Сьюзен Хилл - Самервил (рассказы)
Обзор книги Сьюзен Хилл - Самервил (рассказы)
Хилл Сьюзен
Самервил (рассказы)
Сьюзен Хилл
Самервил
Рассказы
Перевод с английского Е. Суриц
Составление и предисловие Е. Гениевой
Рассказы английской писательницы Сьюзен Хилл посвящены ее соотечественникам. В них, как правило, идет речь о людях, перенесших несчастье или подвергшихся тяжкому испытанию; это объясняется не тягой к мелодраме и "остроте ощущений", а суровым пониманием, что, лишь преодолев разочарования и боль, человек научится ценить жизнь и любовь.
Содержание
E. Гениева. Правда там, где сердце
Дочка Хэллоранов
Человек-слон
Четки зеленые и красные
Друзья мисс Рис
Осси
Самервил
Правда там, где сердце
Когда известного английского писателя и литературного критика Чарльза Перси Сноу спросили, кто из молодых прозаиков Великобритании кажется ему наиболее талантливым, он, не задумываясь, ответил: "Сьюзен Хилл. Я давно слежу за ее творчеством, а моя жена, Памела Хэнсфорд Джонсон, вправе считать себя ее крестной матерью. Она заметила Сьюзен Хилл, когда еще никто о ней ничего не знал, и с похвалой отозвалась о ее первых пробах пера. Сьюзен Хилл - прирожденная писательница".
Признание к Хилл пришло очень рано: в 1970 г. в возрасте двадцати восьми лет молодая писательница, на счету которой было уже, правда, три романа, стала лауреатом одновременно двух видных литературных премий Великобритании: Сомерсета Моэма за роман "Я - в замке король" и Совета искусств за сборник рассказов "Альбатрос". Не остались без внимания и более поздние ее произведения: роман "Ночная птица" (1972) был удостоен премии Уайтбреда, а второй сборник рассказов, "Когда поют и танцуют" (1973), премии Ллеввелина Райса.
Британские критики часто и не без оснований сравнивают Сьюзен Хилл с Джейн Остин, классиком английского романа XIX в., мастером точнейших социальных наблюдений и тонкого психологического рисунка. Как и у Джейн Остин, границы изображаемого Сьюзен Хилл сужены; небольшие провинциальные, душные в своей скуке и монотонной череде дней города, поселки, деревни, больницы, заброшенные поместья - вот где происходит действие ее книг. Есть у нее и свои постоянные герои. Мужчины, женщины, старики, дети, подростки. Самые обыкновенные. Только еще и несчастные, хоть в чем-то, да обездоленные жизнью. Несколькими уверенными мазками Сьюзен Хилл умеет нарисовать скупой, но объемный социальный портрет ее персонажей: крестьян, к описанию быта и нравов которых она обращается очень часто ("Дочка Хэллоранов", "Четки зеленые и красные"), представителей английского среднего класса в его разных градациях - от верхней (родители Самервила в рассказе "Самервил", семья Вильяма в рассказе "Человек-слон") до низшей (няня в больнице в "Друзьях мисс Рис", лавочники в рассказе "Самервил"), "золотой молодежи" ("Осси").
И все же главный угол писательского зрения Сьюзен Хилл этико-психологический. Сквозь тяготы быта, житейские неурядицы, сквозь то, что спешащему человеку второй половины XX века может показаться случайным, преходящим, а потому даже и неважным, Сьюзен Хилл вглядывается в самую глубь сущего. В одиночество и страх, оттого что враждебный, холодный мир, где живут ее герои, стискивает железным кольцом; в любовь - самый ценный дар, в надежду...
Проза Сьюзен Хилл - полный тончайших оттенков рассказ о душе человека, о ее смерти и ее рождении. Сила этого рассказа тем более велика, что писательница как бы устраняется из повествования, во всяком случае не навязывает своего суждения читателю. Простые, отнюдь не жалостливые и совсем не возвышенные слова; пронзительные в своей выверенности и точности детали обнажают одиночество, горе, отчаяние или же внезапное рождение живого чувства до такого предела, до такой почти осязаемой ясности, что минутами возникает ощущение ожога, подлинной физической боли.
Сьюзен Хилл много и хорошо пишет о детях. Детство - первое столкновение с жизнью, пора рождения личности. Вильям, маленький герой рассказа "Человек-слон", - добрый, послушный ребенок. Он готов смотреть на мир глазами близких ему людей; он безоговорочно верит всем суждениям своей няни Фосет, не допуская мысли, что эта недалекая женщина может быть хоть в чем-то не права. Но душа этого мальчика до странности пуглива: он любит одиночество, сторонится сверстников, с каким-то надломом, остро ощущает зло, притаившееся за самыми знакомыми предметами. Ужас, близкий к отчаянию, охватывает Вильяма на детском празднике, где приятель няни Фосет, работающий затейником в богатом отеле, выступает в роли огромного слона. Все дети веселятся: им очень нравится, когда этот нелепый слон берет их на руки. Все - кроме Вильяма. И Человек-слон, такой реальный в описанной Сьюзен Хилл ситуации, постепенно в сознании читающего становится жутким символом безобразных гримас безжалостной, убогой жизни.
