Артем Зинченко - Женщины для умственно отсталого
— Нам что ли кровью расписаться? — спросил я, не дождавшись ручки, или хотя бы карандаша.
— Не думайте, пожалуйста, что вы умнее всех! — подметил парень, положив на стойку две гелевых ручки. Однако мне было глубоко наплевать, что он там себе думает. Пусть даже думал он тогда обо мне. Пусть даже думал о нас…
Поставив в графе «Подпись» бесполезную закорючку, я уставился на неё. Всё-таки она была обворожительной. Как я только умудрился вляпаться в такую девушку. Я много в какое дерьмо вляпывался, но вот в такое — едва ли. Синие брючки, что обтягивали её упругие бедра. Да, им явно было тесно. Обычная белая блузка. Золотистый поясок, толщиной в указательный палец. Замшевые ботильоны красного цвета. Стильная оправа очков, что держали её челку ближе к макушке. Тонкая черная парка, поверх её сутулых плеч. Она была одной из тех гиков, которым я читал время от времени, в книжном клубе. Она была их принцессой. На королеву, всё-таки, возрастом не вышла. Ей было примерно столько же, сколько и мне. От двадцати, может быть, до двадцати двух лет.
Она заметила мой взгляд. Поставила подпись, отдала бланк, ручку, и, сложив руки в карманы парки, улыбнулась ещё шире, чем в первый раз. Я был рад нашему знакомству. В тот момент ещё сильнее, чем прежде.
— Как тебя зовут? — разорвал я тишину, пока мы шли куда-то прочь от ресторана, и, тем самым, кажется, поставил её в неловкое положение.
— Давай без имён, хорошо? — предложила она.
— Нет, я так не умею. Давай ты мне хоть прозвище свое назовёшь?
— Называй меня Дженни Джонс.
— Серьёзно? — удивился я, широко улыбнувшись. — Дженни Джонс, как в песне группы Клэш?
— А ты точно на общественном радио работаешь? — улыбнулась она в ответ.
Я не ответил. Она и сама знала ответ. Мы просто улыбнулись друг другу, и на том остановились. Мы остановились, и она меня поцеловала. Просто взяла и чмокнула в губы. Как это всё-таки было романтично. Лужи, грязные кучи листьев на тротуарах. В конце концов — дождь. Мы стояли на одном из тех тротуаров и теперь целовались в полную силу.
Она сама, понимаете? Сама меня поцеловала. Просто, без языка. Ну, поначалу. Потом-то чужой язык в своём рту я все-таки ощутил. А ещё ощутил привкус той самой герани, с запахом мяты. Чем я это заслужил? Что я сделал? Назвал её проходимкой? Не думал, что девушки целуют парней за подобные высказывания в свой адрес. Хотя, возможно, я просто был хорошим парнем. Я ведь типа очень остроумный, привлекательный, обаятельный, а ещё очень милый. Но, в тоже время, какого чёрта я не нахожусь во френд-зоне? Ведь должен был бы, по идее. По идее, был обязан в ней оказаться. Не знаю. Я просто решил оставить всё как есть. Просто плыть по течению, в надежде на то, что этот вечер закончиться так же хорошо, как и наш поцелуй.
— А что там про Фламандское искусство? — спросил я, вытолкав её язык наружу прочь.
— Кстати, мы уже пришли…
Пройдя ещё метров двадцать до ближайшего перекрёстка, завернув за угол, я обнаружил книжный клуб. Тот самый, в котором читал свои книги. Я был рад этому месту.
— На обложке ты куда привлекательней, — изрекла Дженни, стоило ей приглянуться к одной из моих книг на полке авангардной литературы.
— Ну, спасибо. Кстати — на обложках все куда привлекательнее. И не важно, что они продают своим лицом. Книги, журналы, постеры, листовки на двойную картошку в КФС, или даже книги по саморазвитию.
— Это какие книги? — уточнила она.
— Свидетели Иеговы, например.
Это заставило её улыбнуться.
Достав из заднего кармана листовку, вынутую из почтового ящика утром того дня, я протянул её ей.
— Вот, смотри, — я показал на оборот листовки. — Я дарю её тебе!
— Ох, спасибо! — воскликнула она, глядя на портрет Питера Рубенса.
— Не переживай, у меня ещё есть… — я запихнул листовку в задний карман её брюк.
Всё-таки в моих задних карманах было куда просторнее. Но хотя у меня ведь и задницы не было такой, какой обладала Дженни. Так что, знаете — всё нормально.
Мы ходили. Смотрели. Я делал вид, будто мне жутко интересно. Но это было неправдой. Одна искусная вещь всё-таки привлекала моё внимание — Дженни. После поцелуя я не мог смотреть на что-то другое, кроме как на неё. И она это чувствовала. Я видел то, как она теперь на меня реагирует, и получал от этого жуткое удовольствие. Я был благодарен судьбе за то, что всё-таки пришел в тот пресловутый ресторан.
— Вот чёрт! — воскликнул я, стоило мне отвлечься от Дженни.
В толпе незнакомых мне людей, если быть точным — в двух стойках с репродукциями от меня, я нашёл знакомое лицо. Это была та девушка. Та самая, у которой муж пердолил своего секретаря, пока она пердолила меня. Я ведь как раз собирался ей позвонить. Хотя, учитывая положение вещей, и столь скорое развитие отношений с Дженни, вряд ли бы стал всё усложнять. Усложнять — это не моё. Трахать девушку в женском туалете Французского ресторана — вот это по-нашему!
— Что-то не так? — отвлекшись от стойки с Микеланджело, спросила она.
— Девушка, с которой я однажды имел близость.
Взяв Дженни за руку, я быстро отвёл нас обоих обратно, в книжный отдел.
— Трахал девушку?
Меня обескуражила точность её формулировки.
— Ну, знаешь, — прикрыв лицо какой-то книгой, что первой под руку попалась, шёпотом сказал я, — с парнями такое бывает. Иногда они имеют близость с девушками. И зачем говорить такие пошлые грубости? Фу… как это не культурно…
— Прекрати паясничать! — пытаясь отобрать у меня дурацкую книгу, прошептала она. — Если ты её трахал — так и скажи.
— Да! Я её трахал! Трахал я её! Господи, блядь, разве это имеет какое-то значение?
— Конечно, имеет, — покончив с шепотом, Дженни перешла в обычную тональность. — Познакомь меня с ней!
— Какого чёрта? — смутился я, держа у своего лица чертову книгу. — Я хочу уйти отсюда как можно скорее, и не хочу никого ни с кем знакомить…
— Да ладно тебе, перестань! — обняв меня за талию, Дженни перешла на уговоры.
— Нет! — ответил я.
— Да! — настаивала она.
— Нет, — вторил я.
— Нет? — спросила она.
— Да… — промямлил я, а затем опомнился. — Чего?
Этот театр абсурда, продолжался, кажется, вечность. Но как же мне всё-таки стало приятно, когда он подошёл к концу. Хотя, я далеко не так представлял себе его завершение.
— Арсений! — воскликнул знакомый, до зуда в паху, голос.
— Ёб твою мать… — прошептал я, опустив, бессмысленную теперь, защиту в виде книги.
— Да ладно тебе, — прошептала Дженни, — не будь бабой. Оставь эту роль для меня…
