Девочка из прошлого (СИ) - Драгам Аля

Быстро прощаюсь с бригадой скорой и иду к принцессе. Застаю ее у раковины, умывающей лицо холодной водой. Чак радостно скачет у ног, ловя брызги.

— Саш? Ты как?

Она поворачивается и делает быстрый шаг ко мне, утыкаясь лицом в грудь. Часто — часто дышит, обхватывая руками, и жмется ближе и сильнее. Глажу по спине, успокаивая. Готов стоять с ней так вечность. Учитывая то, как она напугала, и как я горел заживо, думая, что не нужен ей.

— Давид, люблю тебя. Я так люблю тебя.

Малышка шепчет очень хрипло и с явным трудом. Но лучше и нежнее этих слов я еще не слышал.

— Я не знаю, что произошло. Совсем не знаю…

Саша сбивчиво шепчет, все также прижимаясь ко мне. Шепчет, что любит, что не может без меня. Что испугалась моего ухода. Моя маленькая сложная девочка. Все — таки моя.

— Ты так и не ответила мне?

— Да. Да, конечно, да. Мой дурачок. Мой любимый.

Твой. Дурак. Идиот. Но твой.

— Только будь со мной, малышка моя. Моя?

— Твоя.

Моя.

Глава 69

Полночи объятий и признаний, горячих поцелуев, счастливых слез.

Заветное колечко на тонкий пальчик надеваю с особым трепетом. Засыпаем под утро, прижавшись друг к другу. Вот уж точно не жизнь, а сплошные качели. Сколько раз сегодня нас вознесло и опустило? Не сосчитать. Но моменты нежности и любви по — прежнему перекрывают всё остальное.

А уже утром, собрав сумку, оставляю внизу, потому что перед поездкой первым пунктом значится узнать, что происходит с нашим здоровьем. Громко хмыкаю при этой мысли, чем привожу в восторг щенка. Он решает, что я зову его играть, и мы минут десять носимся по второму этажу, пока малышка принимает душ и одевается.

Чем ближе подъезжаем, тем сильнее начинает штормить. Меня. Принцесса просто сидит, смотря в окно. После сна голосок был все еще хриплый. Скорее всего, до конца вчерашний спазм (или что это было — не силен в терминологии) не прошел.

Беспокойство зашкаливает. Мечусь по коридору клиники, пока врач опрашивает Сашу, измеряет давление, кислород. Странные манипуляции пугают и натягивают нервы до предела.

— Давид Рустамович, — меня приглашают в кабинет. Сажусь напротив, не отрывая взгляда от напряженного лица своей девочки. — Необходимо провести ряд исследований. В том числе экспресс-тест на анализ ХЧГ.

Вопросительно приподнимаю бровь, молча прошу пояснить.

— Выявление в крови концентрации специфического маркера зачатия. Проще говоря, на беременность.

Из головы никак не идет предположение пожилого эскулапа со скорой. Скрепя сердце с Сашей утром про её состояние пришлось поговорить и вместо небольшого путешествия в деревню мы здесь.

— По времени… — от волнения голос хрипит. Откашливаюсь. — По времени сколько займёт?

— Полтора-два часа от силы. Вместе с этим анализом будут известны также некоторые результаты сданных ранее.

— Мы подождем. — Это не обсуждается. Саша смотрит, как затравленный зверек. Встаю и прижимаю ее к своему боку. Прошу немного потерпеть. А вдруг?

— Тогда проходите с медсестрой.

Малышка всё время молчит, за персоналом выходит, опустив голову. Хочу следовать за ней, но врач просит задержаться.

— Вы хотели что-то еще уточнить? — Мысленно я в соседнем кабинете со своей девочкой. Уверен, что она отводит глаза и кусает губы.

— У Вашей… э-м… у Александры очень низкая масса тела. Вы знаете ее вес?

Пожимаю плечами. Она чересчур худенькая, а в последние дни и вовсе осунулась, это заметно по болтающимся джинсам. И как бы не заставлял, не могу заставить нормально питаться.

— В районе пятидесяти?

— Почти. Сорок три. Этого слишком мало для ее роста и возраста. Полагаю, что беременность отсутствует, а слабость обусловлена как раз дефицитом веса.

— Я понял Вас. — Встаю, иду к выходу. — Подождем результатов и…

Не договаривая, закрываю дверь. Все и так понятно. Хреновый из меня спаситель и защитник, если моя женщина на нервах худеет.

— Мы всё?

