Анастасия Эльберг - Прикосновение к невозможному
— Образовательная единица? — наконец, спросил Амир. — Вот те раз. Удивил, Винсент.
— Школа для маленьких карателей? — подала голос я. — Очень мило. Интересно, поможет ли им знание темного языка в охоте на Незнакомцев?
— Отличная мысль, — похвалил Винсент. — Ты можешь заняться подготовкой охотников.
— Я готова помочь, — откликнулась Елена.
— Ладно, будет, — прервал нас Магистр, чувствуя, что нужно прервать обсуждение. — Винсент, я знаю, что вы с Хранительницей Авироной долго размышляли над этим вопросом, и у вас есть подробный план действий. Пожалуйста, посвяти нас в детали. Думаю, это будет интересно всем.
Киллиан
Начало 17 века н. э.
Ливан, Темный Храм
Ариман сидел рядом с непроницаемым лицом, периодически отправляя мне забавные мыслеобразы, связанные с тем, о чем говорил Винсент. Не буду лгать, с проектом готовящейся реформы я был знаком. Авирона держала меня в курсе в процессе подготовки. Они вдвоем решили перевернуть мир в лице Темного Ордена. Что ж, если думать о том, что время действительно ускоряется, и скоро нам понадобятся разносторонне развитые, умные и мощные каратели, эта парочка была права. Кто знает, может, именно для этого Ариман когда-то предложил дать Винсенту право прикоснуться к темному знанию?
— Может, и для этого, — незамедлительно пришел мысленный ответ.
Я скосил глаза и увидел, как Ариман и Авиэль осторожно прячут улыбку в глубине глаз, делая вид, что поглощены тем, о чем рассказывал старший каратель. Мне стало смешно. Пришлось тоже прикладывать усилие, чтобы удержать серьезное выражение лица. Я скользил взглядом по Тринадцати. Эти существа, гордость и сила Ордена. И пусть у каждого за спиной была довольно темная история, они могли отдать жизнь за Идею.
Винсент успел наломать дров, и его наказание было более чем жестоким. Ариман поставил его в мучительные рамки, просто не оставив выбора. Вернее, дав такой выбор, которого не хотел бы никто из нас. Елена почти не появлялась в Европейской части мира, осваивая Новый Свет. Кэцуми пыталась не показываться из Японии, а Клеомен прочно обосновался в восточной Азии. Мы прилетали на совет по зову Магистра, бросая все свои дела. Редко когда совет собирался чаще, чем раз в век. Но… Как сказал Винсент, время ускорилось.
— Не все понимают, что происходит, Киллиан, — вернулся в мою голову Ариман. — Винсент и Авирона понимают. И они готовы предпринять необходимые шаги, чтобы повлиять на события.
— Я вижу.
— Им непросто. А вам непросто все это принять. Но придется.
— Ты уже принял решение?
— Однозначное.
— А Авиэль?
— Твой брат со мной.
Винсент замолчал, обводя сидящих за столом немного взволнованным и сосредоточенным взглядом. Он коротко изложил суть реформы и теперь ждал, что скажут каратели. Дана хмурилась, с трудом сдерживая злость. И мне кажется, я понимал, в чем причина. Но…
Каратели зашумели, задавая бессмысленные вопросы и пытаясь выяснить подробности. И разом замолчали, когда Ариман повернулся к Авиэлю и кивнул. Магистр поднял руку открытой ладонью, требуя внимания. Установившуюся тишину можно было потрогать, стоило немного приложить усилие и прикоснуться к ней подушечками пальцев. Но никто не шевелился. Наличие Аримана всегда обеспечивало идеальную дисциплину. Люблю советы с его участием.
— Спасибо, Киллиан, — тут же раздался в моей голове ехидный смешок.
Авиэль смерил нас обоих сердитым взглядом, вызвав приступ внутреннего смеха, с которым было очень сложно справиться, подождал несколько секунд и проговорил:
— Суть вашего предложения ясна. Вы можете приступить к работе, Винсент.
Тот благодарно вздохнул.
— Сообщи Авироне, — сказал Ариман, не сводя с карателя внимательный взгляд. Тот слегка побледнел и кивнул. — Она в Библиотеке. Можете быть свободны, — закончил он совет и повернулся к Авиэлю.
Их ждали какие-то жутко срочные и чрезвычайно важные дела. Как всегда. У меня было немного свободного времени, нужного для приведения мыслеобразов и мыслей в порядок. Я еще ловил себя на улыбке, но мгновенно посерьезнел, когда поймал взгляд Даны. С ней пыталась заговорить Веста, но Вавилонянка лишь зло отмахнулась, жестом, полным ярости и отчаяния, кутаясь в мантию. Я подошел к ним.
— Доброго вечера, дамы.
— Не сказала бы, что он добрый. Веста, я тебе уже сказала, я не пойду с тобой никуда, оставь меня в покое! — Дана повернулась к сестре, смерив ее гневным взглядом. — И провалитесь вы со своими спорными моментами!
Веста пожала плечами, посмотрела на меня с видом «что ж, желаю удачи», и ушла. Через несколько минут в зале Совета остались только мы с Даной. Даже Амирхан, до последнего возившийся с документами на столе, был вынужден уйти.
Дана не вставала с места. Она обиженно надула губы, пытаясь справиться со слезами.
— Я не понимаю, Киллиан!
— Я могу помочь?
— Объясни мне, какого черта он все свое время проводит с этой…
Она хотела вставить крепкое словечко, но передумала. Я мягко улыбнулся.
— Дана, ты ревнуешь его к работе? Ты же знаешь Винсента лучше, чем многие из нас.
— И что, черт возьми, ты хочешь мне сказать?
Что я делаю? Показываю ей, что ее отношения с Винсентом возможны. Зачем это мне? Мое стремление говорить правду и быть ей надежной опорой когда-нибудь приведет меня к пустоте.
— Между ним и Авироной ничего нет. Можешь мне поверить, я провожу в Библиотеке достаточно времени, чтобы это видеть.
— Правда? — Она посмотрела на меня почти с надеждой. Черт возьми, Дэйна, как ты красива.
— Винсент живет работой. И этой реформой. Авирона его наставница — в прошлом. А сейчас она лишь та, без кого он не смог бы работать.
— Почему?!
— Она знает больше его и меня вместе взятых, Дана. Ее учил сам Ариман. Пошли.
Я подал ей руку и замер в тревожном ожидании: как она поступит? Дана резко выдохнула, взяла меня за пальцы и встала.
— Куда?
— Отсюда. Если хочешь поговорить, поговорим. Если хочешь уйти, уходи. Только прошу. Это не та ситуация, которая стоит твоих слез или гнева. Ты веришь мне?
Она посмотрела на меня изменившимся взглядом.
— Да, Киллиан, я тебе верю.
Винсент
Середина 17 века н. э.
Ливан, Темный Храм
Небо еще не потемнело, хотя солнце опустилось за горизонт, а воздух стал по-ночному свежим. Мы с Даной сидим на каменном плато и смотрим вниз, на склон горы и на лес. За нашими спинами — Храм, как всегда, холодный и безразличный ко всему. А каким еще должен быть Храм? Какое ему дело до тех, кто тут появляется? Мы приходим и уходим, умирают даже бессмертные, а он молча хранит свою мудрость и не собирается ни с кем делиться. Думает, что мы поймем сами. Или надеется, что не поймем. Или уверен, что мы уже все поняли.