Роузи Кукла - Познание французского языка
Рядом с домом, виднеется двух этажный барак, за высокий забором, а около него бегают большие собаки на цепи. Вот тебе и свобода! Тюрьма, да и только! И потом, что это за шум, нет, гул какой-то. А потом до меня доходит, это шум от швейных машинок! Как же я сразу же не догадалась? Ведь он точно такой же, как в ателье, когда я с матерью ходила на какую-то ее очередную примерку, и мы заходили к закройщицам, а за дверью точно так же стрекотали машинки. Так вот, почему, мне Василина, не хотела ничего рассказывать! Цех! Цех по пошиву одежды, а вьетнамки вкалывают, работают! Так и не только вьетнамки, но и вьетнамцы. Вот двое, покатили тележку, а вот еще какие-то мужчины, вьетнамцы, вышли. Я сразу же с балкона, так как мне показалось, что они подняли головы и меня рассматривали. Вот еще?
Нас приглашает та же вьетнамка и на ломанном русском языке пытается что-то умное сказать в наш адрес.
— Ты, девуська кассавай! И Васься, тозе. Ити са сомной, кусать надо! Итти, итти, кассавай!
Лепечет черте — что и рукой за собой, нам дорогу показывает.
В столовой накрыто несколько приборов. Все очень чисто и красиво: посуда, столовые приборы и даже цветы в низеньком и плоском горшочке. Экибана, догадываюсь я.
Уселись и тут же с нами Тонька. Только теперь она в красивейшем платье! С ума можно сойти! От того, что я, так на нее смотрю, она мне:
— Перекусим, и я тобой займусь, Котенок. Кушай, все довольно свежее и полезное. Мои узкопленочные хорошо умеют готовить, впрочем, дело вкуса. Давайте, девочки, за встречу!
Отпили вина, причем мне оно сразу же ударяет в голову и я, тут же раскрепощаясь, начинаю с аппетитом кушать. Мне нравится, что на столе много маленьких небольших пиалочек и в них всякие специи, закуски. Тонька орудует палочками и у нее все так умело получается. Я решила попробовать, но тут же, отказалась и насмешила всех, потому, как сначала не могла захватить что-то, а потом мимо рта!
Обстановку разрядилась и я с удовольствием пила. Сама не заметила, как настроение у меня так приподнялось, что я все окружающее воспринимала, как праздник! И эти милые вьетнамские девочки, что производили перемену блюд и пиалочек. И эти вкусные продукты, небольшими кусочками и с зеленью. Все мне понравилось, особенно вино! И я пила его, уже как воду. На замечания Васьки я только отшучивалась. Потом я стала заглядываться на Ваську…
— Что ты так на меня смотришь? — она спрашивает меня.
— Пойдем наверх в нашу комнатку… — шепчу ей, — я хочу…
— Но нам же, пока нельзя?
— Почему? Я так хочу.…А ты?
— Я? И ты еще меня спрашиваешь? Но…
— Что но? Почему ты все время мне отказываешь? Сама же мне говорила, пора!
— Да, говорила.…Но есть несколько обстоятельств….
— Смотри-ка, как мы так умно заговорили! Ты что, не хочешь меня? — спросила и от волнения у меня, даже слезы навернулись на глаза.
— Не плачь родная.…Не расстраивайся! Лучше скажи, ты, как, готова расстаться с невинностью?
— И ты еще меня спрашиваешь? — повторяю ее же слова и удерживаю ее руку.
— И что, ты готова?
— Да и как никогда!
— А ты раньше, как думала? Как ты себе этот момент представляла?
— Ну, сначала я вообще не думала.…Потом я решила, что я с Мишкой, откупорю свою бутылочку шампанского…
— А сейчас? Как ты готова сейчас?
— Сейчас? Сейчас только с тобой! Прости, за нескромность, но я не знаю, как это надо сделать? Ты, что, ко мне руками и пальцем меня так и откроешь, как бутылку вина? — спрашиваю и замираю с ожиданием ее решения. Она молчит, даже отвернулась, думает.
Да как она может, вот так, когда я перед ней вся обнажена и о таком ее спрашиваю? Неужели она меня не любит… — не успеваю подумать, как она мне задает какой-то отвлеченный и каверзный вопрос. Только я не пойму, к чему это она?
— Скажи, а как ты относишься к религии?
— К чему? К религии и попам, что ли? Да я их презираю!
— Это почему же?
— Да потому, что они все в золоте и на таких тачках, а народ свои последние копейки несет им, и они их забирают! Нет, чтобы с народом, так они на машинах, понастроили себе дома, завели прислугу и с жиру бесятся! Да еще эти, их пид…
— Хватит, не надо о тех, бог им судья. Ну, а как ты относишься к буддизму?
— К кому? Я не расслышала? К Будде?
— Да, к нему!
— А, вот к нему, я с уважением, и потом, у них монахи в таких оранжевых кимоно и ходят с котомками, у народа просят податей. Просят, а не отнимают и не дурят народу мозги, потому я к нему с уважением. А почему ты спрашиваешь? Какое это имеет ко мне отношение?
Но она будто не слышит и снова…
— Так ты твердо решила расставаться…
— Да! Ты знаешь, я чувствую, что именно это тебя сдерживает. Тогда ты знай, я с тобой хоть сейчас. Ну что, идем наверх?
Но мы пошли не наверх, а почему-то вниз.
По крутой лестнице, спускаемся в подвал и две девочки, очень красивые, меня под ручки осторожно поддерживают с двух сторон. Что это они? Да я и сама могу, хотя и немного пьяная.… Нет, выпимшая, или выпившая, так, наверное, правильно? Передо мной, впереди спускается Васька, и я любуюсь, как она такая грузная и мощная, и так грациозно, величественно переступает, словно.… Да, словно царица Екатерина! А что? Очень даже подходит, она же Катька, значит Екатерина. Нет, вон какая красивая? Точно Императрица!
А Васька спустилась и стоит в лучике света среди темноты и так красиво у нее волосы горят в этом лучике и личико, так приятно освещается.…Но, где, же мы? Помещение довольно большое, как я догадалась, но я его стен не вижу, потому как все в темноте и мне кажется, что за той темнотой дыхание какое-то и кто-то там прячется…
— Где мы?
— Не бойся. Нам сейчас с тобой помогут, — говорит и, взяв меня за руку, ведет в какой-то закуток в этом помещении.
Только сейчас я начинаю различать низкие топчаны, и то, как приятно тут пахнет дымящимися палочками. И пока меня укладывают девочки на живот, помогая раздеться догола, я все пытаюсь вспомнить название этих палочек. Эти палочки, палочки…
Повернула голову и вижу, как над Васькой склонилась одна из девочек и что-то в нее втыкает маленькое…Иголочки! Это кабинет иглоукалывания, догадываюсь.
— А, что это тебе? Зачем?
— Да, чтобы снять боль и подлечить. А хочешь, они и тебе поставят палочки?
— Эх, мне бы, да хорошую мужскую палочку, и я бы, не отказалась бы? А чего это они со мной? Это не больно, нет? — И только успела спросить, как в меня довольно больно и сильно втыкается иголка!
— Ой! — а следом еще и еще, и так больно, словно в самые нервы!
— Больно ведь!
— Потерпи, сейчас отпустит, — слышу, как Васька из-под руки.
