Эммануэль Арсан - Лаура
— Ваш директор, преподобный Эрлинг Олсен, напомнил вам, и я благодарен ему за это, что до сих пор я — единственный ученый-этнограф, проживший некоторое время среди мара. К сожалению, после пребывания у них около десяти месяцев я серьезно заболел и вынужден был покинуть их остров за несколько недель перед летним солнцестоянием. Из-за этого я не смог присутствовать — и никто другой, кроме самих мара, никогда не был свидетелем — на этом празднике, когда лучшие мужчины и женщины этого племени обретают новую счастливую жизнь.
Все огни в зале погасли. Вместо них засветился новый розоватый свет, льющийся откуда-то. Вертикальная часть полусферы засветилась, превратившись в экран. Настало время демонстрации.
Но перед этим мы услышали, как Олсен извинился перед началом демонстрации:
— Слайды, которые покажет вам моя дочь, не высокого качества, они не всегда сняты в фокусе. Наш друг Арава, снимавший их, — добрый христианин, не очень силен в искусстве фотографии, так как только недавно научился снимать фотоаппаратом.
Он простер благословляющую руку к полинезийцу, сидевшему на возвышении:
— Однако никто, кроме мара, — а он из этого племени и остался им после крещения — не смог бы сделать эти драгоценные и уникальные снимки. Даже наш выдающийся профессор Галтьер Морган…
Сидящая рядом со мной Натали неожиданно резко среагировала:
— Не слишком ли грубо обходится этот святоша с моим мужем?
— Напрасно ты так думаешь, он слишком хорошо воспитан, — попыталась Мирта урезонить подругу.
Начался показ слайдов. Я уже говорил, что Лаура была ответственна за аппаратуру. Несколько минут назад она зарядила слайды в проектор, из которого заструился луч света. Я спокойно ожидал, что произойдет какой-нибудь казус с изображением, как уже случилось со звуком.
Три шутника, сидевших под столом Лауры, как я узнал позже, придумали более цивилизованный способ развлечения. Галтьер не пропустил ничего из того, что случилось во время демонстрации слайдов. С его кресла все было отлично видно, и позже он рассказал мне обо всем, что происходило в этой теплой компании.
Забыв о своих прежних шутках, Оливьер, Еуген и Ингрид занялись испытанием их взаимной физической совместимости. Руки юношей мастерски обрабатывали груди Ингрид и ее ягодицы, а она демонстрировала перед ними свои женские прелести и одновременно целовала в уста попеременно то одного, то другого.
Галтьер вскоре понял, что дальше этих невинных занятий трое не смогут пойти, так как условия не позволяли им заняться любовью.
Бесцельность и однообразие ощущений вскоре наскучили Ингрид. Она резко прервала поползновения своих компаньонов и обратила внимание на другую цель. Протянув обе руки к стройным ногам Лауры, она принялась исследовать их снизу вверх. Та от неожиданности слегка подпрыгнула, но молчаливо, без слов, приняла эти ласки.
Экран заполнили картинки из жизни племени мара — неинтересные и банальные, к тому же еще и плохо снятые. Добрая половина слайдов была размыта, расплывалась перед глазами, так, как снята, была не в фокусе. То там, то здесь мелькали рыбацкие сети, хибарки, убого одетые люди — мужчины и женщины, такие же чумазые и убогие ребятишки; среди банановых листьев мелькали свиньи, цыплята, рыбы, — обычные картины из жизни экзотических племен. Я понял только одно из этих плохо снятых картин на экране, что мара не питаются человечиной, не пожирают друг друга, а употребляют в пищу цыплят, свинину и рыбу. Они не пожирают один одного, сделал я вывод, и в этом, по крайней мере, сильно отличаются от нас, цивилизованных людей.
Время от времени на экране появлялся крупный план человеческого лица, довольно симпатичного, морщинистого и веселого. Он принадлежал любому из жителей этого региона. Арава явно не снимал участников конкурса красоты среди мара, так как не сфотографировал ни одного сколько-нибудь красивого человека — мужчину или женщину.
Дьявольский тамтам, который сопровождал показ с самого начала, теперь уже звучал в бешеном темпе.
Ингрид, которая не обращала никакого внимания на экран, так как он находился вне ее видимости, продолжала возиться со складками юбки Лауры. Она вскоре обнаружила, что юбка открывается прямо до талии. Она добралась до тела Лауры и начала его нежно ласкать. Ободренная благосклонным приемом своей жертвы, Ингрид пробиралась дрожащими пальцами все выше и выше до укромного места на теле Лауры. Там она с удовольствием обнаружила, что Лаура не пользуется этими безобразными продуктами текстильной индустрии, которые обезображивают ягодицы женщин. Не нашла она на теле Лауры ни нижнего белья, ни трусиков, ни других атрибутов современной цивилизации.
Галтьер, который все более терял интерес к дилетантским снимкам Аравы, все внимательней следил за руками Ингрид, исследующими прекрасное тело Лауры, и он все более увлекался этим притягательным зрелищем, как он позже признался мне.
К сожалению, он не мог со своего наблюдательного пункта видеть все детали этой любовной игры и следить за всеми передвижениями рук Ингрид, а та в это время перешла к более активным действиям: вместо дружеского поглаживания ног Лауры она стала страстно покрывать их поцелуями.
Она схватила Лауру за ягодицы и исступленно гладила их, все ближе подбираясь к заветной цели. Наконец ее палец осторожно достиг желанного. Затем, не удержавшись, она поддалась страсти и вела палец в сфинктер, погружая его все глубже во влагалище. Начав им двигать, скользя во влагалище взад и вперед, массируя его, она начала мастурбировать Лауру…
Одновременно она погрузила свое лицо в темный треугольник промежности Лауры и начала целовать в нежный лобок. Ее волосы смешались с волосами промежности, она любовно обняла бедра и припала губами к запретному цветку Лауры, приникнув языком к клитору. Ингрид сладострастно вдыхала его запах, заглатывая его влагу. Язычком она ласкала невидимый клитор, гладила его, засасывала, жадно погружаясь лицом между ног Лауры все глубже и глубже, дрожа от страсти…
Бедра, таз и ягодицы Лауры, как рассказывал мне Галтьер, отвечали на страстные ласки Ингрид с соответствующим желанием и охотой. Увидев их качания, подергивания и изгибы, можно было подумать, что они совершают воображаемый коитус. Удивительно, тем не менее, наблюдать, что только нижняя половина ее тела находилась в движении. Верхняя же часть Лауры, которая выступала над столиком, оставалась все это время совершенно неподвижной и безучастной.
Лаура, казалось, состояла из двух независимых друг от друга частей, не связанных между собой ни нервными волокнами, ни мышцами, ни чувствами.
