Лаура Тонян - Будем квиты
Аарону или все равно, или он просто делает вид, что это так. Я, конечно, надеюсь на второе. Невыносимо ехать с ним в машине и представлять, что это самая оптимальная близость, которая впредь у нас может быть. Я жалею себя. Мысленно я жалею себя, и когда-то мне было безумно страшно, что до этого дойдет. Все цели, мечты, задачи, которые ставили передо мной, и которые, я считала, были моими – все это лишь для того, чтобы не чувствовать этого – страха. Жуткого, с ума сводящего страха, подкрадывающегося в мозг и не оставляющего возможности бежать. Все было ради того, чтобы не бояться. Не влюбляться. Не чувствовать. Потому что это так больно – когда ты думаешь, что все кончено.
Все кончено?
- Все кончено? – решаюсь произнести вслух, когда мы подъезжаем к дому Энн.
Аарон останавливает машину на подъездной дорожке. Он выключает фары, но мотор продолжает работать. Свет в салоне продолжает гореть. К сожалению. К огромному сожалению. Я же могу видеть его глаза – усмехающиеся, довольные, с остатками нашего прошлого.
Он медленно тянется к стереосистеме и выключает музыку. Тишина охватывает полностью. Не считая жужжания мотора, нельзя услышать ни звука. И поэтому, когда Рон поправляет ворот своей футболки, звук его движений не остается не замеченным.
И, наконец, парень говорит:
- Что?
Это было, как: «Что? Почему ты такая дура?». Но не как: «Ты такая дура, я тебя никуда не отпущу». Это было иначе: «Ты такая дура, у нас ничего не может быть».
Конечно, я оказываюсь права.
- Агнес, ничего и не начиналось.
Сначала мне думается, что Рон притворяется, потому что ему больно, но с каждым следующим мгновением понимаю, что ошиблась. Он насмешливо глядит на меня и закатывает глаза.
- Брось, ты же не думала, что я собираюсь на тебе жениться?
Смех, которым я смеюсь, больше похож на отчаянный скулеж. Я хриплю, улыбаюсь фальшиво, заставляю себя откашляться и успокоиться. А улыбка у меня на лице только потому, что он тоже растянул свои губы в ней.
- Нет, конечно, нет… Но ты сейчас издеваешься надо мной? Как же то, что ты сказал вчера ночью в номере? Ты сказал, что хочешь бороться за нас.
Аарон смеется более отчетливо, запрокидывая голову.
- Конечно, сказал, - хвастаясь глубокими ямочками, заявляет парень. – Я же был пьян! Могу поспорить, что еще обещал набить тату с твоим именем, а?
Ему кажется это забавным. Он так весело хохочет, что я начинаю жалеть о каждом минуте, проведенной с ним.
- Нет, не обещал.
Лишь слабое подобие усмешки украшает мои губы, но Аарон, наверное, этого не принимает во внимание, поскольку его рот ни на секунду не закрывается. Он не обнаруживает того, как сильно мне хочется выйти из этой машины, а я сижу, опустив голову, не в силах открыть дверь. Мне хочется раствориться, исчезнуть, перестать существовать. А он все продолжает говорить. Я боюсь, что могу расчувствоваться в любой миг.
Не плачь. Не плачь. Не плачь.
Не плачь. Не плачь. Не плачь.
Нельзя.
«Я тебя ненавижу!», - хочется закричать мне. – «Почему я влюбилась именно в тебя?».
- Прости, но, знаешь, это твое признание в любви несколько бессмысленное…
Бессмысленное. Проговариваю про себя это слово несколько раз. И оно действительно обретает смысл. Пока редкие слезы капают на сиденье, а голос Аарона становится только громче и счастливей, я нахожу смысл в слове «бессмысленный» и нахожу смысл в том, чтобы уехать из Палм-Бей. Я хочу в Джексонвилл , чтобы все было, как раньше.
