Искушение Судьи (ЛП) - Бейкер Тори

— Да, мы так и сделаем.

Мои руки дрожат, когда я наливаю кофе в его чашку, затем в свою, дрожь вызвана тем, как моё тело реагирует на его прикосновение. К счастью, он отступает как раз в тот момент, когда я поворачиваюсь, чтобы передать ему чашку. Я делаю глубокий вдох, понимая, что вот-вот признаюсь в своих чувствах к нему.

— Сэмюэль, — когда он делает первый глоток, его глаза не закрываются, вместо этого они устремлены на меня, как лазерные лучи, а брови приподнимаются в ответ. — Я знаю, что прошло уже несколько месяцев, как мы вместе, но мне нужно выбросить это из своей головы. — Волна нервозности захлестывает меня, заставляя остановиться.

— Иден, если это всё из-за того, что ты порываешь со мной, то этого, блядь, не произойдёт. — Ну, ладно, не знаю, как он пришёл к такому выводу, но мы примем его, хотя, должна сказать, моё сердце начинает биться чаще, когда я осознаю, что он так сильно заботится обо мне. Это должно значительно облегчить выяснение отношений.

— Нет, нет, дело не в этом. Это определённо не так. На самом деле всё наоборот. Я влюбляюсь в тебя, Сэмюэль Кавано. Я знаю, что мы должны держать всё в тайне из-за моего контракта, но я больше не могу это скрывать.

Я прячу руки под рукавами его толстовки, чтобы не сжимать пальцы от волнения. Я наклоняю голову, беспокоясь о том, как он отреагирует на моё признание.

— Тогда это хорошо, что я тоже в тебя влюбляюсь, Иден Пауэрс. Я бы сказал, к чёрту твой контракт, всю эту дурацкую волокиту, через которую тебя заставили пройти. К сожалению, ты слишком любишь свою работу, и я не такой уж придурок, чтобы просить тебя уйти. Мы справимся с этим, разберёмся во всём. Если ты хоть на секунду задумаешься о том, чтобы оставить меня, я последую за тобой и верну тебя прямо сюда, к себе.

Это всё, что ему нужно сказать. У меня внутри всё переворачивается. Сэмюэль преодолевает небольшое расстояние между нами, отставив кружку с кофе, и наклоняет голову, пока его нос не скользит по моей щеке, словно шёпот, не осознавая, что он дал мне больше, чем я когда-либо могла попросить.

Глава 10

Иден

— Привет. Если это не моя давно потерянная дочь, — говорит мама, когда я открываю дверь родительского дома в понедельник после того, как провела выходные с Сэмюэлем. Теперь, когда мы оба объяснились, признав, что мы что-то значим друг для друга, я сказала ему, что пришло время рассказать моим родителям о мужчине, который покорил меня, ну, за вычетом сексуальных вопросов, конечно. Есть определённые вещи, о которых родителям знать не обязательно, и наша сексуальная жизнь — одна из них.

— И тебе привет, мама. — Я закрываю за собой дверь и бросаю свою маленькую сумочку-клатч на столик у входа. — Я твоя единственная дочь, твой единственный ребёнок, если уж на то пошло. Где папа? — уже далеко за шесть часов. Его грузовика на подъездной дорожке нет, но я знала, что мама будет дома, после того как позвонила ей сегодня во время ланча. Это напомнило мне, что нужно позвонить моей лучшей подруге Амелии. Свежая информация друг о друге стала необходимостью еще вчера.

— Может, ты и мой единственный ребёнок и единственная дочь, но всегда спрашиваешь где папа. Неужели, ты не хочешь обнять свою маму. — Она сидит на диване и вяжет одеяло для своей сотрудницы, которая ждёт ребёнка, и да, мы тоже об этом говорили — о муже, детях, обо всём этом.

— Иду, иду. Придержите коней, леди, — я направляюсь к ней. Она не откладывает спицы, а подставляет мне щеку для поцелуя.

— Так-то лучше. Твой отец всё ещё работает, но ужин в духовке. Цыпленок в винном маринаде, как ты и просила. Осталась только начинка. Мы сможем закончить, когда раздастся звуковой сигнал. — Она отрывает взгляд от красочного узора, наконец-то закончив считать ряды, чтобы отложить в сторону ярко-розовое покрывало.

— Это прекрасно. Я собираюсь налить бокал вина. Хочешь?

