Печати Мирана (СИ) - Макушева Магда

- И что ты предлагаешь? - отозвался его собеседник.

Микел с облегчением вздохнул. В отличие от Идена, который из-за своей энергии и натуры, тяжелее принимал ученого в их тройке, с трудом мирясь с его присутствием, Дилан охотнее шел на контакт, слушал, слышал и даже будто подталкивал “темного” побратима смягчиться в сторону их нового гармонизатора.

- Мы ведь уже обсудили ситуацию, - продолжил Микел, - и знаем, что именно могло произойти тогда много лет назад на Флодане.

Дилан болезненно поморщился, но кивнул. Действительно, мужчины после довольно ожесточенных споров, во время которых Микел предпочитал занимать позицию “нейтральной” стороны, “буфера”, как охарактеризовал эту роль Тагер, а также с помощью пришедшим им на выручку однопланетникам из троек госпожи Бар, Киры Разиной и Ии Соль примерно сложили фактическую картину прошлого.

По их мнению, получалось, что тогда, восемнадцать лет назад, произошла какая-то чудовищная ошибка, недопонимание между Мираном и властями планеты, из-за которой информация, которую донесли до Марии Перес, а потом и до Идена и Дилана кардинально различалась.

Марии не сообщили причин исчезновения ее мужчин, сразу прировняв произошедшее с миранцами на земной колонии к секретным сведениям. Что именно сообщили тогда Марии, Иден и Дилан могли предположить только в общих чертах. Если вообще сообщили хоть что-то...

Дилан и Иден оба довольно плохо помнили тот сумрачный период своей жизни, потому что часто впадали в беспамятство от боли и слабости. Где-то в промежутках между этими приступами мужчины сделали запрос Совету Мирана на освобождение Марии Перес от контракта замыкающей, получив подтверждение, что землянка официально отказалась их тройки.

После продолжительной болезни, вызванной гибелью побратима, миранцы узнали лишь, что их женщина, на которую они как лишенцы теперь не имели законного права, покинула родную колонию, возобновив еще неразорванный окончательно контракт с военным ведомством Флодана и присоединившись к сопровождению дипломатической миссии в другую систему. С того момента ни один из мужчин не пытался узнать о ней хоть что-то. Слишком это было больно и не принесло бы ничего, кроме сожаления и горьких воспоминаний.

Получается, у каждой из сторон этой истории была своя правда и свое видение. Кто был прав, а кто виноват, до конца оставалось неясным. Прямого контакта между Марией и побратимами Микела не было, а официальный канал, защищающий интересы и секреты своей планеты, оказался ненадежен и слишком зависим от ошибок и недопониманий конкретных разумных. Пугающее стечение ряда обстоятельств, которого можно было избежать, если бы Иден и Дилан смогли объясниться с Марией лично, или если бы дипломаты Мирана передели ей правду о произошедшем, или если бы сама женщина каким-то образом достучалась до властей хоть какой-то из двух планет и выяснила, что в действительности произошло.

Так много "если" во всем этом. Но высшие силы распорядились совершенно иным образом. И от этого теперь вынуждены мучиться сразу все четверо. Каждый по-своему.

Иден теперь злится и пытается прорваться через стены отчуждения и равнодушия, которые капитан Перес вокруг себя воздвигла, чтобы донести до нее хоть что-то. Дилан страдает, оставив такие же попытки и беспокоясь теперь просто о моральном и физическом состоянии землянки, на которую одновременно свалилось слишком многое. И они, гости из далекого прошлого, в том числе. А Микел ищет какой-то другой выход, пока не желая сдаваться.

Мужчины ждали копии официальных документов из военных архивов, но это требовало времени, которого у них, похоже, не было.

- Нужно сделать так, чтобы она узнала правду. Но не напрямую, - проговорил Микел, - это заставит Марию хотя бы задуматься над тем, что не все так очевидно, как ей кажется. Раз по-другому у нас просто не выходит. Привлекать кого-то постороннего опасно для настройки связи, которая и так нестабильна и ослаблена за давностью лет, именно поэтому госпожа Бар, с которой я вчера общался, обещала молчать, хоть и безумно переживает из-за этого.

