Олег Болтогаев - Графологический анализ
"А как тебе сцена близости?" — хотел спросить он, но не решился.
Они подошли к воротам городского парка.
— Зайдём? — стараясь говорить равнодушно, спросил Серёжа. — Давай, зайдём, — ответила Женя.
И они вошли.
Сказать честно — Серёже хотелось поскорее пойти куда-нибудь в тёмный уголок, чтобы сесть на скамейку и продолжить киношные ласки, от воспоминаний о которых ещё, казалось, горела его левая рука.
Но Жене захотелось прогуляться.
И они совершили некий променад: мимо колеса обозрения, мимо качелей-лодочек, мимо площадки с детскими электрическими машинами, мимо аттракциона с жужжащими самолетами, мимо ярких каруселей, и всё равно ноги снова вывели их на аллейку, уводившую в таинственную, манящую, нежно зовущую темноту.
Нужно было сразу туда идти! Зачем себя обманывать? Зачем?
И они пошли по этой аллее. Серёжа взял Женю за руку.
Темнота обступила их неожиданно.
Серёжа думал, что они сразу найдут себе местечко. Но, как назло, все скамейки оказались занятыми.
Одна, другая, третья, четвертая…
На каждой скамейке сидела парочка, и почти все они целовались.
"Они что, все после Бертоллучи?" — подумал Серёжа.
— Куда мы идём? — прошептала Женя. — Не знаю. Просто пройдёмся.
Серёжа с Женей всё шли и шли.
И вдруг стало ясно, что парк закончился. Они стояли у задней стенки.
Дальше идти было некуда.
И тогда Серёжа потянул Женю в сторону от аллеи. Ему казалось, что он слегка захмелел. Как от пива.
Женя послушно, ничего не спрашивая, последовала за ним, и они сделали несколько шагов по влажной траве.
Тёмная громада тополя высилась над их головами.
Серёжа обнял Женю. И радостно ощутил, что она не противится ему.
Он прижимал её к себе, обнимая жарко и страстно, лицо девушки было совсем рядом и, хмелея от восторга, Серёжа чмокнул её в щеку.
Женя рассмеялась. Осмелев, Серёжа коснулся губами её губ, о боже, как это было хорошо, он поцеловал её смелее, ещё сильнее и понял, что она ему робко отвечает.
Страсть, казалось, бурным потоком хлынула на него.
Он стал гладить грудь девушки, просто так, через блузку, пальцами он ощущал жесткую ткань её лифчика, невыносимо хотелось расстегнуть застежку на груди, сдвинуть эту чудную чашечку и коснуться голой девичьей кожи.
Руки действовали словно сами по себе.
Серёжа скользнул ладонью вниз, погладил крепкое, упругое бедро, (при этом они продолжали жарко целоваться), пальцы переместились ещё ниже, вот она, кромка короткой юбки, рука снова пошла вверх, обнажая девичьи ноги и увлекая за собой вожделенную добычу — низ юбки.
И Женя не отталкивала его.
Неужели? Неужели можно?
Вот так, сразу, с первого свидания?
Ну, Бертоллучи, ну, гений.
"Сдам двадцать пять рублей ему на памятник", — подумал Серёжа.
— Женечка, Женечка, — шептал он словно в полубреду. — Серёжа, Серёженька, ну, что ты, не надо, — еле слышно говорила Женя. — Ты мне так нравишься, — пробормотал Серёжа. — А мне казалось, что тебе нравится Леночка.
"Леночка?" — подумал Серёжа.
"Какая Леночка? Ах, да, Леночка".
— Мне нравишься ты, — сказал он уверенно. — Серёжа… — Женя слабо отталкивала его руки. — Женя, давай ляжем, — прошептал Серёжа. — Нет, тут сыро и грязно, не надо, Серёженька.
"А если бы было сухо и чисто — неужели легла бы?" — подумал Серёжа.
Однако вслух он жарко прошептал другое.
— Я люблю тебя, Женя, люблю!
Серёже казалось, что он говорит правду.
Неожиданно девушка резко вздрогнула.
Нет, это не было результатом его натиска.
Она испугалась чего-то другого.
Серёжа повернул голову и понял, что встревожило Женю.
Вдали был виден яркий свет автомобильных фар. Серёжа хорошо знал, что это означает. Милиция совершала традиционный объезд парка и при помощи вращающейся фары освещала все укромные уголки.
Ничего хорошего встреча с блюстителями порядка не обещала.
— Пойдём к Малым воротам, — сказал Серёжа.
Они быстро пошли, почти побежали вдоль тёмной стены.
Однако свет фар явно догонял их. До выхода осталось каких-то десять метров. И в этот момент они попали в луч света.
— Стоять! — громко рявкнул милицейский мегафон.
Женя испуганно остановилась.
— Бежим, ты что! — крикнул Серёжа и потянул её за руку.
И они побежали.
— Стоять! — снова пролаял металлический голос.
Но молодые люди не остановились.
Выход был рядом.
Сноп света окружал их со всех сторон.
Серёже показалось, что они похожи на актёров в театре пантомимы. Не хватало только мощного симфонического сопровождения. Почему-то вспомнился кинофильм "Господин оформитель", который Серёже очень нравился именно за удивительные, сильные световые эффекты. На секунду ему померещилось, что они с Женей попали на съемку этого фильма.
— Ну, зайцы! Погодите! — прорычал мегафон.
Серёжа и Женя нырнули в узкие ворота. Теперь они были на городской улице.
Привет тебе, свобода! Это мы, твои вечные пленники. Это мы, молодежь, славно отдохнувшая в городском парке.
Серёжа и Женя шли по улице, и ощущение страха быстро сменилось на чувство радости от пережитого приключения.
— А что они могли нам сделать? — спросила Женя. — Ничего. Но могли и накляузничать в школу. — За что? — Что, мол, шастаем по парку после закрытия. — А что? Нельзя? — Шастать можно. Попадаться нельзя.
Женя рассмеялась.
— А вот и мой дом, — сказала она. — Да? Так быстро? — удивился Серёжа.
"Сейчас зайдём в подъезд, и я буду её целовать", — радостно подумал он.
— Женя, мы тебя давно ждём, — раздалось откуда-то сверху.
От неожиданности Серёжа вздрогнул. Ему показалось, что это был голос с небес. Он поднял голову — с балкона второго этажа на них смотрел мужчина.
Это был отец Жени.
Поцелуи в подъезде, похоже, сорвались.
— Иду, — сказала Женя.
В её голосе ощущалась досада.
"Наверное, она тоже хотела постоять со мной в подъезде", — подумал Серёжа.
— Я пошла, — Женя смотрела ему в глаза. — До завтра, — ответил Серёжа.
Было неловко. Всем телом он, казалось, чувствовал, что сверху на него смотрят.
Хотелось на прощанье взять девочку хотя бы за руку. Но он не решился. Женя повернулась и вошла в подъезд.
Серёжа снова взглянул вверх, на балкон. Мужчина всё также смотрел на него.
— До свидания, — вежливо сказал Серёжа. — Всего хорошего, — сухо ответил отец Жени.
Домой Серёжа шёл радостно.
В кровати он снова и снова перебирал в памяти все перипетии прошедшего вечера и, увы, не удержался от того, чтобы не поласкать себя.
