Колм Лидди - Потому. Что. Я. Не. Ты. 40 историй о женах и мужьях
Он всегда закрывал глаза, едва мы приступали к эротическому стимулированию. Я и раньше подозревала, что происходит за его опущенными веками, но до вчерашнего дня не знала точно. Поскольку для него это был особенный день, я спросила, чего бы он хотел.
— По-настоящему?
— Да. Чего бы ты хотел на самом деле?
— А давай, может, попробуем ролевую игру? — предложил он. — Чтобы придать остроты ощущениям.
— Как это?
Он стал подробно описывать свою фантазию. Я должна вообразить себя Мэрилин Монро, а он будет Джо Димаджо[16].
— Кто это? — спросила я.
— Знаменитый американский бейсболист, — ответил мой муж.
Также мы должны были мысленно представить, что сейчас 1961 год. Почему? Потому что, как выяснил мой муж, только в тот год они могли одновременно посетить наш город: Мэрилин приезжала на съемки фильма, Димаджо — чтобы выступить в товарищеском матче перед оккупационными войсками союзников. А еще в тот год солдаты Хрущева возвели Берлинскую стену.
Мой муж попросил, чтобы я представила, будто мы находимся в пентхаусе гостиницы «Асканишер» и ощущаем запах высыхающего цемента.
На мой взгляд, это была дикая идея, но я не могла ему отказать. День рождения все-таки. Мы разделись, он лег на меня, закрыл глаза. Мои глаза были открыты. Мысль о том, что я совокупляюсь с некой звездой бейсбола прошлой эпохи, меня вовсе не возбуждала — напротив, убивала всякое желание. Я уже смирилась с тем, что это будет один из случаев (уверена, каждой женщине это знакомо), когда ты просто лежишь, отдаваясь мужу, и думаешь о том, что надеть завтра на работу. И тут мой муж открыл рот.
— Ооо… — выдохнул он и, тиская мои груди, сказал с американским акцентом: — Ну же, Мэрилин, ты такая горячая…
Ничего себе! Фу, какая гадость. Не спорю, сама виновата. Нечего было спрашивать его о том, что он хочет. Но это уж слишком! Называть меня бог знает кем, будто я резиновая кукла, кусок мяса в форме женщины, на который можно проецировать образ Мэрилин Монро!
— Твое «Ну же, Мэрилин» не по адресу. Я — Елена. И ты тискаешь не ее груди, а мои!
Он пожал плечами (клянусь, по-американски) и все так же, с закрытыми глазами, продолжал вонзаться в меня.
— А ты, — продолжила я; мои губы находились прямо у его уха, — не Джо Димаджо, легенда «Нью-Йоркских янки». Ты — Гельмут Милх, водитель автопогрузчика с фабрики на Мюнцштрассе.
Он зажмурился, стал двигаться быстрее, стремясь скорее достичь оргазма.
— И последнее, — сказала я, ногтями впиваясь ему в бока. — Мы не в отеле «Асканишер». Там мы точно никак не смогли бы оказаться, потому что живем к востоку от Стены!
— Черт бы тебя побрал, Елена! — воскликнул он, резко отстраняясь от меня. — Вечно ты все испортишь.
И он заковылял по темному коридору в общий туалет — все так же с закрытыми глазами, рукой нащупывая дорогу.
8.
МОЯ БЫВШАЯ ЖЕНА: СПРАВОЧНИК ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ (ВЫДЕРЖКА)
9.
СУПРУЖЕСКОЕ ЛОЖЕ
Уотерфорд, Ирландия, сентябрь 2008 г.
Я вошла в свою спальню и на мгновение оцепенела, увидев молодую женщину, в которой узнала сотрудницу страховой компании «Маккартис иншуранс брокерс». Правда, сейчас на ней не было униформы — синей юбки и белой блузки с нагрудной визиткой. Нет. Она была абсолютно голая и сидела верхом на моем муже. Тот тоже был голый. Моя первая реакция была однозначна: я закричала и запустила в них щеткой для волос. Они оба поспешили убраться с моих глаз.
— Я вернусь и заберу свои вещи, когда ты успокоишься, — крикнул муж. Потирая ушибленную ногу, он захромал прочь.
Мой гнев длился всего несколько часов, а потом… потом в душе образовалась пустота. Я не плакала, но была в подавленном состоянии. Лежала на диване, смотрела передачи «Шоу Опры Уинфри»[17], «Доктор Фил»[18], «Судья Джуди»[19]. Подумывала о том, чтобы пойти наверх, взять ножницы и искромсать весь гардероб мужа. Но я продолжала лежать на диване, лишь изредка поднимаясь, чтобы сходить в туалет или налить себе чашку чая. Всю ночь, весь следующий день и всю следующую ночь я лежала, смотрела в потолок и слушала тихий плеск волн, накатывающих на траморский[20] берег.
