Чужое право первой ночи (СИ) - Маева Ева

Впрочем, я и сама вовсе не собиралась отказываться от предложенного им задания. Каждое из настойчивых поглаживаний мужчины неумолимо распаляло во мне желания куда более сильные, нежели простой поцелуй, который был мне сейчас загадан. И близость полуобнажённого крепкого тела моего соперника вовсе не способствовала возвращению ко мне самоконтроля, постепенно исчезавшего из моего сознания с каждой ослепительно яркой вспышкой на моих бёдрах, захваченных пленом демонического нахальства.

– Мне стоит опасаться, что ты передашь контроль графу в самый неподходящий момент?

Я взялась обеими руками за плечи Раама, слегка царапая его кожу своими ноготками, и нескромно приблизилась к его самодовольному лицу. Мои волосы, переброшенные на правую сторону, касались его щеки, а дыхание, вырывавшееся наружу вместе с каждым требовавшим обсуждения словом, опаляло привычно надменный изгиб его тонких губ.

Мне показалось, что я почти сумела почувствовать, как насмешливо дёрнулся уголок его рта, замершего в миллиметрах от моего лица.

– С чего бы мне это делать, киса? – полюбопытствовал демон, дразня меня близостью своих губ к моим, – Ты не подумала о том, что выполнить задание Темнейшего для меня намного важнее, чем развлечься с тобой?

Теперь настала моя очередь ухмыляться ему в ответ.

– Между прочим, одно другому не мешает, – поделилась я собственным опытом, а затем, наконец, прильнула вплотную к мужчине в пылком, дурманившим сознание поцелуе.

Наши губы столкнулись так яростно, словно это было сражение, а не ласка. Дыхание замерло, поражённое неистовством непредсказуемого единения наших тел, а затем рвануло куда-то вверх, высвобождая по-настоящему хищнический голод, сокрытый где-то глубоко внутри. Наши языки, не сговариваясь, нашли друг друга и заплясали в безумном, непристойном танце. Каждый из нас с Раамом будто бы пытался подчинить себе своего оппонента, и с каждым витком этого запутанного вальса наших потребностей в превосходстве друг над другом у меня в висках всё громче принимался стучать лихорадочный пульс, предательски заглушавший мою способность противостоять натиску демона.

Это было совсем не похоже на наши ласки с Дейраном. Граф оберегал меня от своей страсти, лелеял и нежил каждым своим чутким прикосновением. Наши поцелуи всегда были трогательными, заботливыми, почти невинными. Каждым своим взглядом Дей будто бы обещал мне сказочное “долго и счастливо”... С Раамом это было совершенно невозможно.

Его пальцы крепко, почти болезненно сжали мои ягодицы и будто бы заставили меня подтянуться меня ещё ближе, беззастенчиво располагая моё лоно над скрытым одеждой пахом мужчины, отчего мне в позвоночник немедленно выстрелило каким-то извращённым удовольствием. В ответ на эту неконтролируемую вспышку мои ногти непроизвольно впились в плечи демона до заметного покраснения, но почти сразу разжались, позволяя моим ладоням невесомо дотрагиваться его пострадавшей кожи как будто в инстинктивной попытке загладить вину, которую я за собой в действительности не чувствовала. Раам угрожающе рыкнул, а затем бесцеремонно засунул свою руку мне под блузку, грубовато поглаживая мою спину, заметно выгибавшуюся от сотен тысяч мельчайших жгучих покалываний, которые сопровождали каждое властное прикосновение демона к моей оголённой коже. Другая ладонь мужчины продолжала по-прежнему крепко удерживать меня за задницу, сковывая возможные проявления моего неуместного сейчас свободолюбия.

Небольшое, почти неуловимое движение со стороны Раама – и вот я вновь незаметно для себя оказалась под ним, словно в нашу первую встречу. На сей раз демону пришлось ненадолго разорвать наш поцелуй, чтобы удобнее устроиться на нешироком диване, однако даже Идсигу было бы понятно, что это вовсе не означало, что моё задание было завершено. Скорее, это было небольшой передышкой.

Я лежала под мужчиной без малейшего движения, не пытаясь от него улизнуть. Демону даже не нужно было удерживать меня на месте собственной силой: его деспотический взгляд справлялся с этой задачей куда эффективнее его занятых непристойными ласками рук. А вскоре его плотоядные, жадные губы вновь принялись клеймить меня властным поцелуем, доводя почти до восторженного исступления.

