Сердце вне игры (ЛП) - Лоусон Никки

Кто это, сейчас не имеет особого значения, но тот факт, что отец Ноа знает о краже, ужасает.

Я закрываю глаза, пытаясь разобраться в потоке мыслей, кружащихся в голове, затем снова открываю их.

— Подожди. Какое это имеет отношение к беременной женщине? К твоей измене?

— Это не я изменил, — Ноа качает головой, его челюсти напряжены. — Брент сделал это. У него был роман, он был не только с Гвен, но и с женщиной, с которой встречался на стороне, и она забеременела. Это плохо отразится на всей семье, если Брент, который сейчас является лицом семейного бизнеса, попадет в интрижку… поэтому отец решил, что именно я должен принять на себя удар.

Я застыла на месте и смотрю на него, пока Ноа говорит, а он выдерживает мой взгляд, решительно качая головой.

— Я сказал ему нет, Марго. Я сказал ему отвалить и разобраться с этим каким-нибудь другим способом. Но именно тогда он рассказал мне, что узнал о тебе, и пригрозил разрушить твою карьеру, если не сделаю то, что он хочет. Он угрожал рассказать об этом Натаниэлю, сообщить в полицию, но я не мог позволить ему сделать это.

— Итак, ты… солгал, — выдыхаю я. — О измене. О ребенке.

Он кивает, выглядя несчастным.

— Я не хотел. Я чертовски ненавидел осознавать, что причиняю тебе боль. Но не мог позволить отцу причинить тебе еще большую боль.

У меня скручивает живот, сердце болезненно колотится о ребра.

— Почему ты мне этого не рассказал сразу?

— Это было частью сделки, которую я заключил с отцом, — говорит Ноа с горечью в голосе. — Он не будет использовать имеющиеся у него материалы для шантажа против тебя, пока я никому, включая тебя, не скажу, что история о том, что от меня забеременела Рэйчел Трэверс, была ложью.

Я делаю глубокий вдох.

— Так почему ты рассказываешь мне об этом сейчас?

— Потому что я больше не мог тебе врать, — слезы текут по его векам, скатываясь по щекам. — Я не мог вынести осознания того, какую сильную боль я причинил тебе. Что я разрушил твою веру в людей. В любовь. И когда Риз сказал, что ты думаешь об уходе из «Тузов», что-то внутри меня просто щелкнуло. Знаю, что эта работа так много значит для тебя, и я пытался уберечь от ее потери, заключив сделку с отцом. Но ты все равно собиралась уйти, и это заставило меня осознать, что, пытаясь защитить тебя, я просто… все испортил еще сильнее.

Он вытирает щеки тыльной стороной ладони, на его лице написана боль. Когда на этот раз Ноа подходит ко мне, я вообще не двигаюсь, позволяя ему сократить расстояние между нами.

На секунду мне кажется, что он попытается заключить меня в свои объятия, и я не совсем уверена, что буду делать, если он это сделает.

Но вместо этого он падает передо мной на колени, глядя на меня умоляющими глазами.

— Пожалуйста, — хрипло выдыхает он. — Пожалуйста, скажи мне, что я не разрушил все между нами окончательно. Пожалуйста, скажи мне, что я еще могу все исправить.

Глава 49

Марго

Сердце бьется так сильно, что я чувствую, как ребра трясутся при каждом стуке.

Я смотрю на Ноа, стоящего передо мной на коленях, умоляя о втором шансе, в то время как внутри переплетается запутанная смесь эмоций.

Я верю ему.

Когда согласилась встретиться с ним, чтобы поговорить наедине, у меня было некоторое представление о том, чего ожидала от него услышать, но все это даже близко не было тем, что он мне на самом деле сказал. Я ошеломлена откровением о том, что его отец угрожал раскрыть мою тайну, по сути, шантажируя Ноа, заставляя его делать то, что он хотел.

Это соответствует ему, как бы ужасно это ни было.

Все, что я знаю об отце Ноа, позволяет мне быть уверенной, что он из тех людей, которые опустились бы до шантажа, особенно если бы все, что ему нужно было сделать, это пригрозить какой-нибудь «золотоискательнице», которая встречалась с его сыном. И учитывая то, как Брент, казалось, игнорировал Гвен на мероприятии, на которое меня взял Ноа, нетрудно представить, что он ей изменяет.

