Сплит (ЛП) - Солсбери Дж. Б.

— О Боже…

— К тому времени она уже успокоилась. Может быть это был шок, но я знал, что она ушла куда-то глубоко в свою голову. С болезненным удовлетворением мать наблюдала, как все мои братья и сестра получили пулю в голову. Но это моя вина… Это была моя работа — обеспечивать их безопасность. Я не нажимал на курок, но был ответственен за их смерть.

— Гейдж, нет. У тебя не было выбора; ты был ребенком, а она — животным.

Медленная, кривая улыбка расползается по его лицу.

— Тогда настала моя очередь.

— Что случилось? — я сглатываю, не уверенная, что хочу или могу справиться с ответом.

— Она засунула пистолет мне в рот, но удержала спусковой крючок. Все были мертвы, ей не кем было меня шантажировать. «Ты худший из них. По тебе никто не будет скучать. Ты никто», — сказала она. Ее глаза были почти черными. Я это помню. Это было как… как будто она была под кайфом от предвкушения кровопролития. Я знал, что умру. Черт возьми, после того, что видел, я был готов. Приветствовал это. Она нажала на спусковой крючок. Это сбило меня с ног, и я просто лежал в луже мозгов и крови моих братьев и сестры, а потом… — Его взгляд встречается с моим, возвращая его из кошмара. — Я понял, что все еще дышу. Позже, в больнице, Лукас узнал, что именно этот угол спас нас. Место под языком, вот здесь. — Он указывает на шрам у себя под челюстью. — Она уронила пистолет мне на грудь, и я помню ее смех. — Он издает смешок, но его лицо искажается от боли. — Окруженная ужасным месивом из мертвых тел своих детей — она смеялась. Тогда я потерял самообладание и ничего не мог с этим поделать. Я присоединился к ним. Захлебывался собственной кровью, но был счастлив. Взял пистолет, взволнованный тем, что, как я знал, собирался сделать дальше.

— Гейдж… — страх прокатывается по мне, и как бы отчаянно я ни ждала следующих слов, которые сорвутся с его губ, чтобы услышать то, что уже знаю, я дрожу.

Он обхватывает мою челюсть обеими руками и крепко держит голову, чтобы я не могла отвести взгляд.

— Я был спасен, чтобы выполнить это единственное задание — отомстить. Я приподнялся, — на его губах появляется томная усмешка, — и выстрелил этой сучке между глаз.

Я втягиваю воздух, и, как ни странно, слез нет.

— Ты не убивал свою семью. — Никакого страха. Даже отвращения. Только облегчение. Уважение. И чувство справедливости. — Но… ты убил свою маму.

— Она убила меня первой. — Его руки отпускают меня, и он делает шаг назад, увеличивая расстояние между нами. — И, Шай?

— Да?

За криками голосов снаружи следует топот сапог по крыльцу.

О нет, шериф. Наше время истекло.

Он поворачивается ко мне и мягко улыбается, когда единственная слеза скатывается с его глаз.

— Я тоже тебя люблю.

Дверь распахивается, и в гостиную врываются полицейские с пистолетами наперевес.

— Нет! — я двигаюсь инстинктивно, чтобы защитить Гейджа, прикрыть его своим телом. — Что такое? Что ты делаешь? — помощник шерифа хватает меня сзади и тащит в дальний конец комнаты.

Помощники шерифа окружают Гейджа, но он не убегает и не сводит с меня глаз. Они заламывают ему руки за спину.

— Лукас Мензано, Вы арестованы за…

— Арестован? — я брыкаюсь, чтобы освободиться от захвата помощника шерифа. — За что? Он ничего не сделал!

Он моргает, и выражение его лица становится напряженным от замешательства.

— Что случилось?

Печаль тянет меня на колени.

— Лукас! О Боже, Лукас! — наконец, наворачиваются слезы.

— Я не понимаю, — говорит он одному из помощников шерифа. — Что происходит? — его пристальный взгляд ищет мой, и он секунду изучает мое лицо, скорее всего, видя остатки эмоций и слез после признания Гейджа. — Что вы делаете? Почему вы ее держите? — он борется в их захвате, мышцы верхней части его тела напрягаются под обнаженной кожей.

— Лукас…

Лукас

Боль, которую я могу вынести. Жжение в моих плечах, когда я пытаюсь освободиться, боль в ногах, когда толкаюсь, чтобы добраться до Шайен, все это вечеринка по сравнению с режущей болью, когда я вижу, как она плачет.

