Влюбленный лжец (ЛП) - Кинг Лола

Я глотаю слезы, которые грозят пролиться. Не потому, что он причиняет мне боль, а потому, что он прав, а это всегда тяжело, когда тебе указывают на саморазрушительное поведение. Сердце сокрушается, когда видишь, что он сам был частью этого.

— Я люблю тебя, — говорю я, преодолевая сдавленность в горле. — Мне не нравится то, что ты сделал, и я не люблю того, кем ты стал, чтобы заполучить меня. Но я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Он грустно улыбается. Мне это не нравится. Мне больше нравится его застенчивая улыбка. Или его прекрасную ухмылку, когда он по-настоящему счастлив. — Боже, ты даже представить себе не можешь, как сильно я тебя люблю.

Я фыркнула. — Кажется, я начинаю понимать.

Поцелуй на моих губах мягкий. Это не собственнический поцелуй, как он обычно целует меня. Он сладкий, идеальное прощание.

— Подожди. Мне просто нужно дать тебе кое-что, прежде чем ты уйдешь.

Он убегает по лестнице и возвращается через минуту с дневником.

— Возьми это, — говорит он, тяжело сглатывая. — Ты можешь прочитать все.

Я опускаю взгляд на черную тетрадь. На каждой странице написана дата и пара строк. — Это ты все написал?

Он кивает.

— Читай. Не торопись. Месяцы, если понадобится. Годы… — Он испускает тяжелый вздох. — Я не хочу этого, но я подожду. Я позабочусь о том, чтобы вернуть тебе место в университете Сильвер-Фоллс. Танцевальная специализация. Делай все, что любишь, будь реализованной. А потом…

Он проводит рукой по лицу, в глазах блестят слезы.

— Тогда, пожалуйста, вернись ко мне.

На этот раз это не приказ, а мольба.

Мой прекрасный Кристофер Мюррей, который потратил месяцы на то, чтобы разбить мою жизнь на кусочки, чтобы в ней остался только он, отпускает меня, надеясь, что это означает, что однажды я вернусь.

И я не могу обещать ему, что вернусь, но могу пообещать себе, что если я вернусь, то только потому, что действительно этого хочу.

Я тебя люблю

Если я когда-нибудь отдам тебе этот дневник, запомни тот день, когда они пытались оторвать меня от тебя. И помни, что я приполз к тебе домой.

Я всегда буду возвращаться домой к тебе.

Эпилог

Элла

Call My Name — GRAHAM, Henrik

6 месяцев спустя…

— Ничего страшного, попробуй еще раз. — Я ободряюще улыбаюсь Оливии, помогая ей правильно поставить руки перед собой для первой позиции. — Вот так, у тебя замечательно получается.

Она ничего не говорит. Она никогда не говорит, но с каждым разом она становится все лучше и лучше. Наши индивидуальные занятия действительно принесли свои плоды. Ее родители постоянно возвращаются и говорят, что она просит еще, и что час, который мы проводим вместе каждую пятницу после обеда, сдерживает многие ее срывы. Сам факт того, что она здесь, делает что-то без своего близнеца, — огромный шаг для нее.

Звонит будильник на моем телефоне, и я бегу выключить его.

— Это наше время, — говорю я ей тихонько. — Пойдем проверим, ждет ли мама снаружи.

Я гордо выхожу из студии. С тех пор как я вернулась к изучению танцев в качестве основной специализации, я могу пользоваться репетиционным пространством, когда захочу, и я была на седьмом небе от счастья, когда они приняли мою особую просьбу обучать Оливию один на один. Чем больше я учила детей, тем больше понимала, что это то, чем я хочу заниматься.

Я не хочу справляться с беспокойством, которое возникает на соревнованиях, будь то чирлидинг или балет. Я не хочу, чтобы девчонки стремились к главным ролям в шоу, в которых мы участвуем. И уж тем более в шоу за пределами колледжа.

Я люблю танцы, но больше всего я люблю делиться ими с другими и видеть, как они, как и я, расцветают от своей растущей страсти. Мой отец, наверное, переворачивается в гробу, зная, что я не только вернулась к карьере, которую он считал нестабильной, но и которая никогда не принесет мне тех денег, на которые он рассчитывал. Но к черту его, потому что мне это нравится.

Оливия бросается к маме на руки, как только мы выходим из студии.

