Мистер Х. Игры (СИ) - Хард Леона "Баса"

Ладно. Отвалился на спинку дивана и расслабился. В конце концов дни не бесконечны. Всего шесть дней.  Не помню, чтобы прежде я когда-то настолько сильно желал девушку. До звона в яйцах. Я вообще девиц не желаю. Попробовал — насладился — выбросил. Предложенная схема устраивала и их. Они пользовались мной, а я ими. Все, кто ко мне приближались искали дикость, опасность и грубость, чтобы их отодрали во все места и на шатких ногах, в порванных чулках и трусах, с копной растрепанных волос, но с блаженной улыбкой, как у мартовской кошки, отпускали обратно к своему разнеженному парню строить из себя милую девочку, которая не дает анал.

С Лизой также и начинали. Ей захотелось чтобы ее отымели. Пару раз поимел, а со временем вошло во вкус. На ее постоянные смс и звонки поначалу отвечал скупо, затем после одностороннего признания в любви, подумал, а чем плохо встречаться с девушкой? Не дура, вполне честная. Сразу говорила о желаниях не юлила и не елозила. Говорила хочу так - пожалуйста на тебе так. Мне не сложно. Со временем стали видеться чаще. С ней было уютно, можно заняться сексом или поговорить, не доставала разговорами о тряпках или косметике. Вполне образованная и послушная. Я говорил, как делать — она слушалась. Делал замечание — исправлялась и больше так не делала.  Я подумал, оно -то самое. Идеально подходящая девушка — универсальная. Не раздражала. А теперь очевидно, что был просто равнодушен. Отсутствовали эмоции, от того она и не раздражала. Я ничего к ней не испытывал. А кое-кто постоянно бесил и выводил из равновесия. С одного слова, с одного взмаха ресниц или улыбки, или от одной полоски фиолетовых трусов и задравшейся белой короткой юбки.

–    Эй! - Вацлав подтолкнул меня в локоть и заставил очнуться от размышлений. - Спишь? Где витаешь? В мечтах со своей куколкой? - такие шутки-подколы обычно использовались в дошкольном и школьном возрасте. Вацлав иногда бывает, как маленький мальчик, теперь будет подкалывать. Самое главное правило, чтобы унизить человека — бить по самому больному месту. То, что я думаю о Кате меня никоим образом не задевает. Ну и думаю я о Кате, а дальше, что?

–    Ну, допустим? -  спросил у него.

Вацлав раздосадовано свел губы в одну полоску и перестал щериться. Почесал массивными пальцами длинную черную бороду, а его лысина отражала свет от лампочек на потолке. Я долго выжидающе смотрел и ждал, какую еще остроту запустит в меня. Но неловко покашляв, будто горло запершило и, прислонив ко рту пальцы, сцепленные в замок, сынок шейха тихо осведомился:

–    Отец вызвал тебя? В одном из лагерей тринадцатой земли сбежали подопытные, слышал?

–    Слышал, - я тоже сделал вид, что занят стаканом минеральной воды, прислонив его к губам, медленно попивал.

В лепестке много лишних людей, но в тоже время каждый занят своими делами: одни нюхали золотой порошок и ловили галлюцинации; другие смеялись над глупой шуткой, сказанной неудачником; девушка залезла на стол и демонстрировала...не знаю, что она демонстрировала. Пьяные дуры мало волновали.

Кажется, это место полно людей и мало подходит для переговоров, но самый лучший способ остаться в тени — быть в центре. Люди эгоистичны, слишком повернуты на себе, поэтому сейчас идеальная обстановка для серьезного разговора или обмена информацией. Даже в наших квартирах не безопасно, а здесь шум и пьяный смех. Камеры не засекут и не запишут наши голоса.

–    Когда полетишь? - спросил Вацлав. Думал лететь со мной или одному.

–    Не полечу. Я в это место ни ногой.

Отец был разъярен отказу, грозился лишить наследства. И бла-бла-бла. Угрожать будет сколько угодно, но привести угрозы к исполнению не осмелится. Я последний из рода. Не будет меня и наш величайших род прервется. Хорошо, когда жизнь поворачивается другой стороной. Вместо черный полосы теперь идешь по белому ковру все выше и выше.

–    Как отец прощает твои закидоны? - искренне в очередной раз удивился Вацлав, а я протянул бокал и стукнул о его запотевший бокал с напитком.

