Эмма Беккер - Вкус любви
Как я уже говорила — я почти всегда свободна.
Мой номер у вас есть.
Элли.(Все-таки, думаю, я не зануда. Я могу быть очень даже забавной. Мне так кажется.).
МесьеПризнаюсь с легким чувством стыда, я ждал вашего письма с почти лихорадочным нетерпением. И не зря…
И все же, несмотря на вашу прелестную, впечатляющую и раннюю чувственность, я считаю, что опыт позволяет расширить границы эротического мира. Я открыл для себя эротику в литературе в десять лет с помощью Пьера Луи[12], который казался мне в то время верхом неприличия. Впоследствии я много читал, и в некоторых книгах мне встречались описания ощущений, возбуждения, эмоций, их я тогда не понимал, а понял лишь гораздо позже. Я думаю, знаю, что женщина в определенный момент, чаще всего после или во время сильного возбуждения, может желать исключительно пенис… Я слышал об этом… видел собственными глазами… даже если в другое время действительно в их мыслях присутствует торс, запахи и все, что вы так талантливо описали. Но в определенный момент это резко меняется, объектом желания становится все равно какой пенис, о чем и упоминает Калаферт.
Сад закладывает принципы, на которых впоследствии выстроятся все остальные, и его стиль не очень чувственный, что сегодня немного шокирует. Но то, о чем он говорит, фундаментально. Поскольку он рассуждает об эротизме на грани насилия.
С Батаем вы познакомились. Для теории можно почитать «Эротизм». «История глаза» великолепна… А также «Мадам Эдварда»…
Я понял, что Люси — это вы, после того, как долго и с удивлением рассматривал ваши фотографии в Facebook, улыбку, глаза, кожу.
Ответьте мне скорее.
P. S. Не показывайте мои письма своему дяде…
Я прижимаю пенис к твоей щеке
Его конец касается твоего уха
Медленно ласкай мою мошонку
Твой язык нежный как вода
Твой язык острый как нож
Красный как кровь
Его кончик дразнит меня
Мой пенис истекает слюной
Твой зад меня влечет
Он открывается как твой рот
Я обожаю его как небо
Я поклоняюсь ему как огню
Я пью из твоей расщелины
Раздвигаю твои голые ноги
Открываю их как книгу
И читаю там свою смерть.
Бабетта закурила только что скрученный косячок, когда я вскрикнула от неожиданности.
— Что? Что такое? — воскликнула она, бросившись ко мне.
— Я сейчас получила мерзкий стих, — выдавила я из себя, силясь улыбнуться, прочитав первые строки с отвращением, смешанным с любопытством. — Воспевающий анальный секс.
Мне не терпелось ему ответить. Бабетта, повторив стих несколько раз, сделала вывод:
— Как видишь, этот парень уже в твоей постели. Я бы даже сказала, что он предается в ней разврату.
ЭллиДорогой мой, будьте уверены, никто ничего не знает, тем более мой ангельский дядюшка…
Последние четверостишия очень красивы… Когда я вас увижу?
МесьеЯ этого очень хочу, но не лучше ли будет подождать?
ЭллиПодождать? Но зачем ждать? Вы хотите прислать мне другие стихи?
МесьеЕсть какая-то магия в том, чтобы говорить о таких вещах, не зная друг друга… но долго я не продержусь…
— Мне нравится ваше имя. Элли. Элли, Элли, Элли.
— От вас оно звучит как красивая мантра. Впрочем, меня это не удивляет: я всегда знала, что мое имя не лишено эротизма.
— Так странно, у вас другой тон в СМС.
— Другой? Вам нравится, когда я более раскованна?
— Раскованна? Забавно… Нет, мне нравится в вас все.
— Но все же вы не спешите со мной встретиться.
— Нет, я мечтаю об этом… но мне так нравится наше общение…
— И правда, это литературное напряжение очень приятно. От него теплая волна в животе.
— Вот видите! Оно пикантно… восхитительно… Во вторник утром?
— Отличная идея — во вторник утром!
— Где мы сможем встретиться?
(Наверное, Месье не следовало мариновать меня так долго.
Или Бабетте не нужно было так рано уходить. Оставшись одна, я не могла сохранять видимость нравственности.)
— У меня есть идея, но боюсь показаться вам непристойной.
— У нас с вами все пристойно… но даже непристойность мне по душе… Так где?
— Я имею обыкновение работать в отеле, потому что дома меня все отвлекает. Поэтому, предлагая вам это, я просто приглашаю вас зайти к себе на работу. Я часто останавливаюсь в пятнадцатом округе, на улице Волонтеров.
— Запомнил… вы меня интригуете… значит, улица Волонтеров. Я вас оставляю. Пишите мне еще…
— Обязательно напишу.
— Возможно, я увижу вас во сне…
— Завтра обязательно отчитаетесь, доктор.
ЭллиДорогой мой!
Вот запоздалый ответ на один момент в вашем письме, не дающий мне покоя.
Значит, вы пытаетесь задавить мои девичьи ощущения своим мужским опытом… ладно… По-вашему, женщина может желать только пенис. С нетерпением жду момента, когда признаю вашу правоту, но пока очень сомневаюсь, что когда-нибудь смогу сказать: «Мне неважно, кому отдаться. Главное для меня сейчас — это пенис».
Может, со мной уже и случалось нечто подобное. Но, чтобы дойти до такой стадии, я должна быть в полубессознательном состоянии.
Бог мой, но как же тогда поэзия? Я с трудом могу поверить в то, что женщина может до такой степени уподобиться животному, чтобы искать только эту часть мужчины, пусть и фундаментальную.
Хотя, конечно, у меня бывали ночи, когда я ворочалась в своей постели, задыхаясь от всепоглощающего желания. Так что, может, вы и правы… возможно, тогда мне было нужно только это. К тому же как-то вечером подруга поведала мне похожую историю. В стиле Питера Пена, вы увидите, но я уверена: вы оцените ее по достоинству. Итак, дело происходит по ночам. Я говорю «по ночам», потому что их несколько. Везде темно, хоть глаз выколи, время позднее, и малышка на втором этаже, томящаяся в своей розовой девичьей спаленке, извивается на влажных простынях, не в силах уснуть, буквально распятая этой настоятельной потребностью быть наполненной мужчиной — единственным действом, превращающим девочку в женщину. Я заметила, что в подобных случаях бесполезно пытаться удовлетворить себя самой, поскольку вместо спасения получаешь дополнительную стимуляцию и, как только заканчивается оргазм, снова возвращаешься к тем же мыслям. Несколько раз я ловила себя на том, что, лежа в кровати, жду, когда кто-нибудь откроет мою дверь — все равно кто — и овладеет мною. Неважно, кто это будет, — соседский сын, вечно торчащий у окна и тщетно подстерегающий меня, водопроводчик или даже вор. Главное — это тело мужчины. Тело, руки мужчины, его властные потребности, опьяняющий и греховный запах. Я ждала его, как ждала в детстве того, когда же Питер Пен влетит в мое окно. Впрочем, история про Питера Пена довольно забавна. Не так давно я писала одному парню: «Тебе известно, что Господь придумал ночные рубашки для того, чтобы девочки не надевали под них трусиков? Думаю, именно за этим Питер Пен прилетал к Венди. Наверняка эта маленькая шлюха спала раздвинув ноги».
![Харлан Эллисон - Время глаза [Время ока]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
