Ида Кайзер - Возможная Жизнь
Я знал, что Габи не была как все дети. Но думал, это было из-за того, что ей пришлось вынести от Грейс и пережить в доме Андроуса. Но прочитав запись номер один, меня одолели сомнения. Человек, чьей рукой были написаны эти строки, был совершенно другим, нежели которого встретил я. Только вот те проницательность и зрелость, несоответствующие возрасту, присутствовали еще тогда. Словно это было чем-то врожденным. И это пугало. Разве одиннадцатилетнему ребенку положено так думать и действовать?
Остаток ночи, я провел за страницами дневника, который не походил ни на один другой дневник. Он описывал три года из жизни Габи, до того самого момента, как она решилась отдаться в руки Лафара. Эта тетрадка подарила мне столько много новых сожалений, что их можно было прировнять к уже имеющимся. Я не успел. Не успел познакомиться с девочкой, которая была как небесный дар: светлой, чистой, всепрощающей, любящей не смотря ни на что и, конечно же, с той, у которой еще не была отнята невинность души самым мерзким из способов.
Она любила. В свои малые годы она любила так, что это было тяжело понять даже взрослому мужчине. Николас. То, что она испытывала к нему… То, что было между ними – я не мог вообразить подобного! Но еще более невообразимыми были поступки Адама. Теперь вся история раскрылась для меня. Я понял смысл каждого слова, которое произносила Габи. Понял, о какой тьме шла речь. О каких грехах…
Уродство. Одиночество. Нескончаемые мучения. Я ощущал это. Пропустил через себя. Слезы застилали глаза, а сердце кровоточило по тем, кого заставили так страдать.
Закрыв и отложив дневник, я поднялся на ноги и подошел к окну, чтобы встретить новый день и очередной восход солнца, который неминуемо сменится его заходом. Я был опустошен. Я не знал, как мог дальше что-то требовать от нее или же просто просить. Он, она…
-Ох, Лео! – повернувшись, я увидел Габи, которая смотрела на некогда свою собственность. – Ты не должен был знать всего этого – она хотела защитить меня хотя бы от этой правды. Но не получилось. И поэтому она страдала. В очередной раз ее глаза плакали.
-Как ты смогла все это вынести? Как он смог? – обернув себя руками, она позволила нескольким слезам упасть на пол.
И я заметил это. То, в каком виде она вернулась от него. На ней был одет лишь один мужской свитер, открывающий одно ее плечо и прикрывающий чуть выше от середины бедра. Она была босиком, а волосы свободно спадали по плечам и спине. Следы от зубов на шее и ключице, опухшие губы с засохшей кровью – не оставалось сомнений, чем она занималась ночью.
Я не должен был. Не имел прав. Но я почувствовал себя преданным. Брошенным. А еще была эта ядовитая ревность, которая душила мое горло своими длинными и мерзкими руками.
-Ты поэтому не смогла полюбить меня? Не потому что та ночь и последующие зверства Адама отняли у тебя эту способность. А потому что ты уже любила. Любила его? – подняв на меня свои глаза, она выглядела такой хрупкой и беззащитной, что у меня сжалось сердце. Я прочел свой ответ в них.
-Прошло сколько? Восемь, девять лет?! – я не мог поверить в это.
-Время не имеет значения. Мы всегда принадлежали друг другу – с моих губ слетел неровный выдох.
-Ты была ребенком! – уголки ее губ слегка приподнялись, но я знал, что это не было улыбкой.
Отрицательно покачав головой, Габи сказала:
-Ты сам прекрасно знаешь, что это не так. Прожитые годы – это всего лишь цифра. Когда я встретила его, мне не было одиннадцать лет. Я вообще не знаю, сколько мне было. Но, кажется, будто время после этого встало. Я многое узнала, сделала, но не сильно-то изменилась. Внутри я по-прежнему та девочка, которая бежала за ним. Девочка, которая была готова ради взрослого парня на все. Даже перенести все страдания за него. И поэтому я вновь причиню тебе боль. Я улетаю, Лео. Через час – это было крушением всего.
Сегодня, мы должны были осуществить наш план, и стать наконец-то свободными от Адама и всей этой проклятой Черной розы. Зажить тихой мирной жизнью, и обрести свое маленькое счастье. Вместе.
-Только не отворачивайся от меня! – встав передо мной, Габриэлла хватает меня за руку. – Хочешь, ударь! Скажи, что я жестокая тварь. Но не делай вид, что меня нет здесь – я не смотрю на нее, но боковым зрением замечаю горящие эмоции на ее лице. – Я знаю, что причинила тебе много страданий. Мое коварство нельзя оправдать. Я шла по головам, использовала людей, но ты все равно считал меня чуть ли не святой. Ты не представляешь, как я благодарна тебе. Моей жизни не хватит, чтобы отплатить тебе. И я люблю тебя. Той любовью, которая никогда не иссякнет. Ты моя семья и навсегда ею останешься.
-Но ты бросаешь меня – ее глаза расширяются, и какое-то мгновение она не двигается. Даже не дышит.
-Нет! Нам с Николасом просто нужно немного времени. Сейчас на меня свалилось слишком многое.
Николас. Не могу слышать это имя.
-Неужели? – саркастично выдаю я, что совершенно не свойственно мне при общении с ней. Но реакция Габи заводит в тупик. Ее глаза наливаются такой теплотой и нежностью, что это заставляет меня задрожать.
Опустив голову, она смотрит куда-то, а потом медленно поднимает руку. В ней зажат ровный глянцевый прямоугольник белого цвета.
-Что это?
-Сам посмотри – беру это из ее рук и переворачиваю. С фотографии на меня глядит маленький лучезарный ангелок, который является полной копией Габриэллы, за исключением небесно-голубах глаз Джейсона Коленза.
Дрожь в теле усиливается. Руки начинают так сильно дрожать, что фото выпадает из них и круговой спиралью опускается на мраморные полы этого пентхауса. Мой мир переворачивается. Это она. Живая.
Опускаю свой взгляд и вновь смотрю на снимок. Я не могу оторвать от него глаз. Я оцепенел. Но изображение не пропадает. Оно остается таким же четким и реальным, что все остальное вокруг искажается до жестокой изощренной шутки.
Это она! Я не мог не узнать ее, потому что в момент рождения этой девочки был там. В той запертой комнате, в которой не было никого кроме нас с Габи. В комнате в замке Андроуса, в которой мы вызвали искусственные роды недоношенному ребенку и вскоре после этого потеряли все.
-Как? – единственное, что удается произнести мне. Но вместо ответа она сжимает мое предплечье выше локтя. Я хочу посмотреть на нее. Хочу получить подтверждение, что это за правду. Но страх отвести взгляд от фото сильнее меня. Потому что на нем слишком много счастья.
-Он назвал ее Арабеллой – и тут я не выдерживаю. Слезы ручьем кататься по моим щекам, а в душе просыпается неведанный доселе гнев. Медленно разворачиваю голову к ней и хватаю за плечи, сжимая их. Мои глаза полыхают всеми разрушающими эмоциями сразу, потому что сейчас я не могу контролировать себя. Рожденная в эти мгновения ярость перечеркивает все сострадание, что я мог испытывать к Николасу Марино.