–    Завидуй молча.

Вацлав - наследник Вацлавов. Но в запасе у его семейства еще восемьдесят два брата и сестер. Одно неправильное действие со стороны Вацлава и отец его сменит следующим наследником. Это у Бонифациев проблемы с деторождением. Несмотря на количество жен и наложниц, удается забеременеть десятку, выносить двум -трем, а вырастить до взрослого возраста один — два, максимум три. Итого несмотря на огромные деньги, старания, горячую кровь и огромное количество женщин за свою долгую жизнь отцу удалось сделать одного наследника, первый -бракованный с шизофренией. К слову, мы с Лизой тоже не очень часто предохранялись.

А не полечу я по одной причине. Тринадцатая земля — мертвая земля, где расположены лагеря смерти, в одном из которых я пробыл в возрасте шести лет несколько месяцев. Сбежать из плена легко. Только куда бежать, если пустыня губительна для глаз людей? Ночной песок слепил глаза, а слепым попробуй добраться до спасения. Однажды после очередного избиения плеткой сбежал из лагеря - это было не трудно, а идти по красному песку-страшно, но мне было все равно. Во время путешествия в одиночку по пустыне мои мутированные глаза испытывали дискомфорт, жжение, немного слезились, но в остальном - я остался таким же зрячим, как и был. Красный песок меня пожалел.

После обмена информацией Вацлав молча встал и вышел за шторку. Едва хозяин ушел, как сбоку на диване теперь была видна Лиза в голубом форменном одеянии наложниц, с ног до головы, укрытая от мужского внимания. Лицо только видно. Она медленно подсела, скользнув бедрами по кожаному дивану. А я сделал вид, что не заметил ненавязчивого приближения к себе. Вертел хрупкий бокал и рассматривал его грязные от напитка стенки. Это интереснее, чем черные глаза и хлопающие длинные ресницы, призванные завораживать глупцов. Даже Вацлав пал их жертвой.

- Максим! - осторожно шепнула Лиза на ухо. Немедленно повеяло соком и ароматом знакомых духов. Собеседница трусливо оглянулась по пьяным лицам в лепестке, удостоверившись что на нас никто не обращает внимания, и мы не заметны для остальных. Красным длинным ногтем начала обводить мои вены на правой руке, а затем виском прислонилась к моему плечу и тесно прижалась бочком.

- Максим, помнишь после первой нашей ночи ты кое-что сказал ? - Лиза подняла мою правую руку и перевернула вверх ладонью, где острым ногтем начала выводить буквы. Я мысленно дорисовал - похоже буквы М + Е = сердце.

Когда-то делала так. Рисовала на асфальте, в подъезде, на стенах, на дверях наши инициалы и сердце. На запотевшем зеркале в ванной или в душе. Везде.

Мне было все равно, хотелось ей рисовать, пусть порисует. А сейчас смотрел на этот рисунок и пусто. Нет реакции на ее действия, нигде не екнуло, даже ностальгии нет. Странно, я не жалею, что повстречался с ней. Было и было.

Я не помню, что мог ей сказать после первого секса: " Нормально потрахались. Спасибо за ночлег, хорошо отсиделся, а то вчера ночью менты разыскивали и если бы не ты, то повязали?"

- Ты сказал: "У каждой женщины - своя цена. У кого-то цена в пять денье, а у кого-то в миллион!" А я заверила тебя, что не такая. Не продаюсь и ты меня не до оцениваешь. И в результате ты оказался прав.

Лиза прекратила рисовать буквы и узоры. Подняла руку, зависнув кончиком пальца над моей ладонью, а потом резко опустила его вниз. И жирно-жирно растерла, покрутила им влево-вправо. Поставила жирную, огромную точку в нашем общем прошлом. Затем хлопнула ладонью сверху по моей и крепко пожала. В завершение оторвала голову от моего плеча, будто прощаясь навечно, но сцепленные руки пока держала перед нашими лицами и рассматривала их.

- Максим, ты очень хитер и проницателен и совершенно прав. Ты всегда оказывался прав. Мне всегда нравилось это в тебе - проницательность, находчивость, смекалка. Ты никому не позволяешь унижать себя. Как бы низко не находился по иерархической лестнице - в тоже время оставался выше всех, даже моего любимого хозяина.