Мария Круговая - Сделай мне приват
— Проснулась.
— Бери девку.
Теперь нас было шесть человек. Настя сидела напротив и изящно курила. Двое больших мужчин сидели слева и справа от меня. Один рядом с Новенькой.
— Бурая где? — я не узнала свой голос. И как это в фильмах они все такие мужественные и спокойные?
— Бурая выбросилась с седьмого этажа этого дома. — Так я узнала, что наш дом семиэтажный. — Наркотики, там, недосып, алкоголь, психика у нее чувствительная стала.
— Лилит? — наверное, мы все в душе мазохисты.
— Лилит здесь. Но тоже в плохой форме, — мне до одури ясно припомнился кулек в нашей кровати. Я поняла, что разрушаюсь, что мне очень хочется лечь.
— Живая?
— Думаю, уже нет.
— Ну и зачем? Денег тут все равно никаких.
— Киса, не все в жизни делается только ради денег. Некоторые вещи — ради чистого удовольствия. Ты спрашивай, спрашивай. — Подала голос Настя.
— Текки?
— Ее не застали, видишь ли, на студии, она улетела к бабушке в Новороссийск. Может, тебя Танечка интересует еще?
— М, — я вовремя закусила губу, но подбородок сам уже начал морщится, а рот пополз куда-то вниз. Кем надо быть, чтобы ее хотя бы ударить?…
Я зачем-то решила встать, просто забыла, что нельзя, наверное, просто на автомате встала, но тут же получила удар в правый бок такой силы, что больше встать я не могла. Ноги стали хрупкими как стекло, соображала я плохо, со мной явно о чем-то разговаривали. И было в этих словах что-то обидное. Я вообще как-то не сразу поняла, что меня методично и со вкусом избивают, видимо, я еще находилась под легкой анестезией после вчерашнего. Резкая боль снова прошила правый бок, еще… и еще… Я услышала, как звонит телефон Насти — она не брала трубку, и скользнула в глубокий беспомощный ужас.
* * *Я с трудом разлепила веки и тут же слепила обратно. Надрывно пищал мобильный. Я резко выдохнула. Завела все-таки. Никогда в жизни спать не лягу больше. Отлежала ноги, печень остро болела, организм требовал минералки, перевернуться на левый бок, бросить пить, курить, нюхать и пописать уже наконец.
— Кошмары?
Вечно эта блядюга появляется, когда она так сильно нужна.
— Убирайся, — промычала я, не поворачиваясь.
— Я просто хотела пофотаться, в дальней комнате лампы не горят.
Хоспади, если ты есть… пусть она превратится в бутылку боржоми. Или в коробку сока.
— Олечка, я сдохну сейчас. Принеси попить.
— Может, убраться все-таки? Ладно, сейчас. — Шаги. Босиком. Шаги обратно. Запах теплой женской кожи.
— Пейте, больная.
Я наконец перевернулась на левый бок и жадно припала к протянутой емкости, не открывая глаз. Персиковый. Хороший мой.
— Где они? — я приоткрыла глаза и увидела темный сосок крупным планом. Процесс пробуждения потихоньку пошел.
— Бурая сканирует мой паспорт и водительские права… — она что, совсем голая что ли? Нет, в красных бусах… эти новенькие, ни стыда, ни совести перед ветеранами…
— Лиля твоя спит… — она почесала сгиб локтя. Красный маникюр, короткие ногти, белая кожа, черная графичная стрижка, скопированная, видимо, с Жанны Д’Арк…
— Натусик работает, — …нитка тоненьких красных бус, как порез на шее, мускулистая худая спина…
— Валюша курит в туалете… — узкие длинные кисти, совсем женственные, как укор ее мальчишеству. Чем она пахнет таким странным? Лимоном? Ванилью? Медом? Пыльцой одуванчика?
— Приходили Аланик и тихая девочка такая… забыла, как зовут… — она перегнулась через меня за коробкой сока и налила мне еще. Конечно, блин, мы не забудем коснуться невзначай кожей своей блядской… ароматной своей кожей.
— Таня зовут, — я послушно медленно пила сок. Какая же у нее горячая кожа. Интересно она везде такая горячая?..
— Где здесь сохранять?
— C, Gallery, Girls, папку со своим именем сделай, — я явно начала басить и это выдавало все мои мысли с потрохами.
— А это ваши? Ни фига себе!!!! Это у тебя такая грудь?? — заорала она. Ну, чему их в институтах учат?
— Грудь как грудь, — польстилась я. Она нагло изучала наши садо-мазо фотографии с Лилит. — Вот эта ничего. — Я сощурилась, на фотке красноволосая огненная Лилит держала меня за волосы сзади и тянулась поцеловать шею. — Тебе нравятся грубые девочки?
Я сглотнула. Она не сводила взгляда. Темного тугого тяжелого взгляда. Я взяла себя в руки.
— Ты тут если будешь всем теткам глазки строить, тебя надолго не хватит. Я-то, видишь, взгляд держать смогу, с остальными может плохо быть, — я осторожно встала и пошла в ванную, не упустив шанса снисходительно потрепать ее по щеке.
— Какой мне ник выбрать? — услышала я из-за дверей. — Не могу же я назвать папку «Оля».
Я сжала в руках сухую мочалку и позволила, наконец, своей роже улыбнуться так, как ей уже давно хотелось: широко и расплывчато. И обязательно морщить нос.
— Назовись Дарк.
— Как темный или как исторический персонаж?
— Как то и другое, — я пустила воду.
* * *— Чайничек, пожалуйста.
— И все?
— И все.
Я прислонилась щекой к столешнице. Лилит молча курила.
— Мне холодно.
— Сейчас чай будет. Горячий.
— Мне холодно.
— Марусь, подожди, потерпи чуть-чуть.
— Мне холодно.
— Это ерунда все. Тебе нужно просто сделать глоток чая и все встанет на место.
— Я сделала уже много глотков. Мне холодно.
— Так. Давай без истерик. Ты же сука та еще. А? Ты же сама кого хочешь…
— Мне холодно.
— Молчи, пожалуйста. Я больше не могу тебя слушать.
«Мне холодно. Мне холодно. Мне холодно».
— Мне двадцать лет, Лилька. Эти проблемы мне не по возрасту. Я маленькая.
— Проблемы совершенно подростковые. Терпи. Спасибо. А можно еще пару ваших штруделей с вишней?
Над моим лицом повисает прядь красных волос. Потом появляется Лилькин внимательный глаз.
— Ты заруби себе на носу. Мы можем прожить без кого угодно. Ты стерва, мы гнусные стервы. Как хочешь, называй. Ты жила раньше сама по себе, перешагивала через людей, через живых людей, и максимум, что ты испытывала — это злость. Злость — наш большой друг и помощник. Разозлись, тебе станет легче. Сопли свои девичьи в кулак собери. Личная жизнь — не самая высокая ценность в мире. У тебя же нет внутри ничего, чтобы так болело. Ты можешь забыть любого.
— Могу. Просто мне очень холодно.
Лилит вздыхает и затягивается. Я поднимаю голову. Я чувствую, что у меня рвутся один за другим какие-то большие шнуры внутри. Наверное, так лопаются нервы. Наверное, так люди сходят с ума от жалости к себе.
