Шахразада - Коварная любовь Джабиры
– Топоры в руки! – Мирджафар вытащил топор с двойным лезвием и перерезал все веревки и снасти, которые ему попались под руку. Паруса каракки опали, беспомощно свисая с перекладин.
Принц готов был уже взобраться на палубу пирата, но краем глаза заметил движение, совершенно не свойственное любому морскому сражению, – легкая женская фигурка, выпав непонятно откуда, погрузилась в бушующие волны.
– Принц! Это она!
– Шлюпку на воду! Быстрее!
Мирджафар стоял на прочной палубе, но чувствовал, как смыкается над головой пучина, как легкие разрываются, не имея возможности вдохнуть, как помрачается рассудок в последней попытке выплыть. «Я слышу ее, как самого себя!» – успел подумать принц в те краткие мгновения, пока лодочка не достигла места падения принцессы. В глубине таял тончайший шелковый шарф, выдавая, что Василике опускается все глубже.
Не теряя времени на крики или команды, принц бросился в воду – он был уверен в своей команде, как в себе самом. Вот показались колышущиеся волосы девушки, вот принцу удалось сомкнуть пальцы на ее руке, вот он, перехватив поудобнее тело, стал всплывать к свету. И вот, наконец, убедился, что его любимая спасена.
Василике оказалась в его объятиях. И пусть она была без чувств, но дышала. И жизнь ее была вне опасности.
– Я обрел тебя, любимая!
В душе Мирджафара боролись чувства – он ликовал, что Василике с ним, что она жива и невредима. Но чувство справедливости заставляло его броситься в погоню за пиратским судном – чтобы негодяй больше не смог никому причинить боли.
– Разворачиваемся! В погоню!
– Не торопись, Лис. Ты должен уберечь принцессу – ее жизнь куда ценнее смерти даже сотни таких мерзавцев, как этот! Придется выбирать, что для тебя важнее…
– Да кто ты такой, чтобы давать мне советы? – вскинулся было Мирджафар.
Капитан дхау усмехнулся.
– Сейчас я голос твоего разума. Береги девушку. Нам следует добраться до берега как можно быстрее. Дурные предчувствия уже второй день не дают мне покоя – что-то случилось у тебя на родине, принц.
Голос разума, пусть и из уст постороннего, оказался куда весомее соображений мести. И Мирджафар кивнул, соглашаясь с капитаном. Дхау лег на прежний курс.
Однако слова капитана заронили новое беспокойство в душе принца – о, предчувствиям этого человека можно было доверять безоговорочно: он всегда оказывался правым, что на море, что на берегу. В этом Горный Лис Мирджафар успел уже многократно убедиться.
Свиток тридцать шестой
Неизвестно, правду ли о своих предчувствиях говорил капитан дхау или лгал, чтобы пусть ненадолго, но уберечь принца Мирджафара от горькой истины. Однако тот, веря даже предчувствиям, не стал направлять оставшиеся корабли в главную гавань. Он решил, что ничего страшного не произойдет, если они с Василике по суше доберутся до столицы. Пусть уж бей сурово наказывает за это – или милует, поняв, что Мирджафар до конца исполнил свой долг.
Так два оставшихся дхау причалили за городом, рядом с загородным дворцом. Пристань здесь была ничем не хуже главной, но тайна гостей, сходивших здесь на берег, всегда оставалась тайной.
К удивлению Мирджафара, причалы были пусты – никто не торопился навстречу, не ловил канаты, чтобы закрепить их в тяжеленных кнехтах. Принцу показалось, что в загородном дворце вообще никого нет, хотя за всю его жизнь такого не случалось ни разу. Уж охрана-то должна оставаться на своих местах!
Однако в домике охраны было пусто, безлюдьем встретил Мирджафара и большой обеденный зал. В его покоях царило запустение – будто не три месяца назад, а столетия в последний раз он здесь ночевал.
– Аллах великий, да что здесь происходит?! – наконец вслух осведомился у пыльного балдахина Мирджафар.
В ответ на эти слова в дальней стене распахнулась неприметная дверца (о ней принц и не подозревал), и в опочивальне появился старик-дворецкий. Не так давно был он необыкновенно важен и не мыслил грязным своего парадного кафтана – а грязью он считал все, начиная с пылинки. Теперь же кафтан сей был отягощен не только пылью и паутиной, но даже щепками и дохлыми мухами.
– Принц, – простонал он, бросаясь на колени. – Не вели казнить смиреннейшего из своих слуг!
– Встань, достойный Хаджи.
Принц помог подняться старику.
– Вот так. А теперь присядь и расскажи мне, что произошло. Куда делись слуги? Почему на пристани пустынно, как в самом сердце Великой пустыни?
Принц еще ничего не знал, но душу его охватили мрачнейшие предчувствия. Он смог порадоваться лишь тому, что оставил Василике на корабле под охраной надежной команды.
– Увы, мой принц, – покачал головой простоволосый дворецкий, – теперь не только в этом прекрасном дворце – во всей столице пустынно, как в сердце величайшей из пустынь. Кто сбежал сам, кого увели стражники…
– Какие стражники, Хаджи?! Кто мог увести моего писаря? Или управляющего? Что происходит?
– Так ты ничего не знаешь, несчастнейший? Это к лучшему… Ибо теперь ты остался единственным истинным правителем этой прекрасной страны. Счастье, что Касым-бей этого не ведает!
– Касым? Главнокомандующий? Почему ты называешь его беем?
– Потому, мой принц, что он объявил себя беем вместо без времени скончавшихся твоего отца и старшего брата. Глашатаи на всех площадях уже пятый день срывают себе глотки, провозглашая ему здравицы…
– Отец скончался? Он разве болел? И брат вместе с ним? Как это вообще могло случиться?
Мирджафар задавал вопросы, но уже знал на них ответ – ибо Касым всегда был лживой лисицей, рвавшейся к власти и лишь власти алчущей. Когда страна вела войны, это было его очевидным достоинством. Но как только наступил мир, Касым оказался не у дел (как он думал) и решил, выходит, именно таким образом исправить положение.
– Говорят, что великий бей и его наследник отправились на охоту за горными лисами. Но лошади понесли, и оба свалились в пропасть… – пряча глаза, пробормотал старик.
– Говорят?! А ты ничего не знаешь?! Ты, дворецкий, не знаешь, что случилось на самом деле?!
– Не знать, мой принц, гораздо полезнее для здоровья, чем знать… Воистину же «во многом знании много печали…»
– Я так и думал, – Мирджафар встал во весь свой немалый рост и закричал: – А теперь рассказывай все, что знаешь! Иначе твоя голова полюбуется на твою спину!
Хаджи встрепенулся – таким бывал и сам великий бей, сохрани, Аллах великий, в веках его душу, и оба его старших сына…
– Да будет так, принц…
Он тоже встал, несколькими торопливыми движениями попытался снять с себя паутину с налипшими мухами, брезгливо отряхнул ладони и заговорил:
