Династия (ЛП) - Энн Шеридан

Я тоскую по нему, отчаянно хочу, чтобы все вернулось к тому, что было до того, как я узнала, кто его семья, до того, как он прижал меня к этому дурацкому дереву, поцеловал меня так, как никогда больше не поцелует женщину, а затем отверг меня. Я скучала по нему прошлой ночью в своей постели. Я стала слишком полагаться на его комфорт, и это ошибка, от которой мне придется страдать, потому что что-то подсказывает мне, что я видел конец ночи, когда он крепко держал меня и держал монстров на расстоянии.

Теперь мне предстоит сражаться с совершенно новым набором монстров, только на этот раз монстры не в моей голове. Они настолько реальны, насколько это возможно, и, несмотря на глупую улыбку на моем лице, я никогда не была так напугана. Но я их одолею. Я буду уничтожать их, пока не останется ни черта.

— Итак, давайте не будем терять ни секунды и посвятим юную Элоди в нашу семью Династии и, наконец, вернем ее домой.

Вокруг слышны возгласы аплодисментов, и на мгновение я задаюсь вопросом, так ли это всегда, или сегодняшний вечер просто особенный.

Тобиас машет рукой и просит меня подняться на помост, что я и делаю. Когда толпа начинает успокаиваться, Тобиас берет кинжал и вручает его мне.

— Готовы ли вы к этому? — спрашивает он, сохраняя низкий тон.

Я киваю, принимая кинжал в руки.

— Да. Я знаю, что делать.

Тобиас тепло улыбается мне, я ожидаю, что отец подарит дочери, и на мгновение я снова чувствую эту связь с отцом.

— Хорошо, — говорит он мне. — Давайте начнем.

Я улыбаюсь ему в ответ. Время шоу.

— Элоди Рэйвенвуд, — говорит он громко, каким-то образом отражаясь от каждой стены бального зала, — Династия приветствует вас с распростертыми объятиями в нашей семье и в нашем доме. Вы принадлежите нам, нашей крови, и уже не ребенок, а взрослая, возвращающаяся домой, чтобы вступить в наши ряды, не только как равный нам, но и как наш законный лидер, наш наследник и правитель. Мне очень приятно посвятить вас в нашу семью и вернуть домой нашу потерянную дочь.

Из толпы раздаются бурные аплодисменты, и на короткое мгновение я думаю, что все кончено, пока не вспоминаю, что это была целая часть вечера с вопросами и ответами.

— Пожалуйста, дайте свои вечные, священные обеты, — продолжает Тобиас. — Будете ли вы, Элоди Рейвенвуд, проливать кровь за свой народ?

— Да, — заявляю я, вдавливая кончик ножа в ладонь и прорезая себе плоть до тех пор, пока на руке не появится лужа крови. — Я пролью кровь за свой народ.

— Будете ли вы защищать их всем, что вы есть?

Я наклоняю руку, позволяя своей крови покрыть табличку и пролиться на семнадцать фамилий.

— Да. Я буду защищать их.

— Будете ли вы противостоять всему злу и бороться за благо нашего дела?

Я сопротивляюсь закатыванию глаз, когда беру табличку и держу ее над головой в знак того, что я буду ставить Династию и семьи, на которых она была построена, превыше всего, включая себя.

— Я буду противостоять злу и бороться за благо нашего дела.

И затем, наконец, он подводит итог своим последним вопросом.

— Будете ли вы всегда поддерживать свои ценности, заложенные великим Джеральдом Рэйвенвудом, и оставаться верными всему, что есть династия?

Положив табличку на место и повернувшись лицом ко всем мужчинам, женщинам и детям, стоящим в стенах бального зала, я опускаюсь на колено и кладу руку на сердце.

— Я навсегда останусь верной всему, что есть Династия.

— Да здравствует Династия.

И точно так же, как заевшая пластинка, каждый голос в бальном зале повторяет свое заявление, включая мой, пока я остаюсь на коленях.

— Да здравствует династия.

Толпа аплодирует, а я наблюдаю за ними, чувствуя себя полной самозванкой. Что, черт возьми, пил мой дедушка, когда создавал эту чушь? Это ебаный культ, а не престижная организация. Кровавый обет? Это чертовски безумно, но теперь это сделано, и мне больше не придется об этом беспокоиться. Я просто должна заставить этих ублюдков поверить, что они могут мне доверять, чтобы я могла разрушить все, во что они верят, потому что эта версия Династии не такая, какой она должна была быть. Я понимаю, что никогда не знала своего деда или собственного отца, если на то пошло, но я верю в них, я разделяю их кровь, и это не могло быть тем, что они пытались построить.

