Анархия в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.

— Бабушка! — крикнул он, остановившись у подножья лестницы, его руки сложены на перилах. Он немного подождал, а потом снова крикнул. — Я скоро вернусь, — сказал он через плечо, улыбаясь мне, когда поднимался по лестнице и оставил меня одну в доме его бабушки.

Святое дерьмо подумала я, идя вперед, чтобы рассмотреть одну из фотографий. Казалось они начинались с его первого Дня рождения и закончились поле семнадцатого. Была фотографии той конкретной вечеринки, на которой он получил пару черных балеток. Я поняла это по свечке в виде цифры семь, вставленной в торт.

Когда я выпрямилась, то обнаружила, что замечаю маленькие вещи, такие как дополнительная пара обуви перед дверью, бейсбольную биту у стены и слабый аромат женского парфюма. Я не могла подавить желание полюбопытствовать, поэтому начала с гостиной и обнаружила себя толкающей дверь в другом конце.

— Что думаешь? — прошептал темный голос позади меня.

Я не знаю, как, блять, Кэл спустился по лестнице так, чтобы я не услышала его, но я находила его нависшее присутствие успокаивающим, словно вторая тень.

Я смотрела на его комнату, на эту красивую голубая коробка с обшарпанными стенами из обрезков дерева и огромной деревянной кроватью, которой на вид миллион лет. Тут же стало очевидно, что не Кэл обустраивал ее. Это была комната, покрашенная и обустроенная для него кем-то другим, и, вероятно, она не менялась годами. Рядом с дверью лежала куча балеток, силовые тренажеры в углу и телевизор на стене.

— Можешь войти, — сказал он, пока мои руки нащупывали выключатель.

Я шагнула в темную комнату, единственный проблеск света был серым и рассеянным, он просачивался сквозь закрытые шторы и собирался вкруг нас, пока мы стояли в дверном проеме. Каллум последовал за мной и закрыл за нами дверь, отрезая остаток света.

— Твоя бабушка в порядке? — спросила я, оглядываясь через плечо в тот момент, когда включился свет.

Кэл держал цепочку на старой лампе. Он отпустил его и снова засунул пальцы в карман.

— Она в порядке, — сказал он, выглядя напряженным и слишком большим для такого маленького пространства. — Я бы попросил тебя прийти и познакомиться с ней, но она сегодня не в себе, — он уставился сквозь меня на черные простыни, а затем перевел голубые, как лед, глаза на меня. — Когда она становится такой, то начинает рассказывать мне вещи, о которых я не хочу знать.

— Например? — спросила я, когда Кэл прошел мимо меня, словно сама Смерть, открывая шкаф рядом с кроватью, а затем снимая толстовку через голову.

Очевидно, это не первый раз, когда я вижу его, раздевающимся, но у меня все равно перехватило дыхание. Мои глаза блуждали по шрамам на его прекрасной коже, смешанным с татуировками на его руках. Он поймал меня на рассматривании и бросил взгляд в мою сторону, выражение его лица заставило меня сделать шаг назад.

Его взгляд перешел от моего рта к моим глазам, удерживая меня на месте, словно в ловушке.

— В основном правду, — сказал он, пожимая плечами и отворачиваясь от меня, словно не мог выносить смотреть на меня, не касаясь. Но все нормально, потому что я хотела, чтобы он прикоснулся. Хотела, чтобы он крепко обнял меня и сказал, что все будет хорошо. — Например, как она убила своего мужа и заставила мою мать помочь ей избавиться от тела.

Минуту Каллум рылся в шкафу, достал белую майку и надел ее, после чего закрыл дверцы и повернулся обратно.

Я не совсем уверена, как ответить на такое заявление, поэтому просто ждала, странно стоя рядом с дверью его спальни.

Он усмехнулся.

— О, брось, Бернадетт, мы это уже проходили, — Кэл залез на свою кровать, снимая обувь, а затем откинулся на подушки со вздохом. Его голубые глаза закрылись и на секунду я представила, как он поступает в Джулиард и танцует на сцене в Париже. Если бы.. — Ты ушиваешься у двери, словно незнакомка.

Он прав. Я просто так чертовски напряжена.

Я пошла к кровати и села на край, сняла каблуки, а потом присоединилась к нему, положив голову ему на грудь.

— Сегодняшний день, безусловно, стал катастрофой, не так ли?

Кэл улыбнулся, его глаза все еще были закрыты, рука рассеяно разгладила мои волосы, убрав их с лица.

— Берни, каждый день в Хавок – это катастрофа, — он прав, так и есть. Кэл продолжил, прежде чем я смогла ответить. И, серьезно, перестань беспокоится из-за Виктора и Тринити. В итоге ты убьешься из-за этого.

— Неудачный выбор формулировки, — пробормотала я, но Каллум не обратил внимания.

— Ты наказываешь себя со Дня снежка. Вот и все, это то же самое. Ты знаешь, что Вик никогда бы не предал тебя. То же самое, ты позволяешь этому добраться до тебя, так же как позволяешь Кали. Но дело не в Викторе и дело не в Кали. Бернадетт, дело в тебе. Перестань причинять себе боль. Ты этого не заслужила.

Несколько минут я сидела притихшей, но я не знала, как на это ответить. И все же Каллум прав. Когда я закрыла глаза, то слышала его сердце, умеренное биение, даже от ритма я чувствовала себя умиротворенно таким образом, каким не чувствовала с афтерпати.

— Могу я остаться с тобой ночью? — спросила я, и пальцы Кэла замерли в моих волосах.

Его дыхание замедлилось, он было слегка сбившимся. Я открыла глаза и подняла их, чтобы увидеть, что он смотрел на меня.

— С пребольшим удовольствием, — ответил он, его тон был теплым. — Признаюсь, я чертовски ревновал, что Хаэлю досталась ночевка раньше меня, — его красивый рот немного приподнялся в уголочке в дразнящей улыбке. — Последний, с кем трахнулась, последний, у кого осталась на ночь..

— О, прекрати, — пробормотала я, садясь и откидывая волосы с лица назад.

Если я останусь тут, тогда мне нужно позвонить Аарону и сказать забрать Хизер. Хизер. Блять. Позвав Хавок, я лишь все усложнила для нее. Найл был плохим, но «Банда грандиозных убийств»..Господи. Могу только представить состояние мертвой девушки Стейси, когда они нашли ее. На короткий миг я подумала о предложении Аарона отправить девочек в Оак Ривер.

Я начала думать, что он прав, и ненавидела себя за это тоже. Как сказал Кэл, последние три недели были посвящены наказанию, не так ли?

Мысли о Хизер заставили меня подумать о Пен, как всегда и случилась. А потом я так сильно по ней скучала, что у меня сводило живот, а голова пульсировала. Я хотела вернуть ее вещи. Хотела вытащить их из этого гребанного, ужасного дома, унести прочь от всех кошмаров, которые обитали в этих четырех стенах.

— Мне нужно вернуть вещи Пенелопы из дома моей матери, — сказала я, гадая, когда и как я это сделаю.

Мы с Пэм не очень сейчас ладим.

Каллум взял мгновение на раздумья, а затем заставил меня сесть. Он слез с кровати и снова копался в своем шкафу, пока я не поняла, что именно он задумал. Он достал свежую толстовку и надел ее.