Сердце вне игры (ЛП) - Лоусон Никки

— Неа, — говорю я, качая головой. — Я приберегу это для следующего раза.

Марго улыбается мне, явно довольная тем, что планирую это сделать еще раз, и я кладу руку ей на бедро.

Сегодня был чертовски хороший день. Знакомство с семьей Марго было невероятным, и, когда нежно провожу большим пальцем по ее ноге, меня внезапно охватывает пещерный прилив гордости за то, что внутри нее все еще находится моя сперма. Мысль обращается прямо к моему члену, и я ерзаю на сидении, когда начинаю немного твердеть.

Возможно, до этого у меня было больше женщин, чем положено, но ничто, ничто во всем гребаном мире — никогда не было так приятно, как скольжение в мой теплый Подсолнух. А выражение ее лица, когда вернул в нее свою сперму? Я буду помнить это до конца своей чертовой жизни.

В остальном поездка тихая и легкая. Мы останавливаемся на заправке примерно на полпути в Денвер, и когда подъезжаем к ее квартире, уже почти одиннадцать часов вечера.

Марго вышла в туалет на заправке, но с тех пор дремлет, поэтому я протягиваю руку и нежно касаюсь ее лица.

— Подсолнух, — шепчу я. — Мы приехали.

Она быстро моргает, и поворачивается ко мне лицом, подавляя зевок.

— Ой, извини, я не хотела засыпать.

— Все в порядке, — провожу большим пальцем по ее нижней губе. — Я бы позволил тебе поспать и отнес в постель, но завтра утром у меня ранняя тренировка, так что, наверное, пора идти домой.

— Ясно, — она наклоняется над средней консолью и прижимается губами к моим. — Спасибо, что был со мной сегодня. Было действительно весело.

— Это тебе спасибо, — шепчу я, притягивая ее ближе, чтобы углубить поцелуй.

Она отстегивает ремень безопасности и выскальзывает из машины. При этом ее рука тянется к шее, где обычно находится медальон, и ее глаза расширяются.

— Мое ожерелье, — выдыхает она, проводя пальцами по шее и роясь в складках воротника. — Оно пропало.

— Может быть, оно упало в машине, — говорю ей. Я отстегиваю ремень безопасности и включаю верхний свет, и мы вдвоем начинаем обыскивать пространство вокруг переднего сиденья.

— Это ожерелье моей бабушки, — выдыхает она, осматривая сиденье и пол. — Я никогда его не снимаю. Боже мой, не могу в это поверить. Его здесь нет. Черт!

Когда Марго смотрит на меня, в ее глазах наворачиваются слезы, и мое сердце разрывается от боли, когда вижу ее такой расстроенной.

— Все в порядке, — говорю я. — Мы найдем его. Не волнуйся. Нам просто нужно повторить наш путь. Ты помнишь, где ты видела его в последний раз?

Она рассеянно покусывает губу.

— Эм, я не знаю. Сегодня утром, кажется, когда мы уезжали. А потом… ох, подожди! Я знаю, что он был на мне незадолго до того, как мы покинули дом моих родителей, потому что мама протянула руку и поправила его, когда он перекрутился. Это было, когда я сидела на диване рядом с ней после того, как большинство гостей вечеринки уже ушли.

— Хорошо, отлично, — я ободряюще киваю. — Я уверен, что оно соскользнуло, пока ты сидела на диване. Может быть, твоя мама случайно как-то ослабила его, вместо того чтобы поправить, и оно упало. Почему бы тебе не позвонить ей и не узнать, сможет ли она его найти?

Марго вытаскивает телефон из кармана и лихорадочно звонит. Ее мама сразу же берет трубку, и Марго объясняет ей ситуацию, затем ожидает, нетерпеливо постукивая ногой, пока ее мама, по-видимому, обыскивает дом.

— Ты его не видишь? — спрашивает Марго через минуту или две. — Нет в диванных подушках? Или где-нибудь еще в гостиной?

По выражению лица могу сказать, что ее мать сообщает только плохие новости, и она вздыхает, прежде чем еще раз пожелать спокойной ночи и положить трубку.

— Оно не там.

— Точно?

Она пожимает плечами.