Когда я поднимаюсь с колена, Тобиас встречает меня с повязкой на руке и тут же прижимает ее к моей ране. Я втягиваю воздух, прежде чем он начинает быстро работать, и, прежде чем я успеваю это осознать, Кинг стоит позади меня на маленькой сцене и предлагает мне свою руку.

— Приглашаю на танец.

Мои брови хмурятся.

— Серьезно?

— Извини.

Я со стоном беру его за руку и позволяю вести меня вниз по лестнице, осторожно обращаясь с раненой рукой.

— Итак, ты вытащил короткую соломинку?

Кинг ведет меня на танцпол и раскачивает меня, пока я не оказываюсь лицом к нему, его рука лежит на моей пояснице, а моя упирается ему в грудь.

— Камень, бумага, ножницы, — говорит он со стоном. — Я не знаю, как он это делает, но я клянусь, что Круз жульничает.

Я не могу сдержать смех, представляя себе этих сверхсерьезных парней в своих причудливых костюмах, борющихся за то, кто должен танцевать с девушкой.

— Я не думаю, что можно жульничать во время игры — камень, ножницы, бумага, но позволь мне извиниться за то, насколько ужасной должна быть идея танцевать со мной.

Рука Кинга сжимается вокруг моей талии, и он притягивает меня к себе, изо всех сил стараясь не показывать своих эмоций, пока вся комната наблюдает за нами.

— Ты идиотка, — говорит он мне. — Для меня большая честь танцевать с тобой, я чертовски взволнован на самом деле, но мы все точно знаем, что ты об этом подумаешь, и ни один из нас не хотел страдать от наказания за то, что был тем, кто принуждал тебя к этому.

— Хорошая точка зрения.

— И для протокола, — добавляет он. — Мне нравится, когда мой член становится твердым, и, если я воздержусь, я буду чертовски опустошен.

Из меня вырывается настоящий, глубокий животный смех, и, прежде чем я это осознаю, я теряюсь в музыке и в ощущении рук Кинга, обнимающих меня, в то время как другие пары делают то же самое. Он кружит меня, и на мгновение я чертовски впечатлена его навыками. Судя по всему, он может гораздо больше, чем трахаться и убивать. Интересно, какие еще секреты он скрывал от меня.

Я как раз собиралась предложить нам ускользнуть, чтобы он мог показать мне все другие способы, которыми он знает, как двигать своим телом, когда звук прочищающего горла рядом с нами заставляет меня остановиться и отвести взгляд от красивого мужчины в моих руках.

Я останавливаюсь, когда вижу, что старая версия Карвера приближается ко мне, его рука протянута, а глаза комнаты все еще следят за каждым моим движением.

— Можно мне этот танец? — говорит он, хотя его тон предполагает, что мне лучше не спорить.

Хватка Кинга крепче сжимает мое тело, но, будучи не в состоянии возражать, он неохотно делает шаг назад и предлагает отцу Карвера мою руку.

— Сэр, — говорит Кинг из чувства долга, точно не из уважения.

Глаза Карвера-старшего смотрят на меня, и он мгновенно сжимает мою раненую руку, сжимая ее слишком крепко, когда притягивает меня к себе.

— Улыбнись, — шепчет он мне на ухо. — Мы бы не хотели, чтобы кто-то предположил, что их новый лидер не в восторге от своего нового положения.

Чувствуя себя загнанной в угол, я выдавливаю улыбку из губ и ловлю себя на том, что смотрю через комнату туда, где стоит Карвер, наблюдая за нами с тревогой в глазах.

— У вас хватает наглости подойти ко мне вот так, — выплевываю я, отчаянно пытаясь говорить тише, хотя ненависть отчетливо видна не только в моем тоне, но и в моих глазах. — Я знаю, что вы как-то связаны с нападением на меня прошлой ночью и сыграли роль в смерти моих родителей.

— Опусти это, — смеется он. — Ты девушка и при этом всего лишь ребенок. Ты не в состоянии справиться с давлением руководства. Итак, это то, что мы собираемся сделать. Ты будешь лицом организации, но будешь отвечать передо мной.