Сильвия Дэй - Гордость и наслаждение
Мистер Белл ожидал их в кабинете Элизы. Сыщик отказался сесть, вид у него был мрачный.
– Вчера миссис Рейнолдс много раз упоминала графа Монтегю…
На лице Джаспера ничего не отразилось, однако он бросил быстрый взгляд на Элизу. Та кивнула.
– Так вот, – продолжил Белл. – Мне неизвестно, как именно его светлость связан со вчерашними событиями, но счел за лучшее сообщить вам, что он был убит около часа назад.
Элиза побледнела, но не произнесла ни звука. Джасперу тоже понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать новость. Он был удивлен, однако с облегчением понял, что не испытывает ни сожаления, ни гнева, как тогда, когда умер старший граф Монтегю. Потому что все то, в чем он нуждался, стояло сейчас рядом с ним.
– Как? – спросил он наконец.
– В этом повинна мисс Джейн Ротшильд. Она застрелила его светлость из отцовского пистолета.
Эпилог
Стоя посреди дядиного кабинета, Элиза пыталась сообразить, как же ей найти тонкую тетрадь среди всех этих книжных завалов.
– Вы действительно уверены, что она у вас не в спальне?
Растрепанная шевелюра Мелвилла показалась с другой стороны высокого стола. Затем появилось и лицо, с красными щеками и горящими глазами.
– Я уверен, что там уже искал.
– А не можем ли мы просто купить новую тетрадь для вашей работы на острове?
– Мне необходимы данные из той тетради, – возразил его светлость, – а не просто чистые страницы, на которых можно писать.
– Вы готовы?
От звука голоса Джаспера Элиза подпрыгнула, поскольку он, как всегда, вошел абсолютно бесшумно. И уже стоял прямо у нее за спиной.
– Не совсем. Мы еще не нашли тетрадь с записями его светлости.
В сухой пустыне сердца моего
ветешь ты, дивной красотой сияя,
И воздух сладким ароматом наполняя,
Несешь любви и жизни торжество!
Джаспер вытаращил глаза, уставившись на вошедшую в кабинет леди Коллингсворт; она держала в руке тонкую тетрадь и вслух читала то, что там было написано.
– Вот так ботаника! Я в восхищении, Бургес! – сказала Реджина, заливаясь предательским румянцем. – Кто бы мог подумать, что вы еще и поэт?
Элиза не сказала бы, что ее дядя способен затмить всех поэтов мира, однако давно уже поняла, что сами чувства куда ценнее, чем форма их выражения. Правильность и практичность в таком случае отступают на задний план.
– Ну, теперь мы можем отправляться? – Джаспер подал руку Элизе. – Я не хотел бы опоздать на корабль, на который уже погрузили наш багаж.
– Я готова, – сообщила Реджина, закрывая тетрадь и протягивая ее Мелвиллу.
Когда граф взял ее, Реджина коснулась его руки.
– Вообще-то, это прозвучит лучше, когда я сам вам прочту, – прошептал его светлость, ведя Реджину на улицу, к экипажам.
Держа Джаспера под руку, Элиза гадала, заметно ли посторонним владевшее ею волнение.
– Я просто ощущаю твое беспокойство. – Джаспер сжал ее пальцы и улыбнулся.
– Я не беспокоюсь, а предвкушаю. – Они вместе вышли в холл, где Роббинс уже держал наготове ее мантилью и дорожный чепец. – Люблю океан и ветер. Дождаться не могу, когда окажусь среди всего этого.
– Нет ничего лучше, чем засыпать под звуки набегающих на берег волн, – негромко произнес Джаспер. – И я намерен расстелить одеяло на песке и буквально изнасиловать тебя при лунном свете.
– Джаспер! – Элиза была шокирована, но заинтересована. – Что, прямо на берегу?
– И при свете солнца, и под дождем. На пляже и под деревьями. Ну и в доме тоже, в каждой комнате по очереди.
При помощи Джаспера садясь в карету, Элиза улыбалась. Мелвилл и Реджина уже разместились в другом экипаже, стоявшем позади. Хотя эти двое и утверждали, что они всего лишь друзья, теперь было слишком очевидно, что между ними существует особая связь. Поначалу Элиза была весьма удивлена этим, но потом Реджина объяснила, что Мелвилл ухаживал за ней еще в юности, но счел, что ей лучше выйти замуж за нормального человека, а она подумала, что он просто ее не любит. Но за время ожидания, пока Элиза и Джаспер явятся на собственное венчание, они все выяснили, и любящие сердца воссоединились. В целом это выглядело весьма многообещающе.
– Не представляю, откуда ты возьмешь время для всех этих любовных радостей, – сказала Элиза, когда карета тронулась с места. – Ты ведь собирался добиться успеха в роли плантатора, выращивать сахарный тростник?
– Это что, вызов, мадам?
– Вполне возможно…
– Там есть дом для гостей. Так что Мелвилл и леди Коллингсворт нам не помешают. А полная свобода обещает нам безграничные возможности…
Элиза улыбнулась:
– Мелвилл собирается выращивать там всякую всячину, пока будет жить у нас, используя все выгоды теплого климата.
В темных глазах Джаспера вспыхнуло озорство.
– Мне почему-то кажется, что в основном он будет холить и лелеять леди Коллингсворт как главный цветок своего сердца.
– Какой у тебя блудливый ум!
– Это точно, – промурлыкал Джаспер. – А моя собственная цель – не упустить выгод тропического климата, внушающего страстный пыл.
– Ах… – Элиза понимающе кивнула. – Вот теперь ты полностью раскрыл свои черные замыслы.
Джаспер откинулся на спинку сиденья и посмотрел на Элизу из-под полуопущенных век.
– Разве я не говорил тебе в самый первый день, что в совершенстве владею искусством обольщения?
– Ну да. Я и забыла.
Элиза ничего не забыла, но за недели, прошедшие после свадьбы, выяснила, что если Бонда немножко поддразнить, то результат будет просто восхитительным.
– Я должен напомнить?
– Отчего бы не попытаться? – Элиза облизнула нижнюю губу.
Стремительным движением Джаспер обнял ее за талию и притянул к себе.
– Довольство жены – предмет моей гордости, миссис Бонд.
– Боюсь, вы слишком хороши собой, этим достижением стоило гордиться, мистер Бонд.
– Вот как? – Джаспер подхватил подол ее юбки. – Вот и прекрасно, ибо дорога до пристани довольно коротка.
– К тому же, – продолжила Элиза, и в ее голосе уже звучала легкая хрипотца, – особенности вашей натуры слишком бросаются в глаза.
– Умоляю, скажите, что же это такое? – Рука Бонда скользнула в панталоны Элизы и коснулась ее заветной щели. Она была уже влажной и горячей.
– Вы хищник. Опасный человек.
– Опасность возбуждает, – кивнул Бонд. – Особенно в любви. А я безумно люблю тебя.
Элиза протянула руку к застежке его бриджей, одновременно прижимаясь губами к губам Бонда.
– Я тоже.
– Навсегда…