Ее глаза опухшие, налитые кровью и мокрые от слез.

Что случилось?

Замешательство делает все заторможенным. Как будто мои мысли не могут догнать реальное время. Но ничто не имеет значения, кроме беспокойства Шай.

— Прекрати бороться, сынок. — Я игнорирую помощника шерифа и пытаюсь высвободить руки, когда меня толкают между лопаток, чтобы заставить двигаться. — Успокойся, и мы все уладим.

Нэш прокладывает себе путь через человеческую баррикаду к Шайен, и я вздыхаю с облегчением, зная, что он с ней. Он никогда и никому не позволит прикоснуться к ней. Нэш переводит на меня свой холодный голубой взгляд, и я сопротивляюсь желанию вздернуть подбородок.

Я не делаю ничего плохого, по крайней мере, насколько помню.

Последнее воспоминание о том парне, Треворе, который комментировал Шайен, а затем Гейдж толкнул меня в темноту.

Страх пульсирует по моим венам, когда мысль сильно ударяет меня.

Гейдж навредил Тревору?

Я быстро провожу инвентаризацию, мои костяшки пальцев не болят, никаких повреждений, которые могут выдать какую-то физическая драка.

У меня нет оружия, так что?..

Полиция вытаскивает меня на крыльцо, и лающий Бадди бросается мне под ноги.

— Все в порядке, приятель. Все будет хорошо. — Фасад моего дома выглядит как автостоянка, заполненная парой джипов полиции, машиной Тревора, фургоном и грузовиком Нэша. — Что случилось?

— Мы надеялись, что Вы сможете нам рассказать, — говорит помощник шерифа, ведущий меня к джипу.

Я бы хотел, чтобы я мог.

Фары светят, когда подъезжает еще один грузовик, на этот раз коричневый, с надписью ШЕРИФ золотыми буквами на боку.

В этот момент передо мной появляется Шайен и обнимает за шею.

— Все будет хорошо, Лукас. Обещаю. Я найду способ вытащить тебя из этого.

Если бы у меня были свободны руки, я бы прижал ее к себе, но у меня нет такой возможности, поэтому просто утыкаюсь носом в ее волосы и вдыхаю столько, сколько могу.

Нэш тянет ее прочь, но она вырывает руку.

— Стой, я просто хочу попрощаться.

Я перевожу взгляд с Нэша на Шай, надеясь разгадать, что она имеет в виду. Она притягивает мое лицо к своему.

— Почему попрощаться, Шайен?

Ее губы дрожат, но она сильная и сдерживает слезы.

— Не волнуйся, хорошо?

Пожимаю плечами, но мое тело кричит, что я должен быть более чем обеспокоен.

— Хорошо.

— Ты доверяешь мне?

Тень улыбки щекочет мои губы.

— Да.

Она вздыхает и приподнимается на цыпочки.

— Я люблю тебя.

Мои веки закрываются, когда тепло ее слов распространяется по мне и вдыхает жизнь в мою душу. Мягкий жар ее губ касается меня в медленном поцелуе, прежде чем она прижимается своим лбом к моему.

— Я тоже тебя люблю.

— Лукас Мензано? — шериф Остин подходит ко мне с мрачным лицом. — Вы арестованы за нападение на Саманту Кроуфорд.

Звук рыданий Шайен прорезает ночь и проникает прямо в мою грудь.

Глава 38

Лукас

— Вы говорите, что были дома в ту ночь, о которой идет речь? — Гэри, помощник шерифа, допрашивающий меня, смотрит с недоверием.

Мы уже обсуждали это несколько раз, и независимо от того, насколько творчески он подходит к формулировке вопроса, мой ответ все тот же.

— Да, сэр, насколько я помню.

Он наклоняется через стол, его предплечья поддерживают его вес.

— И у Вас нет никого, кто мог бы подтвердить вашу историю?

— Нет, сэр.

Он с раздражением откидывается на спинку стула и качает головой.

— Свидетели говорят, что вас видели выходящим из дома жертвы сразу после шести утра.

— Нет, я никогда не был в доме Сэм. — Тошнота ползет по моему животу.

Кто-то видел меня, или, скорее, Гейджа?

После того, как темнота отступает, я не чувствую никакой разницы. Мои мышцы не слабые или болезненные; на теле не остается следов драки, на одежде нет крови, но я был в душе. Полагаю, что любые улики могли быть смыты.