Франциска Вудворт - Аромат невинности. Дар
— Не трогай её! — сказал высокородный на своём языке и что-то нажал, поднимая перегородку. Я же сжалась и отвернулась к окну, не находя слов.
После знакомства с родственниками осталось неприятное чувство, как будто я испачкалась в чём- то липком, да ещё в душу плюнули.
Вообще-то они обычные люди. Насколько я помнила, это у тёти второй брак и две девочки от первого. Муж же её вроде ко всем детям относится ровно, принял их. У них своя семья. Жили не тужили, а тут я им на голову свалилась. Типа, родня. Какая родня? С роднёй надо общаться, ходить на праздники и дни рождения. Поддерживать в беде и радостях.
А чего я хотела от встречи или ждала? Какое им до меня дело? Они меня столько лет не знали, и ещё б не знать. Видят, что не бедствую и нормальное желание попросить помочь дочери устроиться в жизни получше. Не стоит обижаться на то, что они решили поправить своё положение за мой счёт. Я же прилетела вся такая, с дейгассом, вот они и напридумывали себе всякого. Просто хваткие, как некоторые из провинциалов.
Ещё из этой встречи я вынесла, что близко не смогу с ними общаться. Надо будет узнать, когда дни рождения у младших детей, и буду высылать им подарки. Делать подарки Анжеле я не планировала. Такая предприимчивая девушка и без меня найдёт того, кто будет ей их дарить.
Прижавшись лбом к окну, я невидящим взглядом смотрела на проносящийся под нами город. Так тяжело и мерзко мне ещё никогда не было.
— У тебя ещё бабушка есть, — нарушил молчание высокородный.
— Нет. Я не готова встречаться с остальными родственниками, — отрывисто ответила ему.
Представив, что бабушка окажется не доброй бабушкой, которую я представляла в детстве, а кем- то наподобие моей тёти, я поняла, что хватит. Не хочу проверять, что она за человек. Да и какой может быть женщина, что выгнала свою дочь, когда ей было плохо, и потом так и не поинтересовалась, как она живёт? Это безразличие меня убивало.
Я жалела и сочувствовала своей матери. Может я её оправдывала и идеализировала, но она тоже осталась в своё время одна, без поддержки родных. Только о моём существовании они не знали, а её осознанно вычеркнули из своей жизни, отказавшись.
Наверное, ей даже было тяжелее, чем мне. Ведь намного легче не иметь семьи, чем иметь и потерять, когда твои самые близкие люди отворачиваются от тебя.
В этот момент меня пронзило такое острое чувство одиночества, что закололо сердце. Я осознала, что в этом мире одна и моё желание найти родственников — это иллюзорная надежда обрести близких людей. Пора признать, что никому из них я не нужна и безразлична. Всем плевать, есть я на свете, или умерла. Никто из них даже не расстроится, случись со мной что.
Я настолько глубоко задумалась, что забыла о том, что не одна. Для меня стало полнейшей неожиданностью, когда мой спутник неожиданно что-то рыкнул и рывком придвинул меня вплотную к себе, пересадив. Обхватив мою голову ладонью, он уткнул моё лицо в свою грудь.
Очки больно вдавили в переносицу и вместо того, чтобы возмутиться и потребовать, чтобы он меня отпустил, я выдавила из себя:
— Очки-и-и!
Он ослабил захват. Другой рукой сорвал с меня очки, и вернул в исходное положение. Я забарахталась под его хваткой, стараясь отстраниться, но он держал хоть и не больно, но крепко. Больше никаких действий мужчина не предпринимал, и постепенно я затихла. Сидела, вдыхая запах его тела. Немного экзотичный, не такой, как у людей. Тревожащий. Но странное дело, я успокаивалась. Аура его тела как будто укутала меня, как тёплое одеяло. Боль в душе постепенно затихала и стыдно сказать — я пригрелась под его рукой. Он ослабил захват, и его пальцы уже не держали мою голову, вжимая в себя, а просто лежали, почти не ощутимыми круговыми движениями зарываясь мне в волосы.
В какой-то момент я расслабилась, а он запрокинул мне голову свободной рукой и поцеловал. Всё это у него вышло без напряга, естественно, как будто мы по сто раз на дню с ним целуемся. Вот я сижу прикрыв глаза, а в следующий момент он приподнимает моё лицо за подбородок и его губы накрывают мои.
И ведь начни он меня целовать, как тогда в раздевалке, ломая и подчиняя под себя, я бы начала сопротивляться и обязательно вырвалась, но этот поцелуй отличался от тех, как небо и земля. Лёгкий, без малейшего давления. Его губы просто дарили тепло, нежной лаской. И вот эта нежность, да особенно от него была совершенно неожиданной и подкупала. Именно она заставила меня приоткрыть губы и ответить на поцелуй.
Впитывала его нежность, как сухая губка воду. Тянулась к нему, как подсолнух к солнцу, обняв одной рукой за шею. Одним этим поцелуем он рушил все бастионы, что я построила против него. Пусть не навсегда, а лишь на этот момент, но я сложила оружие, забыв о нашем противостоянии.
Меня сломило его сочувствие и попытка утешить. Получить сочувствие и от кого? От нелюдя! От абсолютно жёсткого, властного, даже деспотичного дейгасса. Не знаю, в какой момент у меня полились слёзы из глаз. Просто почувствовала, как он стирает мне их, ловит их губами, покрывая поцелуями ресницы.
— Что ты… что ты… — немного растерялся он.
Я и предположить не могла, что его что-то может выбить из колеи и сделать растерянным. И вот эта растерянность очеловечила его что ли, сделала ближе, и я расплакалась, выплёскивая скопившееся разочарование. Некую детскую обиду той маленькой девочки, которая росла в детдоме, и в глубине души мечтала обрести родных людей. Весь неприятный осадок от недавней встречи, что вселяла надежду, а принесла лишь горькое разочарование.
Он опять прижал меня к своей груди, и дал выплакаться, гладя по голове. Нехитрая ласка вернула меня в детство, когда таким образом меня утешала Тома. Создала ощущение, что рядом близкий человек, которому я не безразлична. И когда он вновь меня поцеловал, я не протестовала. В данный момент я нуждалась в тепле, а он щедро мне его дарил.
Как-то незаметно поцелуи становились более глубокими, а танец языков откровеннее в своём желании. Из искры нежности они раздували пламя. Я не хотела думать, куда всё это заведёт. Просто жила моментом, впитывая мельчайшие изменения оттенков поцелуев. Чувствовала, как нарастает градус желания. Поцелуи становились более требовательными, жадными, но они меня не пугали, а находили отклик в душе, задевая тайные струны.
Я плавилась от того жара, что возник между нами и наслаждалась его голодом. Он не мог мной насытиться, а я получала удовлетворение от его нужды во мне. Если раньше он меня еле касался, то теперь его руки начали путешествовать по моему телу. Я прильнула к нему, а он потянул меня на себя, и я оседлала его, оказавшись сверху.