Я снимаю сначала один каблук, потом другой. Моя спина, ноги и ступни счастливы, что наконец-то расслабились с тех пор, как я надела их сегодня утром. Если бы я была умнее, то взяла бы свою одежду из машины, приняла душ в родительской ванной и надела пижаму. Но это вызвало бы ещё больше вопросов, и, хотя я готова рассказать им о Сэмюэле, я достаточно умна, чтобы не вдаваться в подробности.

— Да, в холодильнике есть новая упаковка белого зинфанделя.

Моя мама не делает различий в выборе вина — бутылки, коробки, маленькие коробочки на вынос, она покупает всё, что продается. Экономная женщина до мозга костей, и я её за это не виню. Оба моих родителя с юных лет научили меня экономить, сколько можешь тратить, когда это выгодное вложение, и всегда иметь запас на своём банковском счёте.

— Я вижу, на этой неделе было много затрат. — Я открываю холодильник и достаю вино, зная, что мне придётся повозиться с горлышком. Если я буду делать это, выпуская из холодильника свежий воздух, мама скажет мне, что я зря трачу деньги. Да, мне тридцать лет. Это не значит, что у неё или папы есть проблемы со мной.

— Оно было на распродаже в большом магазине. Раз уж ты упомянула, что заглянешь к нам на ужин, я не могла отказаться от него.

Я достаю из шкафчика два бокала, в которых нет необходимости в чём-то изысканном, когда они из семейства розовых, и наполняю их наполовину. Я позволю себе выпить только один бокал, чтобы успеть доехать домой. Конечно, у моих родителей в доме всё ещё есть свободная спальня, но это означало бы провести ночь, не повидавшись с Сэмюэлем, а никто из нас не хотел позволять друг другу спать в одиночестве.

— Вот, держи, — я делаю большой глоток. Мама делает то же самое. На вид ей едва за сорок, а не пятьдесят два. Я благодарна судьбе за то, что во мне больше от мамы, чем от папы. Даже если это и означает, что я ниже ростом, ну, даже ниже мамы, но бабушка была такого же телосложения, как я, так что, должно быть, именно от неё я это унаследовала. Бабушка Нэнси была умницей, задорной, личностью огромной, как небо. Боже, как же я скучаю по ней.

— Спасибо. А теперь, как бы мне ни хотелось пригласить тебя на ужин, выкладывай все начистоту. — Я давлюсь глотком вина, оно попадает не в то горло. — Назови это материнской интуицией. Хотя ты по-прежнему ежедневно звонишь мне и своему отцу, в твоём голосе зазвучали другие нотки. Ты стала счастливее, более уравновешенной. Расскажи мне всё о мужчине, который украл твоё сердце.

— Ого, я как раз надеялась поговорить о нём, пока вы с папой здесь. Возможно, мне пойдёт на пользу, если мы сначала поговорим, — я прикусываю нижнюю губу, пытаясь сообразить, к чему привести этот разговор.

— Выкладывай уже. Ты ведёшь себя так, будто мы тебя осуждаем или что-то в этом роде. Мы бы никогда.

— Я знаю, но это нелегко, когда я встречаюсь с судьей Кавано уже почти четыре месяца. Он на несколько лет старше меня. — Я не говорю о том факте, что между нами пятнадцать лет разницы. — И, что ж, я влюблена в него, — слова слетают с моих губ быстрее, чем это необходимо. Мама ничего не говорит. Может быть, это уже слишком. Я имею в виду, что он мой начальник, по возрасту он ближе к маме, чем я, и я что-то от неё скрывала. Мы общаемся, всегда общались. В детстве честность было главным правилом в нашем доме, и, хотя я уже взрослая, на этот раз я этого не сделала, в основном потому, что это было ново, захватывающе, и я хотела посмотреть, к чему это приведёт, прежде чем рассказывать об этом миру.

— И он влюблён в тебя? — спрашивает мама.

— Да, так и есть. Нам предстоит преодолеть несколько препятствий, но мы оба хотим во всём разобраться. Вместе, — я делаю ещё глоток вина.

— Тогда это всё, что меня волнует. Приводи его сюда, когда захочешь. Мы бы хотели с ним познакомиться, — мама подходит ближе и обнимает меня за талию. Я кладу голову ей на плечо.

— Я сделаю так, чтобы это произошло.

Она целует меня в лоб, и мы обе не двигаемся с места, пока не раздаётся звуковой сигнал папиного рабочего грузовика. Мы улыбаемся друг другу, а затем приступаем к приготовлению моего любимого блюда с курицей, сыром, брокколи, куриным супом-пюре, большим количеством майонеза и измельченными гренками, чтобы обжарить их сверху. Если Кавано повезёт, я даже принесу ему остатки еды.