Я понимала, что ничего не могла противопоставить его беспощадности, рядом с которой все мои попытки показаться сильной совершенно ничего не значили. Понимала, что с каждой секундой нашего неожиданно жаркого поцелуя я определённо сдавала свои позиции в этом раунде, от которых и так почти уже ничего не осталось, когда я по воле Раама в один миг оказалась придавленной к мягким диванным подушкам.

Моё тело совсем уже перестало сопротивляться и соперничать, беззаветно отдаваясь импульсивной несдержанности моего партнёра. Его язык так откровенно исследовал мой рот, словно я была собственностью этого демона, а ладони лишь чудом избегали самых чувствительных моих точек, то ли дразня меня, то ли жестоко мучая. Мои пальцы привычно шарили по его полуобнажённому телу, перебегая ловкими движениями с его груди на спину и обратно, но мужчина почти никак не реагировал на эти прикосновения, которые непременно свели бы любого другого с ума. Куда сильнее Раама занимали мои теперь уже совсем беззастенчивые, несдержанные изгибы и вздохи, бурление крови в моих венах и едва не срывавшиеся с моих губ стоны, один звук которых оказался бы немедленным признанием моего поражения в этой дуэли.

И в тот самый миг, когда я почти лишилась остатков своего истерзанного самоконтроля и готова была забросить ногу на задницу демона, притягивая его к себе в непреодолимом желании ощутить его темпераментное возбуждение, Раам цинично разорвал наш поцелуй, выпрямил свои локти и таким образом резко отстранился от меня, второй раз за день оставляя меня в отверженном, взвинченном положении.

Внутри меня вновь бушевало очевидное противоречие эмоций. Злость, обида, капризность и при всём этом утробное, безрассудное желание всего моего естества беспрекословно подчиниться очевидному господству Раама.

Внутри же демона, судя по всему, в отличие от меня бушевало привычное патологическое веселье. По крайней мере, об этом говорил его язвительный, пронизывавший меня насквозь взгляд.

– Всё ещё будешь убеждать меня в том, что дело только в теле графа, киса? – хищно пророкотал мужчина, каждым словом всё сильнее впечатывая меня в диванные подушки, словно у меня не оставалось иного выбора, кроме как беспрекословно подчиниться щедрой демонстрации его превосходства. Принять правила унизительной и даже презрительной игры в порабощение, которую он всерьёз пытался со мной вести.

Пламя, отчаянно бушевавшее в моей груди в последние минуты, разгорелось с новой, почти неодолимой силой. Вот только всполохи его теперь были вовсе не страстными и отчаянными. Скорее, яростными и безжалостными.

– Однажды ты подавишься своим самомнением, демон, – злобно прошипела я, резко поднимаясь на локтях в попытке отвоевать собственные позиции.

Наши лица оказались расположены вплотную друг к другу, словно мы вновь должны были соединиться в жадном, упоительно вульгарном поцелуе. Но только от былого пьяного вожделения не осталось ни капельки, и воздух между нами почти искрился от бешеного напряжения, с которыми столкнулись наши непримиримые, противоборствующие взгляды.

– И просто чтобы ты знал, – будто бы выплюнула я, желая задеть Раама как можно сильнее, – Дейрана я действительно хочу.

Выражение лица демона в ответ на эту очевидную для него истину осталось непоколебимым. Лишь лёгкая усмешка тронула уголок его губы, когда он ответил мне:

– Я приму это к сведению.

Мужчина медленно выпрямился и отстранился, позволяя мне освободиться от его захвата. Я так же неспешно поднялась, отзеркаливая его неоспоримую уверенность в себе, расправила одежду и с идеально прямой спиной пересекла комнату, привычно располагаясь на своём диване. Как можно дальше от Раама и его выходок.

Ход нашей игры перешёл теперь ко мне, но я не спешила с решением. Вместо того чтобы выдать необдуманное издевательство, я пронизывала своего соперника оценивающим взглядом и пыталась отыскать в затуманенном вином сознании хоть какие-то полезные идеи, кроме как загадать мужчине подняться в графскую спальню и выпрыгнуть из неё в окно, если бы он всё ещё мог выполнять действия.