Зло у Сьюзен Хилл не абстрактная категория, не сила, изначально присутствующая в мире. Зло творят обстоятельства и люди. Полон глубокой иронии образ Человека-слона: унизительная маска, надетая ради заработка, скрывает усталое лицо человека, который сам - жертва жизни, ступающей по таким, как он, своими слоновьими шагами.
Жизнь исковеркала Человека-слона, но как ей удалось столь рано напугать маленького Вильяма? Жестокость внешнего мира, подобно огромной раковой опухоли, проникает в рассказах Сьюзен Хилл и в самое сокровенное пристанище человека - в его дом, отравляет страшным, самым убийственным ядом равнодушием. Вильям, как, впрочем, и другие малыши Сьюзен Хилл, - жертва холода, парализовавшего его душу с детства, жертва собственной матери, для определения которой Хилл найден всего один, но уничтожающий в своей иронии образ женщины в "серо-жемчужной гостиной".
Таких жертв людской черствости, эгоизма, себялюбия, ханжества, лицемерия, нетерпимости у Хилл множество. В неправильной, "стылой" семье вырос Самервил, ненавидящий свою сестру. Блестящий, очаровательный студент Оксфорда Осси - сын еще одной "никчемной матери". Этот напоминающий молодого Оскара Уайльда юноша, которому прочили блестящую карьеру, кончает свои дни продавцом безобразных заводных игрушек: уточек-раскоряк, обезьянок-велосипедистов, безостановочно и бессмысленно крутящих колеса... Как и маска слона в рассказе "Человек-слон", механические игрушки становятся еще одним символом пустой, суетной жизни. Жертва косности и Марта из рассказа "Самервил". И даже быстро сгоревшую маленькую дочь Хэллоранов погубил не только непонятный недуг, но и духовная черствость родителей, не подозревающих, что их больному ребенку нужно тепло...
Сьюзен Хилл бесконечно высоко ценит так редко встречающееся в жизни ее героев благословенное тепло домашнего очага и другой человеческой души. Отблеск этого животворного тепла лежит на образе Бартона, с именем которого у Самервила связано все самое светлое, дерзновенное. Однако обаяние личности Бартона в немалой степени объясняется внутренними духовными силами, которые дала ему его дружная, умеющая радоваться семья. Сочувствие, сострадание для Сьюзен Хилл - надежная защита от самых больших несчастий. С нескрываемой завистью говорит Марта о родных своей подруги, как и она, родившей ребенка без мужа. Но ее не затравили, как Марту, напротив, семья стала нравственной поддержкой в постигшем ее горе. Сочувствие мадам Кюрвейе скрашивает тягостную жизнь горбуна Марселя ("Четки зеленые и красные"); привязанность дочки Хэллоранов озаряет страшное существование глухонемого Нэйта Туми.
Жизнь ломает многих: болезнь навсегда приковывает к постели мисс Рис, рождается горбун, умирает девочка. Насмотревшись на бесконечный поток людской злобы, горя, одиночества, кюре Беньяк видит все меньше и меньше смысла в происходящем. Озлоблен непрекращающимися несчастьями крестьянин Альбер: падежом скота, смертью ребенка, рождением сына-урода. Ненавидит жизнь Нелсон Туми, безобразна в своей злобе няня Уэзеби, возможно, убийца мисс Рис.
Но среди людского горя и страдания, захлестнувших страницы рассказов Сьюзен Хилл, попадаются удивительные несломленные души, излучающие свет. Прочитав историю крысолова Нелсона, нетрудно представить, каким бы мог стать глухонемой Нэйт. К тому же его каждодневно окружает не только физическое молчание, его преследует молчание душ, чурающихся, суеверно боящихся его страшной профессии гробовщика. И в этих жутких обстоятельствах Нэйт остается человеком.
Важно увидеть, что добро, как и зло, у Сьюзен Хилл - категория отнюдь не метафизическая. Добро, как и зло, творится людьми. Душа Нэйта жива, потому что рядом с ним был не только озлобленный брат, но и добрая, жалеющая его сестра, потому что немоту его жизни озарило общение с маленькой девочкой. Одно сердце стучится в другое... Это закон жизни для Сьюзен Хилл. Стучится сердце несчастной мисс Рис, заточенной в богато обставленной больничной палате. Стучится сердце горбуна Марселя, забитого несчастного урода, сохранившего чистую, незапятнанную злобой душу, стучится сердце опозоренной Марты.