Но знание всего этого не избавляет меня от душевной боли, через которую я прошла.

Это не помогает боли исчезнуть от осознания того, что Ноа солгал мне.

Словно прочитав мои мысли, мужчина передо мной склоняет голову, слезы текут по его щекам.

— Пожалуйста, просто пообещай мне, что не покинешь «Тузов», — шепчет он. — Я уеду. Я расторгну свой контракт. Тебе не придется меня видеть, и ты сможешь продолжать заниматься тем, что любишь.

Он думает, что я его не прощу, спешно осознаю я.

Он думает, что все действительно кончено, что я никогда не смогу простить его за шантаж его отца и ложь о беременности. И даже зная это, он все равно готов отказаться от своего места в команде, а возможно, и от карьеры, чтобы попытаться сделать меня счастливой. Чтобы дать мне то, что я хочу.

— Ты не… — горло так сжимается, что голос срывается, и мне приходится начинать заново. — Все не полностью разрушено, Ноа.

Его голова поднимается, надежда пылает в его затемненных, налитых кровью глазах. Я делаю небольшой шаг к нему, пока мы не остаемся всего в футе друг от друга. Слабый пряный аромат его средства после бритья дразнит мои ноздри, знакомый и успокаивающий, а глаза наполняются слезами.

— Я так сильно любила тебя. Я так сильно тебя люблю. Никто никогда не заставлял меня чувствовать так, как ты, поэтому было так больно, когда думала, что ты мне изменил. Когда я думала, что ты все растоптал. Я не могла этого понять, и ты прав — это разрушило мою веру в людей. Потому что, если бы я не могла доверять тебе, то кому могла бы доверять?

— Мне жаль, — он качает головой, затем наклоняется ближе, обхватывает меня руками и прижимается лбом к моему животу, его голос срывается. — Мне чертовски жаль.

Не раздумывая, я опускаю руки на его волосы, скользя пальцами между прядями. Мы стоим так долгое время, и я чувствую, как его тело дрожит от тихих рыданий, когда он крепко обнимает меня. Когда наконец поднимает голову вверх, я смотрю вниз и встречаюсь с ним взглядом.

— Я должен был сказать тебе все с самого начала, — хрипло бормочет он, его ресницы слиплись от слез. — К черту то, что сказал мой отец. Мне никогда не следовало лгать тебе.

— Он не оставил тебе выбора.

— Всегда есть выбор, — голос Ноа становится яростным, в его глазах горит угрызение совести. — Конечно, он шантажировал меня, но я облажался в тот момент, когда решил, что солгать и оттолкнуть — лучший способ обезопасить тебя. Это не то, как нужно защищать кого-то, если действительно любишь. Если любишь кого-то, ты честен с ним. Ты всегда на его стороне. И это то, что мне следовало сделать с тобой.

Моё зрение затуманивается, на глаза наворачиваются слёзы, что-то одновременно болезненное и сладкое наполняет мою грудь.

Это то, чего я ждала, хоть и не знала об этом.

Это то, что я ждала услышать от него.

Киваю, втягивая воздух, прежде чем сказать.

— Ты должен так сделать. Потому что именно здесь я хочу тебя, Ноа. Со мной, рядом со мной. Но только если пообещаешь мне, что никогда больше не соврёшь. Ни о чем. Неважно, что это будет.

— Обещаю, — тут же говорит он, его руки сжимают мои бедра, как будто он боится, что я исчезну, если отпустит меня. — Клянусь, детка.

Я убираю его волосы с лица. Прошло не так много времени с тех пор, как я видела его в последний раз, но клянусь, за это время он стал больше, беспорядочнее и неопрятнее.

— Хорошо, — шепчу я.

Ноа улыбается мне, обнадеживающе и неуверенно, и я позволяю кончикам пальцев скользить по его вискам и скулам, обрисовывая контуры его лица. Он наклоняется к моим прикосновениям, его веки закрываются, и я чувствую, как что-то гнилое и ядовитое вытекает из меня, впервые оставляя на моем сердце легкость за последние дни.

Затем начинаю осознавать реальность того, с чем мы столкнулись, и у меня скручивает желудок. Теперь я знаю правду, и это уже что-то, но остальной мир все еще верит лжи. И Ноа не может внести ясность, иначе его отец пойдет к Натаниэлю.