Глава 77: Ия

Планета Миран, Бригстан

Ия Соль

Настойчивый грохот заставил помотать головой и усиливающимся раздражением выплыть из сладкой дремы, в которую меня погрузила уже немного остывшая, но пенная и пахнущая какими-то лакомствами и цветами вода.

О, космос, как давно я мечтала о ванне. Именно ванне, а не душе в санитарном отсеке катера или в медцентре. Я не принимала ванну с момента побега с Зитара, потому что в моей крошечной квартирке на Дилосе о такой роскоши можно было только мечтать.

Жилье миранцев, простое и уютное, порадовало меня не так сильно, как обнаруженная ванна, которая немного примирила меня с реальностью, в которой трое мужчин живут вместе со мной на одной территории, претендуя на мое внимание, мое сердце и мою постель.

На Зитаре бы подобное приравнялось, наверное, к самому страшному извращению, а мой, и без того потерянный моральный облик был бы уничтожен окончательно. Обязательно при случае сообщу об этом факте своей биографии семье Соль, чтобы они вымарали мое имя из семейных архивов, как порочащий их чистую кровь развратный, недостойный “ив” в фамилии элемент. Ох... не получится. О многомужестве на Миране ведь нельзя распространяться вне планеты. Даже жаль.

Несколько дней, прошедших после выхода из медцентра, прошли относительно спокойно и хорошо. Жилье, в которое привезли меня миранцы, находилось в той части города, которую именовали “остров”, потому что она была отгорожена от административного квартала широким опоясывающим жилой комплекс каналом, который по вечерам светился разноцветными голограммами, сменяющими друг друга прямо на поверхности воды.

Я давно уже отвыкла от роскоши дома своих родителей. Я была в своей семье изгоем еще и потому, что эта самая “зитарская” роскошь никогда не вызывала у меня особого восторга, а богатство и власть никогда не являлись самоцелью, потому что на Зитаре это приравнивалось к клетке, только большой и... с удобствами. Так что квартира мужчин, меленькая, почти пустая, но довольно...милая, нисколько не разочаровала меня, хоть, по-моему, Тагер и компания этого искренне боялись.

Я сбежала с Зитара с сотней сольдов на браслете, потому что, когда родители поняли, что добровольно на их условия я не пойду, начали четко контролировать мои финансы, объясняя это “заботой” и еще целым рядом лживых и глупых причин. На Дилосе я жила от зарплаты до зарплаты, целыми днями копаясь во внутренностях межпланетных катеров и наслаждаясь каждым днем, прожитым со сладким чувством свободы от чужой воли или чужих желаний. На “Начале” не нужно было переживать не о жилье, ни о том, хватит ли мне денег на продукты, потому что капитан Перес платила достойно, и я старалась отплатить ей всем, что было в моих силах: работой, помощью, поддержкой, участием в делах ее маленького бизнеса. Да и не чувствовала я себя на нашем катере наемным работником. Это был для меня скорее пусть временный, но уютный, безопасный.... дом.

А где теперь мой дом? Найду ли я его здесь, если придется остаться? Что это понятие “дом” вообще для меня значит?

Я проворчала что-то неразборчивое и открыла глаза. Пальцы слушались чуть лучше, чем после выписки из медцентра, но все равно иногда работали слишком медленно. Я с ужасом распахнула глаза, от неожиданности уйдя под плотную пену почти с головой и усилием хватаясь за бортики ванной. Резкое движение выдернуло меня из-под воды. Я уставилась в полные тревоги синие глаза Тагера, потом перевела взгляд на остальных двух миранцев, которые с трудом помещались в маленьком санитарном отсеке. Дверь за их спинами была выломана, провода висели, сыпля искрами, иллюминация над голой зловеще мигала.

Соскам, не скрытым теперь водой, стало холодно. Кожа покрылась мурашками, потому что этот чертов мужчина вытащил меня из воды почти по пояс.