— Как она? — спрашивает Кайла, крепко обнимая свою малышку.

— Она потрясающая.

Она улыбается про себя. — Она действительно такая.

— Пока, Оливия, — восклицаю я, махая рукой девочке, которая полностью игнорирует меня, пока она и ее мама выходят. — Увидимся на следующей неделе!

Через полчаса, выходя из здания, я отвечаю на звонок от Пич.

— Последняя вечеринка университета Сильвер-Фоллс в этом году, детка. Во сколько у нас предварительная игра?

— Я не уверена, — говорю я, идя к зданию гуманитарных наук, проходя мимо него, а затем к парковке. — Мне нужно кое-куда съездить, и я не знаю, когда вернусь. И вернусь ли вообще сегодня.

Я играю с жемчужным ожерельем, которое ношу, перекатывая жемчужину по шнурку. Все эти месяцы без Криса я делала его сама. Как будто часть его души помогала мне исцелиться, пока он был вдали от меня.

— Эм… ты вообще вернешься? Ты же не сбежишь или что-то в этом роде?

Она имела в виду, что я уехала, никому не сказав, на рождественские каникулы. Я не хотела проводить Рождество в семейном доме и не хотела быть в Стоунвью, зная, что Крис там. На самом деле я хотела побывать в Нью-Йорке, чтобы увидеть, какой могла бы быть моя жизнь, если бы я поступила в Джульярд.

Я провела неделю среди высотных зданий, гуляла на морозе, потом зашла в душное метро. Я попыталась представить себя замужем за каким-нибудь здешним Тенью средних лет и пришла к пониманию, что не только ненавижу этот город, но и ненавидела бы его гораздо сильнее, если бы Крис не остановил меня от поездки туда, чтобы отец мог выдать меня замуж за своего финансового директора. А потом я вернулась к той же привычной проблеме: Крис должен был прогнать ее мимо меня.

Последние месяцы мой мозг только этим и занимался. Колеблюсь между осознанием того, что некоторые из его решений были хорошими, некоторые плохими, но каждое из них было направлено на то, чтобы свести нас вместе без моего ведома. И каждый раз мне приходится специально говорить себе, что даже если это все, чего я хотела, — быть его, я должна иметь право голоса.

Я сажусь в машину и достаю из сумки его дневник. Я не могу перестать носить его с собой повсюду. Я прочитала его весь в первую ночь, когда он дал мне его, и чуть было не позвонила ему сразу же и не сказала, что выбрала его. Но это было бы равносильно возвращению к старому.

Как люди, мы находим такой комфорт в наших токсичных привычках. Это не только очевидные, такие как курение сигарет или наркотики. Это более подсознательные привычки. Любить кого-то, кто нас не заслуживает. Ставить свое счастье на кон, чтобы угодить другим. Позволять мрачным мыслям овладевать нами, потому что они нам знакомы.

Это ежедневное сознательное решение делать все, что в наших силах, чтобы быть счастливыми, но в конечном итоге оно того стоит. И то, что я держалась подальше от Криса все эти месяцы, было моим собственным способом показать себе, что я могу изо всех сил стараться быть счастливой без своих токсичных привычек. Я перестала резать себя, перестала заставлять себя быть девушкой, которую все любят, и сосредоточилась на вещах, которые действительно хотела делать. И, конечно, я не пускала своего бывшего в свою жизнь.

В кои-то веки он проявил достаточно уважения, чтобы держаться подальше. Не связываться со мной, не вмешиваться в мою жизнь, чтобы он мог быть в ней. Забавно, что как только мы перестали изучать одно и то же, мы стали видеться не так уж часто. Ни в здании юридического и гуманитарного факультетов, ни на вечеринках, ни на спортивных мероприятиях. Оказалось, что, как только мужчина перестал преследовать меня повсюду, его стало легко избегать.

Сложнее всего было на похоронах его отца. Все, чего я хотела, — это побежать вперёд и обнять его. Но я осталась с мамой, пока мой брат обнимал своего лучшего друга перед могилой отца. И сейчас я иду именно туда.

Припарковавшись перед кладбищем Стоунвью, я снова открываю дневник. На экране появляются две фотографии. Обе они сделаны в школьные годы. Селфи, которые мы делали вместе, когда оставались наедине. На одной из них мы целуемся, а на другой я целую его улыбающуюся щеку так сильно, что мое лицо прижимается к его голове.