Меган Максвелл - Ты только попроси. Сейчас и навсегда
– А Лус? Как она это переносит?
Ракель смиренно качает головой:
– Хорошо. Она хорошо это переносит. Она очень расстроилась, когда я сказала, что собираюсь расстаться с ее отцом. Но вот уже прошло полтора месяца, как Хесус ушел, а она выглядит счастливой и каждый день радует меня.
Мы болтаем, болтаем, и я убеждаюсь в том, насколько моя сестра сильная. Вижу, что, несмотря на беременность и эту неприятность, она хорошо держится.
– Моя машина на стоянке? – спрашиваю я.
– Да, ангелочек. Она отлично бегает. Я в последнее время ездила на ней.
Киваю, убираю волосы с лица, и сестра мне шепчет:
– Не рассказывай мне, что у тебя произошло с Эриком. Я не хочу об этом знать. Мне только нужно знать, что ты в порядке.
Я так благодарна ей за эти слова, что, глядя ей в глаза, еле слышно произношу:
– Я в порядке, Ракель. Я в порядке.
Мы снова обнимаемся, и наконец я чувствую себя дома. Наступает ночь, я остаюсь одна и только теперь могу спокойно вздохнуть. Я излила душу. Я плакала, сколько хотела, и сейчас чувствую себя намного лучше. Хотя сержусь на Эрика еще больше. Как он мог такое от меня скрывать?!
Я решаю не звонить отцу. Сделаю ему сюрприз. Я просыпаюсь в семь часов утра и иду в гараж. Смотрю на своего «Леонсито»[34] и расплываюсь в улыбке. Он такой хорошенький! Сажусь в автомобиль, завожу двигатель и направляюсь в Херес. По дороге у меня было все: и смех, и слезы, я и пела, и проклинала всех предков Эрика.
Добравшись до Хереса, отправляюсь прямиком в мастерскую отца. Я паркую машину перед входом, где отец разговаривает с парой своих знакомых. Когда он меня замечает, то цепенеет на месте. А потом улыбается и бежит меня обнимать.
Его горячие объятия говорят мне, что он будет меня лелеять, но, когда я отстраняюсь от него, он оглядывается и спрашивает:
– А где Эрик?
Я не отвечаю. Мои глаза наполняются слезами, и, глядя на мое лицо, он шепчет:
– Ох, смугляночка! Что случилось, жизнь моя?
Сдерживая рыдания, я снова бросаюсь к нему в объятия. Мне нужно, чтобы папуля меня спрятал от всех.
Вечером после ужина, когда я смотрю на звезды, отец садится на диван.
– Почему ты не рассказал мне о Ракель и Хесусе? – с грустью спрашиваю я.
– Сестра не хотела тебя беспокоить. Она поговорила об этом с Эриком и попросила его не рассказывать тебе об этом.
– Прекрасно! – шиплю я, горя желанием оторвать Эрику голову за то, что он был со мной таким неискренним.
– Послушай, смугляночка, твоя сестра знала, что если бы я рассказал тебе, ты сразу же приехала бы в Мадрид. Я лишь выполнил то, о чем она меня попросила. Но не волнуйся, она в порядке.
– Знаю, папа, я это видела собственными глазами. Видела и не могла поверить в то, что вижу.
Отец кивает.
– Я очень огорчен тем, что произошло, но если Хесус не оценил мою дочь должным образом, то лучше пусть оставит ее в покое. Чертов бесстыдник! – шикает он. – Дай бог, моя дочь встретит человека, который будет ее ценить, любить и обязательно заставит ее улыбнуться.
С легкой улыбкой наблюдаю за отцом. Он неисправимый романтик.
– Ракель – женщина-конфетка, – продолжает он, и я улыбаюсь. – Эх, смугляночка! Честно говоря, я не ожидал, что Хесус такое сделает. Он сыграл на чувствах девочек, и я ему этого никогда не прощу.
Киваю и открываю баночку кока-колы, которую он мне принес.
