Galit - Потому что ты - единственный
...И снова был пасмурный день, вовсе не похожий на обычную июньскую погоду, и снова отблески горящего в камине огня переливались на складках шелкового халата, отражались в задумчивых зеленых глазах. Настроение Гарри Поттера, по всей видимости, решило доказать хозяину, что тот, несмотря на его американские документы, все же является истинным англичанином, и погрузилось в сплин.
Прошел месяц с тех пор, как они с Северусом вступили в свою «договорную» связь, и все было прекрасно. Даже чересчур хорошо. Удача в делах, которые и до того шли неплохо, буквально преследовала молодого человека, проблемы решались на лету (как же иначе, ведь вечера у него теперь должны были оставаться свободными - на всякий случай...), новая волшебная палочка работала так, словно он родился с ней в руке (Гарри и сам не понимал теперь - почему удивился, когда старая, с единорожьей составляющей, после многократных сбоев отказала окончательно). С любовником он виделся минимум раз в два дня, и секс был сногсшибательно-роскошным, а сам профессор - необычайно щедрым и внимательным партнером. Отношение недоверия, годы назад самим же Мастером Зелий и привитое, ушло не сразу, но они справились. Прежде Гарри был слишком напряжен, похожий на оголенный нерв, что готов завибрировать при малейшей попытке дотронуться, ведь не было никакой уверенности, что именно принесет это прикосновение - боль или удовольствие... Но постепенно он стал совсем по-другому воспринимать присутствие Снейпа и - как сейчас - скучал и чувствовал себя одиноким, когда того не было рядом.
Поттер думал о любовнике, и вдруг воспоминания нахлынули так, что стало даже трудно дышать. О, нет, Северус виделся ему не в привычной обстановке, безукоризненно одетым и сдержанным. Перед его мысленным взором стояла полутемная комната, широкая кровать и горячее тело другого мужчины... Его глаза - так близко, что ресницы, кажется, вот-вот коснутся щеки молодого человека... И ощущения тоже не забылись - Гарри в панике осознал, что одной только памяти уже достаточно, чтобы вызвать внутри него хорошо знакомую теплую волну, сладкую истому, которая была совершенно неуместна здесь и сейчас, в отсутствие того, кто смог бы оценить результат.
«Северус опять неделю безвылазно проведет в Хогвартсе. И даже когда появится - как вчера - пропадет потом еще на неделю... Эти экзамены, будь они неладны! С.О.В. у пятого курса, П.А.У.К. - у седьмого, у всех остальных - обычные ежегодные проверочные, как же много они отбирают у нас... у меня».
Казалось бы, можно было на этот промежуток вернуться к прежнему, неспешному ритму жизни: никуда не торопясь, завершить несколько проектов, сходить в гости к магловским приятелям, хорошенько выспаться, наконец. Расставание всего на семь дней, по идее, не должно пугать человека, десять лет прожившего в сознательной изоляции от прошлого, от друзей и знакомых?
Но никакая логика не помогала парню, когда он просыпался ночью, не находил рядом с собой согревающего присутствия Северуса и вспоминал, что так будет еще несколько ночей подряд. Каждый раз Гарри подолгу не мог заставить себя лечь в свою одинокую постель и уснуть, а днем клевал носом от усталости и пугал Кристу внезапными объявлениями: пойду, мол, вздремну пару часов. Отмахивался от вопросов о здоровье, уходил к себе, пытаясь отдохнуть хотя бы днем, но с непривычки все равно не мог спать и с недоумением раз за разом обнаруживал себя сидящим у камина и невидяще смотрящим в огонь.
«Все дело в том, что я не уверен абсолютно ни в чем, касающемся Северуса. Да и в себе, если уж начистоту, я неуверен так же... Вот то, что я к нему чувствую, это серьезно, это... любовь? Да. К сожалению... потому что в один далеко не прекрасный момент он сочтет, что наш договор надо расторгнуть. Хотя бы для того, чтобы действительно не привязаться ко мне! Вот только не знаю, как я буду жить, когда... (Если! Если! Нельзя заранее настраивать себя пессимистично!) если мы расстанемся. Что я для него? Ясно же, что таких у него в прошлом перебывало... много. Тех слов, про единственного, я от него ни разу больше не слышал, как ни старался их спровоцировать, как ни подводил Северуса к их произнесению... и, вполне возможно, никогда не услышу. Он-то для меня, похоже, стал тем самым, единственным, зато ни разу не произнес даже такой загадочной фразы, двусмысленной и внушающей ложные надежды... А может, он воспринял как давление мое желание услышать ее? Не знаю. Ничего я уже не знаю и не понимаю...»
Эти слова, сорвавшиеся однажды с губ мужчины, неожиданно и естественно - как бывает только, когда правда сама слетает с губ. Неподготовленная, необдуманная... Лишь воспоминание об этих словах поддерживало молодого человека в такие вот депрессивные моменты.
Единственный... это так сладко, так заманчиво. Один лишь Гарри (единственный!) мог дать то, в чем нуждался этот суровый, жесткий, многое выстрадавший и (вопреки всему и всем) выстоявший мужчина. И дело здесь не ограничивалось только физическим влечением, хотя и оно было прекрасно. Что-то большее росло между ними, и отречься от этого не представлялось возможным, хотя об Огромной Любви, может быть, и рано еще было говорить. Новое и очень важное чувство, которое нельзя было пока назвать или разглядеть, разложить на составляющие, но оно жило, дышало - здесь, рядом... Словно краем глаза видишь какое-то движение, а обернешься - и прямым взглядом уже не различишь...
И это чувство - как ни странно - было одно на двоих, его нельзя было пережить в одиночку - только разделить с другим. Особенно жарко оно полыхало, когда они занимались любовью, окружая мужчин горячим ярким коконом. Но и потом, когда любовный жар спадал, оставляя лишь прерывистое дыхание и саднящие губы, это чувство все равно никуда не девалось - эфемерным, почти неощутимым облачком, но всегда рядом, не уходя до конца, заставляя мир светиться новыми красками и оттенками... И отравляя своей неуловимостью Бренту ожидание встречи с любовником.
К нему приходил с компанией воспрянувший духом Драко. Малфой явно оправился от всех потрясений и преисполнился решимости бороться за свое «счастье», уже зная, с чем (точнее, с кем) ему придется состязаться. Он пригласил Брента на какое-то суаре у своих знакомых, якобы по-дружески, «ни к чему тебя не обязывает, крестный не стал бы возражать»... но почему-то старательно прятал глаза от насмешливого взгляда проницательной Кристы. Предполагаемое «невозражение» Северуса нисколько не вдохновило Брента на выход в свет, а изображаемое пронырливым блондином притворное смирение - не обмануло. Отговорившись все тем же «страшнейшим завалом» в работе, которым мисс Лэннассон часом ранее в очередной раз вынудила уйти Малфоя-старшего, молодой дизайнер выпроводил своего назойливого гостя. Это было нетрудно - уж одну-то истину Драко за два с лишним года их знакомства сумел освоить: то, что работе Миллиана он не сможет составить конкуренции никогда.