Никто и ничто не нарушало моего покоя, даже сын, Тони, ни разу не позвонил. Наконец до меня донеслось бряцанье ключей у входной двери: муж вернулся за своими вещами. Отрывисто бросив мне «привет», он бегом поднялся по лестнице на верхний этаж. Я лежала и слушала топот его тяжелых шагов у себя над головой. Свои вещи он упаковал за двадцать минут, потом стащил их в трех чемоданах в свой автомобиль, вновь на минутку вернулся в дом и коротко попрощался: «Пока». Он не предпринял попытки ни извиниться, ни хоть как-то объяснить свой поступок; не молил о прощении, не заикался о том, чтобы я позволила ему остаться. После отъезда мужа я еще час лежала на диване в полнейшей тишине.
В конце концов я все-таки встала, надела садовые перчатки, вышла на улицу и занялась цветочными клумбами. В это время года сорняки росли быстрее, чем я успевала их выпалывать.
В саду я провела несколько часов, сидя на коленях, согнувшись в три погибели, и к вечеру у меня одеревенела спина. Не раздумывая, я поднялась в свою спальню — впервые с тех пор, как застала там женщину из страховой компании. В спальне все оставалось так же, как было в тот день: мой муж не удосужился за собой прибрать. Глянув на незаправленную постель, я сразу вспомнила представшую моему взору сцену, их слившиеся тела… Из-под одеяла торчал кончик бюстгальтера. Носком туфли я подцепила его и вытащила на свет. 38D! Хм, грудастая девушка. Судя по удушающему запаху, все еще витавшему в комнате, она пользовалась духами «Томми герл». Я распахнула окно и отправилась спать в комнату Тони.
В последующие дни я пришла к выводу, что больше не смогу лечь на ту кровать. В которой спала на протяжении двадцати девяти лет своего супружества, в которой родила Тони, вздумавшего появиться на свет раньше срока. Эта кровать была осквернена. Надев желтые резиновые перчатки, я скатала в единый узел простыню, подушку и одеяло и бросила их в мусорный бак. Потом поехала в город и в мебельном магазине «Окленд ферничэ вэрхаус» купила новую кровать, заплатив за доставку и сборку на месте.
— Если честно, мэм, — сказал седой мужчина из команды доставщиков (их было двое), попивая заваренный мной чай, — новая кровать, что мы вам привезли, по качеству вдвое хуже вашей прежней. Это заметно хотя бы по весу.
— Это правда, мэм, — подтвердил его лысый напарник. — Старая, должно быть, из чистого красного дерева. Или из черного, какого-то такого. И крепкая: ни одной царапинки ни в изголовье, ни в ногах!
Чего теперь нельзя было сказать о моих хороших обоях на участке стены вдоль лестницы. Доставщики как только не тягали и не ворочали старую кровать в течение получаса, пока сносили ее вниз.
— Кстати, что вы намерены с ней делать, мэм? — полюбопытствовал седой, жестом показывая туда, где сейчас стояла кровать, — на тротуар перед моим домом на улице.
— Что я… намерена делать? — переспросила я.
— Да, мэм.
— Так я думала, старую кровать вы заберете с собой.
— Что вы, нет, мэм, — сказал седой, качая головой. — Мы просто помогли вам снести ее вниз, но чтобы забрать… Нет, не получится. Мы ни за что не впихнем ее в наш фургон. Новые кровати поступают в разобранном виде. А старые… боже… вам понадобится большой грузовик.
— Вообще-то относительно старой кровати у меня нет никаких планов, — объяснила я, досадуя, что доставщик в качестве аргумента привел столь обоснованную отговорку. — Я просто хочу, чтоб она исчезла. Испарилась. Не мозолила мне глаза. Чтоб ее здесь не было.
— А-а… — произнес лысый, откусывая печенье.
— А-а… — кивнул седой. Он улыбнулся. — Так ведь избавиться от такой хорошей кровати — не проблема. Вы оставьте ее прямо там, на улице. Кто-нибудь из прохожих непременно заметит вашу кровать, и очень скоро ее заберут. В Траморе полно молодых пар, которые ищут мебель для новых квартир. Попомните мои слова, мэм. Повесьте табличку на эту вашу кровать, предлагая забрать ее бесплатно всякому, кто пожелает, и утром ее уже не будет.
И я сделала табличку, самую обычную — из картона от коробки из-под крупы, с петлей из белой веревки, которой я обычно перевязываю розы. Табличку я повесила на спинке у изголовья:
БОЛЬШЕ НЕ ТРЕБУЕТСЯ.
КОМУ НУЖНО — ЗАБИРАЙТЕ!
Утром кровать стояла на том же месте. И на следующее утро тоже. Правда, меня это ничуть не беспокоило. Во-первых, потому, что я просто была рада, что ее нет в моем доме (кстати, новая кровать оказалась на редкость удобной, с жестким матрасом). Во-вторых, потому что я снова все внимание сосредоточила на своем саде, и в частности на цветочном бордюре. В сентябре я обычно срезаю засохшие или засыхающие черешки многолетников, прихорашиваю растения, стараясь оставить как можно больше листвы. Также мне нужно выкопать летние растения — они идут на компост. Но что особенно приятно, в это время я начинаю подготовку к выставке следующего года. Сажаю луковицы весенних цветов, чтобы они укоренились до наступления зимы.