- Да, я, конечно, приревновал тебя к Брису, но, Агнес, я его ненавижу, ты же знаешь… Будь это кто-то другой… - до меня доносятся обрывки фраз. – То, что я сказал тебе там, в лесу. Знаю, прошло меньше получаса… Да я просто был на эмоциях! Я не хочу никакой любви… Не сейчас… Может, когда стану старше… Я засранец, знаю. Надеюсь, ты не обижаешься…
Неужели, он не понимает, что я плачу?! Или просто не хочет понимать?
- И прости, что сегодня днем я излил тебе душу, - на выдохе произносит Аарон. – Я не хотел, чтобы это длилось так долго. Иногда я говорю слишком много.
Я заметила.
Он ловит меня за запястье, когда я все-таки выхожу из машины (фантастика!).
- Но это не значит, что мы снова враги. Мы классно провели время, - как ни в чем не бывало констатирует Галлахер. – И я не собираюсь опять выгонять тебя, Агнес… Я рад, что был твоим первым…
Я вырываю руку и, вздохнув, решаю не напрягаться о том, что он равнодушно относится к моим слезам. Разыграл спектакль после сцены ревности. Я не знаю, что с ним твориться, но я его не узнаю. А, может, он и правда считает так, как сказал. И нечего больше придумывать.
- Завтра я покину Палм-Бей, - произношу, становясь ногами на асфальт.
Черная-черная ночь растворилась в свете уличных фонарей. Через несколько часов наступит рассвет, и в нем растворюсь я.
***
Последнее, что я хотела увидеть с утра – это то, как Саманта расхаживает по дому в моей фланелевой рубашке. Она повязала ее за подол на талии, открывая плоский живот. А короткие джинсовые шорты… ну, они просто слишком короткие. Тети нет дома, и поэтому сестра решила, что песни ее любимой группы обязаны прослушиваться на полной громкости.
- Может, сделаешь потише? – машу руками перед ней, стоя на последней ступени длинной белой лестницы. – И сними мою рубашку.
- Когда ты успела стать жадиной? – фыркает Сэм, отпивая из трубочки колу. Указывает на журнальный столик, заваленный вредной едой и напитками из McDonald’s. – Кстати, ты можешь угощаться. Шеннон привезла.
Кривлю лицо, попутно вспоминая, что забыла положить в чемодан. Все-таки подумала, что лучше уехать ночью, никому ничего не объясняя.
- Я не собираюсь есть то, что привезла эта сучка. – Складываю руки на груди. – Сними мою рубашку.
Саманта вторит за мной.
- Шен – не сучка, это твой Аарон – подонок. И я не собираюсь снимать рубашку, - вздыхает наигранно.
Ладно, насчет Аарона спорить не буду, но и не стану вслух комментировать это.
Я рычу:
- Ты невыносима!
Я успеваю увидеть ту самую удовлетворенную усмешку на губах сестренки, которой она так славится.
- Знаю, Агнес. Кстати, - она останавливает меня, когда я собираюсь пройти в сторону кухни, и склоняет голову набок, - я была бы к тебе более дружелюбна, если бы ты не связалась с Галлахером.
Потом она разводит руки в стороны, при этом пожав плечами, и отходит в сторону. Господи, я уже сама считаю себя нереальной дурой из-за того, что связалась с ним! И отсутствие сообщений и звонков от Аарона свидетельствует о том, что вчера он был вполне серьезен. К черту его! К черту этот город!
На кухне нахожу сырную запеканку, которую, очевиднее всего, приготовила тетя Эннис. Завариваю себе чай, пропуская мимо ушей то, как музыка становится громче через каждые две минуты. Бросаю дольку лимона в кружку и сажусь за стол. Запеканка, как всегда, очень вкусная. И если бы не вой Саманты из гостиной, я бы чувствовала себя намного лучше. Мы не ненавидим друг друга, но эта война меня изматывает. Я уже и не знаю, кто мой враг. Однако я очень не хочу видеть в этой роли свою сестру. Знаю, она тоже меня любит. Возможно, даже сильнее, чем я ее. Знаю, она хочет для меня только лучшего. Но и Саманте, и нашим родителям придется смириться, что, несмотря на неудачные отношения с Галлахером, я больше не та Агнес. Я отныне буду жить своей жизнью.