— Мама сказала, что посмотрит, но она обыскала всю гостиную и ничего не нашла, — слезы, которые ранее образовались у нее на глазах, текут по щекам, и она закрывает лицо руками. — Не могу поверить, что потерял его. Это ожерелье — одна из самых важных вещей, которые у меня есть. Бабушка подарила мне его за несколько лет до своей смерти, и я всегда чувствовала, что оно сохранило со мной часть ее. Я просто… боже, как я могла его потерять?

— Это не твоя вина, — говорю я, притягивая ее к себе и крепко сжимая. — Ты не специально.

— Я чувствую себя ужасно, — шепчет она. — Я не должна была…

Она замолкает, прижимаясь лбом к моей груди, а я провожу рукой по ее волосам, приглаживая мягкие светлые пряди. Через минуту или две она отстраняется, вынуждая себя улыбнуться.

— Я знаю, что это глупо, — говорит она тихим голосом. — Это просто вещь, и в конце концов никто не пострадал или что-то в этом роде. Я переживу это. И я задержала тебя допоздна, когда ты только что сказал про раннюю тренировку. Ты должен идти.

— Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?

Марго кивает, делает вдох и выдыхает, успокаиваясь.

— Да, у меня все хорошо. Это отстой, но ничего не могу с этим поделать. Вероятно, я почувствую себя лучше после хорошего сна. Увидимся завтра?

— Это будет лучшей частью дня, — подтверждаю я, поднимая ее подбородок двумя пальцами.

Я могу сказать, что она делает для меня смелое лицо, но не говорю ей этого. Она выглядит усталой после такого долгого дня, поэтому отпускаю ее с последним поцелуем и улыбкой. Она подходит к своему зданию и исчезает внутри. Затем сажусь в машину и завожу ее.

Двигатель урчит, оживая, и я еду в ночь.

Только я направляюсь не домой.

***

Первое место, куда еду, — это заправочная станция, где заправил машину перед тем, как мы вернулись в Денвер. Ожерелья там нет, но на всякий случай я захожу внутрь и прошу продавца позвонить, если он случайно найдет его или кто-то другой сделает это. Протягиваю ему листок бумаги с моим номером и он втягивает воздух сквозь зубы, когда берет его.

— Конечно, — хмыкает он. — Если кто-то принесет красивый медальон, который нашел у туалета, я позвоню, но тебе, наверное, не стоит на что-то надеяться. Большинство людей положили бы себе такие вещи в карман.

Я пожимаю плечами.

— Попробовать стоит.

После этого возвращаюсь в Боулдер, пытаясь вспомнить, есть ли еще какое-нибудь место, где Марго могла его уронить. Если она действительно уверена, что оно было позже вечером, и если оно не в машине или на заправке, то медальон может быть только в одном месте.

Дом ее родителей.

А это значит, что придется ехать обратно туда и попытаться обыскать территорию вокруг дома ее родителей, не беспокоя их и никого не разбудив.

Когда возвращаюсь к их дому, я замечаю, что весь свет выключен, что имеет смысл, поскольку сейчас полночь, поэтому стараюсь сохранять тишину, паркую машину и выхожу на тротуар. Достаю телефон и включаю фонарик, чертовски надеясь, что никто из соседей не увидит меня здесь и не подумает, что я какой-то бродяга или вор.

Я провожу почти час, гуляя взад и вперед, вверх и вниз по тротуару и подъездной дорожке, но поиски тщетны.

Вздохнув, я скрещиваю руки и оглядываюсь на дом. Мне уже слишком поздно стучать в дверь и спрашивать, могу ли поискать внутри — не говоря уже о том, что это может оскорбить миссис Лукас, которая, очевидно, уже обыскала везде, где, по ее мнению, это могло быть.

Я на грани того, чтобы сдаться, но не могу заставить себя это сделать. Поэтому снова включаю фонарик и пригибаюсь к краю травы, начиная поиск заново на одной стороне лужайки. Я перехожу дорогу, затем снова возвращаюсь, затем пересекаю и снова возвращаюсь.

Это отнимает много времени и утомляет, а трава покрыта легкой снежной пылью, из-за которой труднее видеть. Каждые несколько футов мне приходится протягивать руку и отталкивать снег, чтобы убедиться, что ничего не пропустил.

Наконец, недалеко от дороги, ведущей к дому, свет моего телефона ловит что-то блестящее. Я бросаюсь туда, где мерцание привлекло мое внимание, и вот оно.

Ожерелье.

— Да, — шепотом кричу я, хватая его в руку и крепко сжимая холодный металл.