Роузи Кукла - Не сотворяйте ангелов из женщин
Ну да! Встрял внутренний голос. Ты, как та стрекоза из басни Крылова…Ты все пела, это дело, так пойди же…
Да! Пойди, попробуй, найди его. Где же он и где была я все это время? Да и потом, когда мне было искать?
Ну, а как же то, что ты так любишь в своей профессии? Романтика, новые люди, города… И потом, я же ведь знаю, как ты чувствуешь себя под мужскими похотливыми взглядами своих пассажиров …. Только мне не говори, что это не так! Не поверю!
Ну, может быть, и так! И что же? Как видишь, одно дело быть перед ними с их взглядами, а другое, прости уж меня за прозу, быть под ними! Наверное, это две такие большие разницы для незамужней женщины, работающей в небесах!
Вот, вот… Наконец–то в тебе проснулся нормальный бабский интерес. А кто все крутил носом? Тот не подошел, потому что он… Да, кстати, почему это тебе никто не подошел до сих пор? Как так сложилось, что ты, такая красивая, стройная, милая и такая обаятельная для пассажиров до сих пор не смогла никого обаять, нет, не в воздухе, а на земле, в постели, в конце–то концов?
Вот этот вопрос меня мучил с этого дня и до сих пор. Дома, как ни стану что–то делать, так все из рук прямо валится, а следом наваливается такая хандра…
Звоню.
— Надя, чем занимаешься? Занята? Можно к тебе на минуточку? Уж что–то одной дома тошно, скорее бы в рейс.
Потом мы с Надеждой сидим у нее на кухне, а в другой комнате возятся их дети: маленький Вася, да Элеонора, любимица ее мужа Андрея. Я сижу с ней, болтаю, а сама все никак не могу сосредоточиться, и все в другую комнату поглядываю. Нравится мне у нее, моей подруги, и дети ее такие красивые, и муж ее такой спокойный и умный, инженер Аэрофлота.
— Слушай, ты совсем не слушаешь, что я тебе рассказываю. Ты где, подруга моя? Снова в облаках? — Отмечает мою отвлеченность Надежда
— Нет, слушаю, только ты знаешь мою слабость…
— Эх, Галка, Галка! Надо тебе мужика, да завязывать тебе надо с этой твоей небесной канцелярией.
— Давно надо! Только вот…
— И никаких вот! Ты что же, так и думаешь своего Эдика делить? Знаешь, я бы на твоем месте послала бы его куда подальше! А то хитрый какой, бабский специалист нашелся… К одной бабе и спит с ней, е…, прости за слово грубое, да еще себе завел на стороне такую красивую и такую…
— Да хвати тебе уже. Сколько можно слышать одну и ту же песню. По крайней мере, хоть кто — то сноша……..меня, или как ты говоришь, что е…. — Мой оправдательный и какой–то уж больно жалкий монолог прерывает Василек, ее сынишка.
— Тетя Галя, а плавда, что все летчики смелые и ничего не боятся? Даже були?
— Ну, ты знаешь, твоей були они не боятся, это точно, а вот настоящей грозы, да в самолете, в полете… Ты знаешь и мне даже очень страшно бывает! А вот летчикам, им некогда бояться, им надо самолетом управлять, спасать пассажиров, вытаскивать их из грозы. Вот так–то, дружок! А ты говоришь, буля!
— Да Галка, что там у вас за история была с бортом из энска? Кто там в штаны наложил первый? Михалыч или же второй? Ты не слышала?
Я, разумеется, слышала и даже знала, что как раз второй пилот тут был не причем, но спасая своего командира, принял всю вину на себя. И хотя все знали, но молчали и даже отстранение второго на время от полетов, воспринимали как должное, так ведь велел им кодекс негласный чести на борту воздушных судов.
У нас так повелось, как какая–то дрянь и гадость в полете произошла, и если это вина экипажа, то уже точно не командира корабля, а второго пилота, он во всем оказывался виноватым. На него все скидывали и свое неумение где–то, и свой страх, и все промашки свои. Во всем у них вечно вторые пилоты были виноваты, а командиры оставались непогрешимыми, словно боги.
— Ну, что же, подруга, мне надо уже, пора. А ты, я как вижу, все мечтаешь о небе. Не хочешь вместе, как прежде на Иле? Что, и не тянет?
— Какой там! Вот кто меня тянет… — Показывая на сынишку.
— Ты знаешь, а я так тебе завидую! Нет, правда, Надя! И полетала достаточно и вовремя замуж вышла, и деток таких красивых нарожала…
— Нет, тут ты не права. Я ведь только их выносила и рожала, а делал их…
— Да! Можно сказать, лучший трудоемкий регламент вы с Андреем проделали и таких сорванцов настрогали… Ну, что, малыш, правильно я говорю?
— Плавильно! Только я узе не мались, а взлослый! И я тозе буду, как папка, самолеты лемонтиловать!
Целуй, давай узе на долоську, а то я хотю мультик смотлеть. Ну, пока, Галинка! Плилетай сколее, как — нибудь в следующий лаз показу тебе мультик!
— Ну и болтуном ты стал, сынок! Точно как твой папка! Давай, целуй тетю Галинку, ей пора! До свидания, Галочка. Счастливого тебе полета и спокойного неба!
Я всегда так перед командировкой, как бы подзаряжаю свой внутренний мир, как аккумулятор от их батареек детских. Потому от них со спокойной, умиротворенной душой ухожу, вспоминая, как он меня нежно и так трогательно, как до сих пор ни один мужчина в моей жизни меня так и не целовал! Да, ни один и никогда… Уж простите…
Как целуют мужчины
— Эдька! Ну куда ты полез, противный мальчишка? Ты же ведь не по этой части!
— Ты хочешь сказать, что я не проктолог, — говорит он, оборачиваясь ко мне и отрываясь, от моей такой нетерпеливой и ожидающей его ласк, самой мягкой части моего тела.
Нет, он для меня просто сокровище! Еще бы!
Начинаю мысленно перечислять его достоинства, пока он снова припал там и так обворожительно и нежно так целует, и трогает там … Ну, да ладно, а впрочем? Ну и что тут такого? Подумаешь, попка!
Как говорит мой мужчина, а что, ведь звучит неплохо, мой мужчина! Так вот, именно он, мой мужчина, заставил меня своим отношением к женщине взглянуть на многие вещи совсем по–другому. Ну, во–первых, … Так, подождите немного, я сейчас…
— Эдька! Эдичка? Не увлекайся… Ну, оставь ты ее в покое! Ну, сколько же можно? И потом, мне неудобно, когда ты вот так!
— Ну, Эдька! Непослушный докторишка! А ну–ка, повернись ко мне и хватит там изучать мою анатомию с другой стороны!
Ну что, интересно? Нет, ты лучше мне сам расскажи что–то интересное, но только, пожалуйста, не из своей производственной практики.
И он, поглаживая своей мягкой ладошкой мое обнаженное тело, шепчет мне на ушко такое?….
— Ну, я же тебя просила? А ты мне опять о своих… Да, да! Ну, чего ты, проказник мне рот закрываешь? Что я, не права? Что? Как это градусник и туда? И что потом? Не достать? И как же потом с ней, прости с ним. Стоп! Совсем ты запутал меня! Бедная женщина…
— Да разве же можно над ее горем смеяться! Плакать хочется, когда узнаешь, на что бабы идут без… Ну да! Без вашего градусника и туда! Туда я сказала, туда! Нет не туда, а куда надо!