На меня с надеждой смотрят зеленые глаза принцессы. Сегодня на ней джемпер цвета весенней листвы, отчего оттенок глаз становится совершенно невероятным. Залипаю, глядя на ее бледное личико. Выглядит усталой и грустной.

А мне так хочется, чтобы открыто улыбалась, и на щеках играл румянец.

— Милая, нам подождем, что покажет кровь. Пока сходим позавтракать. Здесь недалеко есть хорошее кафе.

— Я не хочу есть. Можно я просто посижу? Пожалуйста.

Беру за талию и в тишине коридора веду за собой. Разговор предстоит серьезный, но начинать его в этих стенах не хочу.

— Прогуляемся пешком? Дойдешь?

— Да. Да, я же не больная. Это просто нервы, у меня так иногда бывает.

— И часто такое «иногда», Саш? За одни сутки два обморока, тошнота… тебе самой не кажется, что-то не так?

Ловлю себя на том, что повышаю голос. Но меня тоже можно понять! Я за эти дни столько раз бился одно и разбивался внутри, что сам не знаю, на каких ресурсах еще держусь.

Морщится и моргает часто. Опять слезы. Тоже от слабости и недомоганий?

— Подними на меня голову, — прошу. — Я переживаю за тебя. Плохо тебе — плохо и мне. Больно тебе, и внутри меня тоже разрывает от боли. Это называется, наверное, чувствовать своего человека. И я всё готов отдать, чтобы ты была счастлива и здорова. Понимаешь меня?

— Понимаю, но…

— Подожди, — перебиваю. — Мне не справится со всем без твоей помощи. Как видишь, — показываю на здание за нашими спинами, — одной любви с моей стороны недостаточно.

— Но… Я ведь тоже. Тоже люблю.

— Любишь. — Соглашаюсь. — Только не хочешь следить за собой. Оказывается, с малого всё начинается, знаешь про это? А с тем, что сейчас происходит, до серьёзных проблем недалеко.

Разворачиваюсь и молча иду вперед. Саша идет рядом, как и прежде опустив голову и хмуря бровки. Не прикасаюсь к ней, хотя руки и зудят от такого желания. Обнять, поцеловать, утешить. Но такими темпами мы в очередной раз зайдём в тупик. А у меня сейчас силы на исходе, боюсь, что просто не вывезу. Я прекрасно понял посыл врача и всё, что прозвучало между строк.

— Если не хочешь подумать обо мне, подумай про близких тебе людей. Про Влада, Тима. Про щенка, в конце концов. Он вчера плакал, когда тебе было плохо.

Я знаю, что нельзя так разговаривать с ней. Нужно быть предельно нежным и ласковым. Но, как оказалось, моя забота не дает должного результата. Значит, стоит попробовать вывести на эмоции?

— Зачем ты так говоришь?

— Зачем? Саш, я слишком люблю тебя, чтобы видеть твои мучения. А они уже сейчас есть. Ты привыкла быть одна, привыкла прятаться в панцире. Но я уже говорил много раз, теперь у тебя есть я.

Мы проходим в кафе, занимаем столик у окна, и приходится прерваться, когда подходит официант.

Саша берет салфетку и задумчиво вертит в руках, смотря на воробьев, которые затеяли купание в луже. Уголки ее губ ползут вверх от милой сцены за стеклом.

Беру на руку, на которой блестит колечко. Глажу, наклоняюсь и целую пальчики.

— Просто пообещай мне, что начнешь любить себя. Помни про малое. Саш, — сжимаю ее ладошку, чтобы повернусь ко мне, — если сейчас внутри тебя развивается другая жизнь, ты же физически не сможешь… Может, вся наша проблема вообще в том, что у тебя не хватает сил в организме? И это еще разговор об обычных приемах пищи. А сколько дел ты на себя взвалила? А?

— Я поняла. Правда, поняла. Ты… — Смахивает одинокую слезинку со щеки, — ты прав. И я не глупая, я же… ну… отдаю себе отчет, что ты не про одну еду говоришь. Я… не знаю я, как объяснить. Не знаю.

— Или сюда, счастье ты мое. — Перетягиваю девочку на свой диванчик и коротко целую. — Начнем с самого простого. С завтрака. Который я сам выберу. Договорились?

— Угу. Договорились.

Поворачивает голову и обнимает на шею.

— Давид?

— М?

— Ты правда-правда меня любишь? Вот прямо по самому настоящему?

Поднимаю ее руку к глазам. Кручу колечко.