Фанфикс.ру Friyana - По другую сторону надежды
* * *
Гарри сидел на ковре Большой Гостиной, обхватив колени, и пристально, не отрываясь, смотрел на играющее в камине ярко-оранжевое пламя. Ночь опускалась на дом — медленно, властно, с каждой минутой все неотвратимее укутывая комнаты темнотой, и свет огня оставался единственным пятнышком в наступающей мгле.
И такой же мрак был внутри самого Гарри.
Луна снова куда-то исчезла. Малфой, наверное, натер себе мозоль на языке попытками объяснить ей, что шататься по городу в ее положении, как минимум, неразумно, но Лавгуд была бы не Лавгуд, если бы покорно бросила издательство, которому и так недолго осталось, порвала контакты с налаженной сетью информаторов, оставила в покое коллег-журналистов и засела в доме. Каждый раз, когда она снова уходила, распихав по необъятным карманам кипы уменьшенных свитков, Гарри ловил себя на непрошенной, почти болезненной улыбке. Это была почти приязнь — Луна позволяла себе больше, чем теперь мог бы позволить себе он сам. Ссоры с Драко ей были до факела.
Она лишь смотрела на него своими отрешенно-задумчивыми глазами в ответ на все — довольно жесткие, надо сказать — разъяснения, после чего молча собирала волосы в очередной свежеизобретенный замысловатый пучок, закалывая их волшебной палочкой, и отправлялась восвояси. Она ничего не доказывала Малфою. Его нотации просто проскальзывали сквозь нее, не встречая сопротивления.
Каждый раз Гарри чувствовал ее отсутствие — всей кожей, всем своим существом, стоило ей перешагнуть через кладку камина. Почти материальное напряжение, ежесекундно висящее в воздухе, с ее уходом будто меняло знак. И Гарри уже не мог сказать с уверенностью, какое именно из них он бы предпочел, будь у него выбор.
Первые два дня после памятного разговора в холле поместья они не виделись — Луна не выходила из своей комнаты, и, по словам Добби, Малфой почти постоянно пропадал там же. Наверное, все, что могло сгореть в Гарри, выгорело именно в эти дни — когда он потерянно бродил по дому, стараясь не думать о том, каково смотреть в глаза человека, которого чувствуешь, как себя, и видеть в них ответную, пусть даже отчаянно скрываемую, нежность. Ему было одиноко, а дом был пустым и холодным, и не думать о том, что было бы, не появись в их жизни Луна Лавгуд, становилось сложнее с каждой секундой. С каждым ударом сердца.
Пожалуй, именно тогда он решился признаться сам себе, что был бы счастлив, если бы однажды она просто ушла и не вернулась. По любой причине.
Просидев два дня взаперти, на третий Луна вышла — и исчезла из дома еще до завтрака. Гарри, узнав об этом от эльфа, испытал мрачную надежду на то, что не увидит девушку у себя дома больше никогда. Надежда теплилась почти до вечера — пока он случайно не столкнулся с Драко, который стоял в коридоре рядом с дверью в свой кабинет, прислонившись к стене, бледный, как смерть, закрыв глаза, и тяжело дышал. На обеспокоенный вопрос он не ответил — как Гарри понял спустя несколько минут, когда Малфой, собравшись с силами, аппарировал к себе в комнату, он его просто не услышал.
Звон, вспомнил Гарри. Драко говорил, что чувствует вихрь, как звон в ушах. Луна Лавгуд ушла, с момента посвящения прошло всего ничего, и стихия медленно давит Малфоя, требуя постоянного физического контакта между наставником и воспитанником. Если Луна не появится в ближайшее время, Драко просто сойдет с ума.
Ее не было почти до утра, и за ночь Гарри передумал столько, что к рассвету и сам был на грани безумия. Сидя рядом с кроватью, на которой сжался в комок напряженный, чуть слышно постанывающий Малфой, обнимая его плечи, шепча что-то бессвязное — тот все равно ни черта не слышал — Гарри разрывался между ожиданием, когда же объявится эта взбалмошная девица, и надеждой, что этого не произойдет, и Драко останется с ним. Даже понимая, что только появление Луны способно помочь Малфою, он все равно наслаждался тем, что сейчас они только вдвоем, и надеялся, что это продлится хотя бы еще одну лишнюю минуту. Надеялся — и презирал за это самого себя.
Под утро, когда появившийся в спальне Добби пробормотал, что мисс вернулась, Гарри протер покрасневшие глаза и мгновенно перенесся в гостиную, где, скорчившись в немыслимой позе, сжимая ладонями голову, прямо на ковре сидела, по-видимому, только что вывалившаяся из камина Луна.
— Давит… — чуть слышно прохныкала она, почти падая на грудь Гарри, и тот подхватил ее, подумав про себя, какой же надо быть, все-таки, дурой, чтобы пропадать невесть где почти сутки, терпя боль и все равно не возвращаясь. Облегчение боролось с досадой и горечью, и Гарри не был уверен, что из них перевесит.
А потом снова была комната Драко, и его руки, буквально выдернувшие девушку из чужих объятий, и Гарри сидел на полу и с тупым оцепенением смотрел, как Малфой зарывается носом в ее волосы, закрыв глаза и стискивая ее плечи, баюкая, как он касается губами ее щеки, бормоча что-то, как прижимает ее к себе. Смотрел, понимал, что ему больше нечего здесь делать, и не мог заставить себя встать и уйти. Это было правильно — то, что он видел сейчас — но от понимания правильности почему-то не становилось менее больно.
И еще больнее было от отсутствующе скользнувшего по нему взгляда Малфоя, в котором ясно читался невысказанный вопрос — Поттер, какого черта ты все еще здесь?
— Я провожу ее до комнаты, — вдруг, обнаглев, заявил тогда Гарри.
Драко усмехнулся — так, как умел только он.
— Сам провожу, — рассеянно протянул он, прижимаясь лбом к ее виску. — Спокойной ночи, Поттер…
Наверное, именно тогда Гарри понял, что ненависть — это почти так же легко и естественно, как боль. Как дыхание. Как одиночество.
Сегодня Луна снова ушла — в очередной раз. Пусть даже теперь это уже не может толком никому повредить — слишком много прошло времени — но всегда, стоило девушке исчезнуть в пламени камина, Гарри чувствовал, как сдавливает горло удушливая волна ожидания, предвкушения и напряженной, отчаянной надежды. Вдруг она все-таки больше сюда не вернется?..
Потому что — Гарри изо всех сил не желал признаваться в этом даже сам себе, даже шепотом, даже мысленно — видеть ее и понимать, что искрящаяся нежность в ее глазах, тепло ее рук, свет ее улыбок никогда не будут направлены на тебя… что она будет радовать ими Малфоя, раз так за них решило стихийное притяжение… Малфоя, который, как настоящая ледяная статуя, и ответить-то ей толком никогда не осмелится… которого наверняка не мучает беспросветное одиночество, который никогда не был близок с ней раньше, не знал ее — человеком, и не был так по-идиотски, глупо, отчаянно рад увидеть ее здесь, снова — сейчас, когда Хогвартс и война позади, и столько всего случилось, что уже почти никого не осталось, кто мог бы так искренне улыбаться Гарри Поттеру, не боясь смотреть ему в глаза… Все это было почему-то особенно невыносимо. Несправедливо. Неправильно…
