным, Джейн? Бабушка Фицрой говорит, что я ужасно раскатисто произношу звук «р». Знаешь, у меня была няня-корсиканка, и я говорила по-итальянски до того, как выучила английский (вернее, не по-итальянски, а на том языке, на котором говорят на Корсике, и тетя София говорит, что это тарабарщина). Бедняжка Джаннина, она так плакала, когда мы уезжали, и я тоже. Потом была С-Серафина на Санта-Лючии, и Г-Гризек в К-Краббен-даме, и М-Майра в Ирландии — у меня было так много нянь, и все они говорили на разных языках! А теперь у нас будет г-гувернантка, папа надеется, что она научит меня г-говорить правильно. Знаешь, мы ведь только три недели в Англии. Мне здесь, в общем, нравится, но все же в Вест-Индии было лучше. Но теперь, когда ты с нами, уверена, мне понравится здесь намного больше! — сказала она и обняла Джейн.
