Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц
Тем же вечером, отдохнув, пошел я в местную магическую гильдию. И вот что еще свидетельствует об уважении к магии в этой стране, занимала она дворец, роскошью своей никак не уступающий царскому. Вкруг обиталища сего в изобилии скакали импы — маленькие рогатые создания с крохотными крылышками за спиной, по обе же стороны от дверей застыли два огромных огненных ифрита, которые почтительно склонились при виде жезла в моей руке.
Я назвал себя и был тут же пропущен внутрь. С замиранием сердца вступил я в богато украшенный зал, где на ежевечернее собрание сошлись местные маги и по просьбе их вновь громогласно указал свое имя.
118
Где взять слова, чтобы описать с какой торжественностью встретили меня маги Огненных Земель, со мной по писаниям Рудериса знакомые. С каким трепетом взирали на меня ученики и, даже, многие из товарищей. Как уважительно здоровались мастера. Случилось так же немало вопросов и о магической чаше, и о всяких прочих вещах, ответы на которые мне пришлось давать весьма уклончивые.
Но тут, один из бывших в зале вспомнил с улыбкой о некоем их госте, который прибыл из чужедальних стран и будет ужасно рад встрече со мной. Разом все засуетились и несколько учеников побойчее стремглав бросились звать упомянутого чужестранца.
Мне же пришлось в эти минуты почувствовать немалый стыд, ибо представил я тут, что гостем может быть именно Рудерис и, кроме той «чаши», само вспоминание о которой меня беспрестанно смущает, каково общаться с учеником своим, который в ранге тебя превзошел и давно уже магическим мастером стал?
Однако, к немалому облегчению, вместо пылкого юноши, узрел я седовласого старца, пролившего при появлении немалые слезы радости и кинувшегося меня обнимать. Тут же узнал я в вошедшем мастера-наставника из эльфийской ложи, брата Севруса, того самого, что учил меня концентрировать свет от жезла, и заключил в ответные объятия.
Выяснилось вскоре, что прибыл оный сюда для налаживания связей между магами всех частей света, на воздушном паланкине, влекомом четырьмя горгулами и немало порассказал о том, как спас я северное эльфийское государство от власти жестокого культа Богини-матери.
Еще и еще повторил он, даже и при мне, как все прекрасно теперь в государстве том устроилось, когда, вместо свирепых жриц, моим волшебным мечом наказанных, править всем стали маги тамошней гильдии. Засим же, воздев руки к золотом и алым бархатом изукрашенному потолку, умолял братьев тут же, не сходя с места, посвятить меня в мастерское достоинство за мои заслуги перед нашей Великой Наукой, праведность и человеколюбие.
И немало зауважали меня маги Огненных Земель, а один из престарелых мастеров-хранителей тут же заявил, что за подобное не токмо мастером, а и мастером-наставником сделать они меня готовы сразу же, но, только, степень наставническая достигается у них после некоего испытания, на которое время потребно. И, что, как буду готов я к оному, они всегда рады мне поспособствовать.
Много всяких злоключений выпадало на мою долю по ходу длительного с сотоварищами путешествия и все, в основном, от незнания. Потому, не желая, подобно глупцу какому-нибудь, на одну и ту же колючку немалое число раз садиться, попросил я объяснить, что это за испытание и многие ли его за последнее время прошли.
Тут рассказали мне, что с незапамятных времен, всякий из местных магов, к наставническому рангу готовясь, посещал некий забытый храм и должен был доставить из глубины его комок волшебной смолы, происхождение коей никому неизвестно, свойства же — великолепны. И лечит она, и во многих алхимических рецептах используема, а посему гильдия братьев вернувшихся изрядно за каждую меру такой смолы золотом награждала. Вот только, за последние десять лет ни один из отправившихся назад не вернулся, по каковой причине в местной гильдии за весь этот срок ни одного нового мастера-наставника и не прибавилось.
Со свойственной мне скромностью ответил я, что к званиям высоким не тороплюсь, и не тот ли Севрус говорил мне, в свое время, что, прежде чем возвышаться, укрепиться следует на пути умеренности, добродетели и благомыслия? Посему, дескать, хватит с меня пока и звания мастера, а о том, чтобы ступени наставнической достичь, я еще поразмыслю и, придет время, испытание пройду.
Тут же устроили пышную церемонию и вручили мне мастерский плащ, который, в здешних местах, от товарищеского отличается наличием узкой красной полосы вдоль левого обшлага, так что, даже, если запахнуться, полоса эта у всех на виду остается.
С превеликой гордостью вернулся я в снятый нами дом, предъявив товарищам моим, столь тяжкими на ниве магии трудами приобретенный знак отличия, те же за меня немало порадовались.
— Видишь, Гарл, — выслушав мой рассказ заметила брату Денра. — Теперь мы достаточно обеспечены и уважаемы, поскольку магия тут в почете. Нет, не зря мы направились в это царство и, должна заметить, кроме рабства, меня здесь, пока, в совершенности все устраивает.
— Не переживай, мой верный товарищ, — клятвенно пообещал я. — Мы будем дарить свободу всем, кому удастся и, быть может, собственным примером изменим местные нравы к лучшему.
Вслед за тем, разошлись мы по своим комнатам, из которых одну занимали я и Крикун, другую — спутницы. Но, не в силах, однако, уснуть от избытка пережитых чувств я, среди ночи, тайком выбрался из постели.
— Как, господин мастер магической ложи, вы еще не достаточно утомлены трудами на пути умеренности и добродетели? — шепотом поинтересовалась всегда очень чутко спавшая Быстрые Глазки.
— Ты забыла про благомыслие, — так же тихо ответствовал я. — Не во благо ли будет, дать милой Трине выспаться и поиграть мне сегодня с тобой? Хоть я давно уже не пробовал своей травы, но похоть переполняет меня через край.
— А, ты опять решил поиграть в блудливого старца и невинного юношу? — вздохнула она в темноте и повернулась ко мне спиной. — Тогда, и впрямь, лучше я, чем бедняжка Трина. Только сделай все быстро, покуда мне не надоело.
Я поспешил исполнить разрешенное, но…
— Бес!.. Бес!.. — приглушенно ойкнула Глазки, разом забыв и магию, и мое нынешнее имя. — Ты меня так не пугай… Отодвинься же… Не надо…
Почти одновременно с этим я понял, что ее испугало. Ведь уперся я сейчас совсем не туда, куда потребно для выбранной нами игры. И, одновременно, вдруг что-то во мне изменилось.
— Ах, Денра, Денра! Милая моя Денра! — зашептал я, сам не понимая, о чем, именно, речи веду, и еще крепче сжал в объятиях отчего-то начавшую дрожать подругу. — Не тебе ли недавно исполнилось восемнадцать? Ведь многие, в твои года, уже и детей имеют, а ты не замужем еще. Будь же моей женой, а Трина пусть будет нам любимой доченькой. Что из того, что я многоженец, если в этой стране у каждого — две-три жены?