– А ты собираешься мне рассказывать, что произошло у вас с Эриком? – спрашивает он.
Сажусь рядом с ним и, сделав глоток, тихо произношу:
– Папа, мы с ним несовместимы.
Он пожимает плечами и шепчет:
– Сокровище мое, ты же знаешь, что противоположные полюса притягиваются. И прежде чем ты мне что-то скажешь, знай, что вы не Ракель и Хесус. У вас все по-другому. Позволь мне сказать, что, когда я был на твоем дне рождения, у вас было все отлично. Я видел, что ты была счастлива, а Эрик по уши в тебя влюблен. Что вдруг произошло?
Он ждет объяснений, но даже если он их добьется, то не остановится, и я все же решаю ему рассказать:
– Папа, когда мы снова сошлись с Эриком, мы пообещали друг другу никогда ничего не скрывать и быть на сто процентов честными. Но я не выполнила обещания, хотя, судя по всему, он тоже.
– Ты не сдержала обещание?
– Нет, папа… Я…
Я все рассказываю ему: о прыжках с парашютом Марты и Сони, о мотоцикле, о своих поездках с Юргеном и его друзьями; о том, что учила Флина кататься на скейте и роликах, и о том, что мальчик упал; а также о том, что набила морду бывшей подруге Эрика, которая портила нам жизнь.
С широко открытыми глазами отец выслушивает меня и спрашивает:
– Ты врезала женщине?
– Да, папа. Она это заслужила.
– Но, дочка, это ужасно! Сеньорита, вроде тебя, не делает подобных вещей.
В знак согласия киваю и заверяю, убежденная в том, что сделала бы тоже самое.
– Эта сучка просто получила по заслугам.
– Смугляночка, ты хочешь, чтобы я вымыл тебе рот с мылом?
Услышав это, я смеюсь, и он тоже начинает смеяться. Потом, похлопав меня несколько раз по руке, отец заявляет:
– Я не учил тебя так себя вести.
– Я знаю, папа. Но что мне было делать? Она меня спровоцировала, а ты знаешь, что я слишком импульсивная, чтобы долго раздумывать или сдерживаться.
Развеселившись, он делает глоток пива и замечает:
– Ладно, дочка. Я понимаю, почему ты это сделала, но не вздумай больше это повторять! Ты никогда не была драчуньей, и я не желаю, чтобы ты ею стала.
Меня рассмешили его слова, я обнимаю его, а он шепчет мне на ухо:
– Ты же знаешь поговорку «Если у тебя есть птица, разрешай ей летать»? Если она возвращается – значит, она твоя; если нет – значит, она никогда не была твоей. Эрик вернется. Вот увидишь, смугляночка.
Я не отвечаю. У меня нет сил ни отвечать, ни думать о каких-то пословицах.
Следующим утром я завожу мотоцикл и спускаю пар, гоняя, словно камикадзе, по окрестностям Хереса. Это для меня самое лучшее лекарство. Я несколько раз выполняю рискованные прыжки и в конце концов падаю. Лежа на земле, думаю, как бы Эрик переживал из-за моего падения, и, когда поднимаюсь, трогаю ноющую от боли ногу и ругаюсь. Здорово же я шмякнулась.
Когда я вечером смотрю телевизор, звонит мой мобильный. Это Фернандо. Его отец, Бичаррон, рассказал ему, что я приехала в Херес без Эрика, и он переживает за меня. Через два дня он уже в Хересе. При встрече мы обнимаемся, и он приглашает меня где-нибудь перекусить. Я рассказываю ему, что у нас с Эриком все кончено, а он на это улыбается и говорит:
– Этот немец не даст тебе убежать.
Не желая больше говорить на эту тему, спрашиваю о его жизни. И, к своему удивлению, слышу, что он встречается с одной девушкой из Валенсии. Я рада за него, особенно когда он признается, что абсолютно и бесповоротно втюрился в нее. Я в восторге. Я хочу, чтобы он был счастлив.
