Эммануэль Арсан - Дети Эммануэль
— Мне нравится смотреть на тебя, — признался он. Стефани едва удержалась, чтобы не сказать: «Так смотри!», но вовремя прикусила язык — Кристофер и так слишком рано начал проявлять к ней интерес.
— Ты какая-то таинственная, — признался он. Стефани улыбнулась и повернула к нему голову. По ее взгляду было понятно, что слова мальчика ей нравятся.
— У тебя красивые глаза, — пробормотала она и осеклась. Не следовало давать мальчику повод гордиться собой в этом возрасте. Но Стефани не кривила душой: ей редко приходилось встречать людей с такими светлыми и чистыми глазами.
— Как тебя зовут? — спросил он. Вопрос застал Стефани врасплох.
— Но ты же прекрасно знаешь, что меня зовут Стефани!
— Нет, не твое имя. Мне нужно имя твоего мужа.
— Но у меня нет мужа.
— Ты разведена?
— Нет, просто я никогда не была замужем.
— Почему? — поинтересовался Кристофер.
— Просто у меня никогда не возникало желания выходить замуж. В принципе нет никакой необходимости обязательно всем женщинам быть замужем.
— Нет, я считаю по-другому, — не согласился Кристофер.
— Ты разрешишь мне закончить утренний туалет? Увидимся за завтраком, — оборвала его Стефани.
Кристофер был вынужден подчиниться. Он поднялся, но перед тем как уйти решил все же выяснить до конца:
— И как же тебя зовут?
— Ауриак. Это фамилия моего отца.
Кристофер долго переминался с ноги на ногу, словно раздумывая над чем-то, затем его голубые глаза вспыхнули, и он посмотрел на Стефани, в его взгляде было нечто вроде вызова:
— А меня зовут Авенжак!
— Ну это ты слишком! Это же название городка, куда ты ходишь в школу.
— С этого дня меня зовут Авенжак. Это больше похоже на твое имя. — С этими словами мальчик наклонился к ней с явным желанием поцеловать ее.
Стефани подставила ему щеку, но намерения Кристофера этим не исчерпывались.
— Я хочу тебя! — сказал Кристофер несколько торжественным голосом, довольный, что их разговор принял такой оборот.
Стефани опасалась сделать какую-нибудь ошибку и никак не могла найти достойный в подобной ситуации ответ. Кристофер, в свою очередь, как истинный джентльмен, решил дать ей время обдумать его слова.
— Мы еще поговорим об этом. А сейчас поторопись, чтобы не опоздать на завтрак. — С этими словами он вышел из ванной комнаты, на прощание помахав Стефани рукой.
— Рассказывай скорей! — было первое, что сказала Из, когда они сели за стол и она принялась за свой традиционный йогурт.
— У нее волоски, как у нашего Калоса, — упоенно рассказывал Кристофер. — Светло-желтые и немного курчавятся…
С важным видом он принялся за еду, несмотря на бурный протест Из, которая хотела узнать как можно больше о разговоре брата со Стефани. Когда он поел, ему пришла мысль внимательно взглянуть на Из и сравнить ее со Стефани. Словно понимая мысли брата, Из вырвалась из его объятий и заявила:
— Я разрешу тебе дотронуться до меня только после того, как ты займешься с ней любовью.
Кристоферу не понравилось детское упрямство Из. В подобной ситуации Оранж или Дэвид повели бы себя куда лучше. Он постарался быстрее позавтракать и отправился на поиски своих друзей, но безрезультатно: они уже уехали на прогулку. Кристофер подумал, что эти проклятые велосипеды просто лишают его друзей. Ему невольно захотелось испортить их велосипеды, но он сразу же отказался от этой идеи — Дэвид и Оранж слишком дорожили ими.
Дэвид и Оранж действительно имели все основания гордиться своими велосипедами — это были настоящие произведения искусства. Оранжевая у Дэвида и перламутровая у Оранж, двухколесные машины поражали своей элегантностью, не мешавшей их прочности и надежности. Одним словом, все, из чего они были сделаны, все их многочисленные детали были предметом гордости ребят и объектом их забот: великолепные тормоза, мягкие кожаные седла, пятискоростная передача, красиво изогнутый спортивный руль. Такое великолепие не могло оставить подростков равнодушными и в свое время предопределило их выбор: они отказались от предложенных родителями мотоциклов.
Родители Оранж и Дэвида были готовы на все, чтобы угодить детям. Их посылали работать на два года в Саудовскую Аравию, и взять с собой детей означало в очередной раз оторвать их от занятий в школе.
Однако эта проблема разрешилась на удивление легко: семья Сальван пригласила Дэвида и Оранж к себе на время, пока их родители будут в отъезде. Приглашение не могло оставить ребят равнодушными: они обожали Эммануэль и Жана, а с Кристофером и Из их связывало чувство настоящей дружбы. Что касается желания посмотреть Саудовскую Аравию, то им твердо было обещано, что они смогут сделать это во время школьных каникул.
Пятнадцать километров, отделявших школу в Авенжаке от Шан-Лу, не являлись для ребят чем-то, что могло омрачить настроение. Более того, сама дорога с многочисленными подъемами и спусками представляла для Дэвида и Оранж сплошную цепочку удовольствий.
Они испытывали чувство удовлетворения окружающим миром, а любопытство, которое проявляли к ним местные жители, наполняло их гордостью и самоуважением, хотя внешне это было незаметно, и они демонстрировали полное равнодушие к любопытству авенжакцев.
Положа руку на сердце, нужно все же признаться, что в большей степени это любопытство было вызвано внутренней раскованностью Оранж, проявляющейся как в ее поведении, так и манере одеваться. Ее полуобнаженная фигурка, то и дело мелькавшая на улочках Авенжака, просто не могла не привлекать внимания не привыкших к такому зрелищу окрестных мальчишек.
Любимой частью ее костюма была коротенькая юбочка для игры в теннис. При хорошей скорости или ветре эта юбочка взлетала вверх, предоставляя всем прохожим возможность удовлетворить свое любопытство. В наиболее жаркие дни даже эта юбка казалась Оранж лишней, и она отказывалась от нее. Теперь ее половой орган отделял от седла велосипеда лишь крохотный треугольничек материи, носивший символический характер.
Удивительным было и то, что Оранж не считала, что ее грудь может быть предметом пристального внимания. Она была искренне убеждена, что единственной достойной общего внимания частью ее фигуры могут быть ноги, в то время как ее коротенькая маечка, колыхавшаяся в такт вращению педалей, заставляла многочисленных зевак останавливаться с открытым ртом и долго смотреть ей вслед.
Еще меньше внимания Оранж обращала на свое лицо, прямой нос и чувственный рот которого придавали ему красоту и какую-то особую женственность. Оранж была похожа на бриллиант, который по всем параметрам должен иметь баснословную стоимость, но вынужден дожидаться благословенного часа, когда будет подвергнут обработке.
