Бертрис Смолл - Плененные страстью (Сборник)
Полночь. В доме было тихо. Слишком тихо. Корт целый день провел в спорах и разговорах с надсмотрщиком Оук‑Блаффс. Ей он объявил, что пора браться за дела, и Дрю невольно обрадовалась такому совпадению, тем более что, по словам Эви, Корт переночует в Оук‑Блаффс. Что же, и это неплохо. Ей нужно выиграть время, заставить Жерара понять, что отныне она принадлежит Корту и готова покориться его воле. Получить все, что он предпочтет ей дать.
До каких крайностей придется дойти, чтобы убедить в этом Жерара? Он не из тех, кто легко уступает. Достаточно вспомнить, как настойчив был в своих ухаживаниях, да и теперь преследует Дрю, замужнюю женщину, супругу другого мужчины.
Что ж, придется пустить в ход все оружие, имеющееся в ее распоряжении: одежду, манеру держаться и шокирующую откровенность. Признает ли она, как далеко зашла?
Как далеко…
Невольничий ошейник висел в шкафу на крючке. Дрю задумчиво сняла его.
Она ступила в петли и медленно подтянула их вверх. Нужно платье определенного покроя: под ним ошейник будет незаметен. Но вовремя напомнит ей, что Корт владеет ее телом и она его добровольная рабыня. Рабыня сладострастия.
Дрю застегнула ошейник. Сердце часто билось от страха и возбуждения. Она нашла муслиновое платье с высоким воротом и короткими пышными рукавами, которое надела поверх всего одной нижней юбки. Подол волочился по земле, юбка выглядела обвисшей, но это не важно. Своей цели платье послужит.
Дрю даже не надела белья, только натянула башмачки, чтобы не наколоть ноги.
Ее душило сознание того, на что она отважилась. Какое счастье, что Корта нет дома.
Глупая! Ей следовало бы остаться: пусть Жерар торчит в беседке. Если она не покажется, он поймет, что их… дружбе пришел конец.
А может, и нет. Она даже не потрудилась ответить ему, но это его не обескуражило.
Будь все проклято! Она вообще не желает больше видеть Жерара Ленуара. Никогда в жизни.
Ну подумаешь, всего двадцать минут, не больше, в продолжение которых она вполне успеет вдолбить Жерару, чтобы тот не питал никаких фантазий относительно ее возможного ухода от Корта.
Двадцать минут, может, и меньше, чтобы разделаться с Жераром и вернуться домой. Корт никогда не узнает.
Но только если она выйдет… сейчас…
Луна, яркая, как факел, освещала дорожку, вьющуюся среди деревьев к подъездной аллее, мимо коптильни, кухни, прачечной, огородов… Дорожка была аккуратно выложена камнем, словно кто‑то заранее готовил ее к тайной встрече любовников.
Нет, не любовников. Никогда они не были любовниками. Всего лишь мечтателями. И каждая беседа, и те планы, которые они строили, были всего лишь пустыми фантазиями двух одиноких душ, ищущих забвения.
Но теперь она обязана вернуть Жерара к суровой реальности, он должен узнать, что она наслаждалась своим соитием с властным собственником Кортом Соммервилом… и так будет, «пока смерть не разлучит нас».
Горькая правда придется не по вкусу Жерару.
Но он пообещал, что уйдет навсегда, если она согласится прийти.
Сердце рвалось из груди, когда Дрю, обойдя огород, остановилась у входа в беседку, расположенную между садом и конюшней, так что к ней вело с трех сторон около дюжины тропинок. Внутри стояла непроглядная тьма.
Наверное, Жерар там. Ждет.
Она тихо окликнула его, но ей ответило лишь молчание да крик совы.
Это уж слишком глупо. Его здесь нет. Играет в глупые игры. Даже не позаботился явиться. Надеюсь, что и не придет. Молюсь, чтобы его не было…
Кто‑то схватил ее, и Дрю взвизгнула. Чья‑то рука зажала ей рот, потянула под крышу беседки, в затхлый запах листвы.
— Ш‑ш‑ш…
Жерар! Черт возьми! Она едва не умерла от страха!
— Не закричишь? — прошептал он ей на ухо. Дрю помотала головой, и он немедленно отнял ладонь от ее губ.
— Ты здесь…
— Отпусти меня!
— Не могу… не могу! Помоги мне Боже! — выдохнул он, еще крепче прижимая ее к себе. Дрю растерялась, не зная, как укротить его разбушевавшуюся страсть.
— Придется! — отрезала она. — Я принадлежу Корту. И этого уже не исправишь. Послушай меня, Жерар, я ничего не хочу и не собираюсь менять.
Но он словно не слышал. Невероятно! Он предпочел проигнорировать ее заявление!
— Дорогая, все можно изменить. Все, что угодно. Вспомни наши клятвы, обещания… еще не слишком поздно!
— Поздно, Жерар. Поздно. Жерар замер.
— О чем ты?
— Именно о том, Жерар. Именно о том. Хватка Жерара ослабла.
— Нет. Нет! Ты обещала, что не дашь ему коснуться себя! Настало время лжи.
— Я не знала, как мало прав и сил у женщины.
— Он принудил тебя! — завопил Жерар, отскакивая. — Я прикончу его!
А вот теперь — истину.
— Никто меня не принуждал.
Жерар бросился к ней, и в эту минуту Дрю была рада, что не видит его лица.
— Я убью его! Не отдам тебя ему!
— Поздно, — повторила Дрю. Жерар отступил.
— Хорошо, хорошо…
— Он взял меня, — жестко пояснила она. — Отнял одежду и заставил ходить голой. И мне понравилось все, что он со мной делал. И я молила его…
— Нет! — яростно перебил Жерар, окончательно потеряв самообладание. Очевидно, ему не по душе, что добыча ускользнула, да еще так легко.
Совсем как Корт. Интересно, что раньше она не замечала этого сходства.
— Нет, нет, нет, — повторял Жерар, словно убеждая себя, что все это не правда. — Этого быть не может… ты не… не… скажем, обстоятельства сложились так, что ты ничего не смогла поделать. И его низшие инстинкты взяли верх…
Подтолкнуть Жерара к самому краю…
— Его или мои, — прошептала она. Охваченный слепящей яростью, Жерар набросился на нее и принялся трясти.
— Или твои, — выдавил он. — Ты могла быть моей…
— Но принадлежу ему. Он купил меня. Помнишь? Заплатил за все, что делает со мной в постели.
Жерар глухо застонал, но Дрю безжалостно продолжала:
— И я позволила ему. После самого первого раза умоляла взять меня. Добровольно раздвинула перед ним ноги. Ношу его невольничий ошейник. Позволяла связывать себя, чтобы он распоряжался мной, как пожелает.
— Сука, сука, сука… ты клялась, что сбережешь себя для меня…
— Но не сберегла! — грубо перебила она. — Все, о чем мы мечтали тогда, было ненастоящим. А вот он — настоящий мужчина. И я день и ночь жажду получить то, что есть у него между ног.
— Сукасукасука… я мог бы взять тебя в любую минуту… силой… даже сейчас…
— Сдержи свое обещание, Жерар… поцелуемся на прощание и разойдемся, как ты клялся в своем письме.
