Леопольд Захер-Мазох - Сочинения
– Можешь ли ты в этом сомневаться? Да я так счастлив, что…
– Я согласна сделаться твоей женою, но только с одним условием, которое ты можешь принять или отвергнуть по своему усмотрению.
Выслушай меня… Ты, вероятно, в детстве читал волшебные сказки… Вообрази, что перед тобой стоит гений: добрый или злой – неизвестно, и требует твоего безусловного повиновения его воле, обещая тебе за это самую счастливую будущность… Гений этот – я… Будешь ли ты мне повиноваться?
– Конечно, буду… Ведь ты мой ангел-хранитель?
– Я люблю тебя, Казимир, и желаю, чтобы ты был счастлив не только в продолжение твоей земной жизни, но и на том свете… Я постараюсь спасти твою душу от вечных страданий и ввести ее в царство небесное.
– Эмма, я уже давно догадался, что ты сектантка.
Девушка устремила на него взор полный страдания, но не возразила ни слова.
– Я охотно буду тебе повиноваться, – продолжал Ядевский, – но прошу тебя, выскажи мне все, что у тебя на сердце.
– Изволь… Ты не будешь мучить меня мелочными подозрениями?
– Никогда!.. Клянусь тебе!
– Не будешь ревновать?
– К кому же?
– Да, например, хоть бы к графу Солтыку?
– Опять загадка, прелестный мой сфинкс!
– Нет, милый, я говорю серьезно… Если в тебе есть хоть тень сомнения, я готова отказаться от твоей любви. Теперь я предоставляю тебе полную свободу выбора; после венца будет уже поздно, я буду требовать твоего повиновения… Обдумай мои слова, прежде чем ты решишься сделать этот важный шаг.
– Я уже решился! – вскричал пылкий юноша. – Ничто на свете не разлучит нас, моя Эмма.
XXV. Ледяная Венера
Граф Солтык приглашал всю киевскую аристократию на костюмированный бал. Не только юные сердца трепетали от радости – пожилые люди с напряженным любопытством ждали этого бала, зная, что завзятый выдумщик наверняка готовит им какой-нибудь сюрприз.
Просторные залы барского дома превратились в волшебные сады, гроты, палатки и т. п. Казалось, что все страны света наперебой помогали графу в исполнении его фантазий. Хозяин дома в безукоризненном, выписанном из Парижа бальном туалете принимал гостей, стоя на верхней площадке мраморной лестницы. Родственник графа Тараевич и патер Глинский вводили их в залу и оставляли восхищаться необыкновенной роскошной обстановкой.
Вдруг снизу раздался сигнальный свисток, возвещающий о приезде Огинских. Солтык встретил их у подъезда, и с удовольствием заметил, что вместе с ними приехала и Малютина. Рассыпаясь в комплиментах, радушный хозяин повел старуху Огинскую вверх по ступенькам украшенной экзотическими растениями и изящными коврами лестницы. За ними шли Огинский под руку с Эммой и Анюта – с Сесавиным.
Огинская была в черном бархатном платье; в ушах, на шее и на руках ее блестели фамильные алмазы. На Анюте было креповое платье золотистого цвета, отделанное крошечными колибри, и такая же птичка была приколота у нее в волосах брильянтовой шпилькой. Ее обнаженные плечи прикрывала ротонда из темно-красного плюша, подбитая чернобуркой. Эмма была поразительно хороша в легком розовом платье, усеянном букетами мелких роз. Шею ее обвивало дорогое жемчужное ожерелье.
Граф ввел своих гостей в зал, утопающий в зелени и цветах: колонны, поддерживающие свод, были обвиты гирляндами, фонтаны обрушивались в серебряные бассейны с золотыми рыбками. На эстраде за стеной из зелени оркестр играл полонез, под звуки которого прохаживались взад и вперед нарядные дамы и кавалерами.
За огромным танцевальным залом шли анфиладой пять комнат меньшего размера, каждая из которых изображала одну из частей света. Там были устроены уединенные уголки для людей, не любящих шумной толпы. Обширная столовая была украшена картинами, изображающими сцены охоты, оленьими рогами, чучелами зверей и охотничьим оружием. Старинный резной буфет был заставлен серебряными подносами и вазами, на которых грудами лежали экзотические фрукты и конфеты. В следующей за тем передней гости надели свои шубы и вышли на террасу. По обеим сторонам ее стояли чучела белых медведей с пылающими факелами в лапах; ступеньки были устланы медвежьими шкурами. Широкая сосновая аллея вела к пруду: воздух был пропитан запахом смолы, ветви деревьев – увешаны разноцветными фонариками. Гости ступали по мягким, оленьим шкурам, которыми была выстелена мерзлая земля аллеи.
Все это было прелестно, точь-в-точь картинка из волшебной сказки!
Посреди озера красовался ледяной храм, наподобие знаменитого ледяного дома на Неве, построенного в царствование императрицы Анны Иоанновны. Внутри храма стояла ледяная статуя Венеры с венком из цветов на голове. Вдоль берегов замерли ледяные дельфины. Из их открытых пастей извергались фонтаны горящей нефти, ярко освещая это искрящееся ледяное великолепие. Эскимосы катались в санях, запряженных оленями, собачья упряжка промчала салазки камчадалов; на украшенной зеленью эстраде играли музыканты в костюмах белых медведей; на берегу юрты из звериных шкур так и манили влюбленных на свидание с глазу на глаз.
Граф Солтык заметил, что Эмма стоит на берегу одна и как будто ищет кого-то глазами в толпе гостей.
– Вы, вероятно, потеряли вашего кавалера, – сказал он ей, – позвольте предложить вам свои услуги?
Девушка взяла его под руку.
– Вот ваша эмблема, – продолжал граф, указывая на ледяной храм.
– В каком смысле?
– Вы ледяная богиня любви.
– Лед тает под первыми лучами весеннего солнца.
– Совершенно справедливо… Но когда же настанет для вас эта весна? Какое солнце совершит над вами это чудо?
– Я слышала об одном чародее, легко покоряющем женские сердца…
– Скажите лучше чародейке, то есть любви… Но вы неспособны полюбить кого-нибудь.
– Мне и самой так кажется.
– У вас нет сердца.
– Есть… но ледяное.
– О, если бы пламя моей любви могло растопить его!
– Мое сердце не игрушка, граф, – серьезно возразила Эмма.
Граф прикусил губу… В эту минуту к ним подошла Анюта, и разговор прекратился.
«Он мой, – думала Эмма, входя под руку с Анютою в танцевальную залу, – я употреблю всю свою хитрость и все свое кокетство; буду дразнить его своей неприступностью… Думаю, это то, что нужно. Бедный граф! Для меня тем легче будет завлечь и погубить его, что он не возбуждает во мне ни малейшей симпатии».
Думая об этом, она заметила, что Казимир Ядевский задумчиво стоит у колонны и пожирает глазами Анюту. Какая-то мысль промелькнула у Эммы в голове – она незаметно вышла из зала, воспользовавшись тем, что ее юная соперница с кем-то вальсировала.
В конце коридора находились уборные для дам, желающих переменить костюм в продолжение бала. У одной из дверей стоял Борис с огромной картонкой в руках. По приказанию своей барышни он отворил дверь комнаты, но стоило Эмме ступить за порог, как ее обхватили две нежные ручки и пара прелестных голубых глаз приветливо заглянули ей в лицо.
