Джуд - Драко Малфой и Солнечный путь
Драко вгляделся в красивое лицо молодой женщины с фотографии. Потом посмотрел на мисс Паркер и попытался представить, что волосы последней — не черные, а золотистые. И снова посмотрел на ее мать.
Та улыбнулась ему замечательной ослепительной улыбкой, которую до сих пор Драко видел только у одного человека — своего великолепного дядюшки.
— Ксавиера! — произнес он.
* * *Гермиона нагнала Сольвейг уже за пределами слизеринской гостиной.
— Утешила? — зло поинтересовалась та.
— Прекрати, — попыталась урезонить ее Гермиона. — Он говорил разумно. В конце концов, это дело Сириуса и профессора Снейпа. Сириус же не сидит сложа руки, он пытается его найти…
— Давно уже не пытается, — перебила Сольвейг. — Похоже, все поверили в его смерть. Или предательство — что, впрочем, одно и то же.
— Но ведь Драко прав, Сириус уже не брат Снейпу!
— Профессору Снейпу, Грейнджер! — взвилась Сольвейг. — Честное слово, ты так стремительно учишься всему волшебному, что можешь забыть удивительно простые и нормальные вещи.
— Куда мы идем? — попыталась сменить тему Гермиона.
— Не знаю, куда идешь ты, Грейнджер, а я иду к профессору Люпину.
— Зачем?
— Затем, что там Блэк.
Пока они шли до кабинета преподавателя Защиты, Сольвейг больше не проронила ни слова.
У двери решительность Паркер, очевидно, на время приутихла — может быть, виной тому были странные звуки, которые доносились из кабинета. Но вот девушка стиснула челюсти и решительно постучала в дверь.
Открыли не сразу, а когда открыли, Гермиона почувствовала, что краснеет. Представший их взорам профессор Люпин оказался несколько взъерошен, и роба на нем была застегнута криво.
— Мисс Паркер… Гермиона… Чем обязан? — он с тщательно скрываемым раздражением посмотрел на девушек.
— Здравствуйте, профессор Люпин, — обреченно произнесла Гермиона; Сольвейг же, удостоив профессора лишь короткого кивка, вошла в кабинет.
Сириус Блэк сидел в кресле и выглядел примерно так же растрепанно, как и Люпин. При виде незваных гостий он поднялся.
— Сольвейг, Гермиона… Что-то случилось? — обеспокоенно спросил он. — Что-то с Гарри?
— Мистер Блэк, вы брат Северуса? — в лоб спросила Сольвейг. Сириус резко выдохнул и посмотрел на Люпина.
— Я сделаю чай, — пробормотал профессор.
Пока Люпин заваривал чай, царила тишина. Когда же четверо уселись за столом и сделали по глотку, Сольвейг произнесла:
— Мистер Блэк, вы мне не ответили.
— Да, — после небольшой паузы произнес Сириус. — Я действительно был братом Северусу Снейпу. Но вот уже двадцать четыре года мы друг другу чужие люди.
— Почему вас изгнали? — спросила Сольвейг.
— Это довольно долгая история, к тому же неприятная для меня, Рема, Снейпа и даже памяти Джеймса, — Сириус поморщился. — Позволишь, Луни?
— Говори, — со вздохом согласился профессор. Сириус глубоко вздохнул.
— Эта история произошла, когда мы все учились на пятом курсе, — начал он. — Гермиона, я думаю, знает ее. Однажды я, особенно рассердившись на Снейпа за его, по моему мнению, недостойное поведение по отношению к некой особе…
— Точнее, — жестко перебила Сольвейг.
— Хорошо, — в том же тоне отозвался Сириус и поднялся на ноги. — Он ухаживал за Лили. Домогался ее. Я был уверен — и до сих пор уверен, кстати, — он наставил палец на Сольвейг, — что Снейп неспособен влюбиться по определению!
Лицо Сольвейг передернулось, но она ничего не сказала, лишь с ненавистью уставилась на Сириуса, и Гермиону снова обожгло мыслью, что эти двое страшно похожи.
— Я был уверен — он делает это, чтобы досадить Джеймсу. Джеймса он ненавидел люто, невзлюбил его с первого взгляда. Я так разозлился, что сделал то, чего мне, возможно, делать не следовало.
— Возможно! — яростно фыркнул Люпин, вскочил и заметался по комнате.
— Я заманил его в Шумной Шалман…
— В Шумной Шалман? — перебила Сольвейг. Люпин остановился и сел рядом с ней.
— Ты, думаю, слышала о том, что я оборотень…
— Конечно! — нетерпеливо перебила девушка. — Мне Северус сказал, как только вы появились в школе.
— И что, ты никому не рассказала? — приподнял брови Люпин. Девушка сжала губы.
— Я вообще-то не трепло, сэр. И мне, кстати, совершенно все равно, оборотень вы или нет. Точнее, не все равно. Оборотень — это гораздо веселее, чем просто так…
— Это совсем не весело, если ты — оборотень, — заметил Люпин.
— Вам так кажется, потому что вы не умеете находить хорошее в каждом проявлении жизни, — убежденно произнесла Сольвейг. — Однако я не понимаю, при чем здесь…
Внезапно она смолкла, уставившись на Сириуса в ужасе.
— Так вы… заманили его к оборотню?! Собственного брата?!
Сириус отвел глаза.
— И вас за это изгнали из рода, — вполголоса произнесла она. — Ну, я не удивляюсь. Как там? Причинение физического ущерба… бла-бла-бла…
— Не только, — возразил Сириус. — Очевидно, Снейп написал домой об этом происшествии. Когда родители приехали — кстати, был крупный скандал с Дамблдором, — он им выложил еще несколько обвинений — общение с нелюдями, мужеложество… Если бы только этот случай… мы все-таки не в средневековье живем, меня бы просто отправили в Дурмштранг… Но все вкупе решило мою судьбу. Отец вышел из себя. К тому же, я наговорил ему дерзостей… Припомнились прошлые грехи, и вот свершились все необходимые обряды, и меня отрешили от рода Снейпов, — с насмешливой торжественностью в голосе закончил Сириус.
— А почему Блэк? — спросила Сольвейг.
— Из-за пса, — ответил Сириус. — Пес-то черный… Ну, и вообще очень так…
— Эпатажно, — закончила Сольвейг, поднимаясь на ноги. — Про пса я, кстати, не поняла. Ладно, пусть у вас останутся хоть какие-нибудь тайны.
Наступила пауза. Теперь уже Сольвейг ходила по комнате, обдумывая что-то. Наконец она спросила:
— Мистер Блэк, а что вы знаете обо мне?
— Точно — ничего, — отозвался Сириус. — Знаю, что у Снейпа и мисс Паркер был роман. Она была очень красива, но редкая стерва. Очень жестока — когда она стала Упивающейся Смертью, почти сразу же попала на нелегальное положение — очень уж много за ней числилось трупов. Похоже, она искренне верила в грядущее торжество Темного Лорда и потому ничего не боялась. Я ничего не слышал о том, чтобы Снейп женился или о том, что у него есть дети, — он замолчал. Сольвейг продолжала смотреть на него в упор, но Сириус не поднимал глаз. — Правда, однажды… Когда ты родилась?
— В октябре, в восьмидесятом, — чуть опешив от неожиданного вопроса, ответила Сольвейг.
