Люсинда Кэррингтон - Девяносто дней Женевьевы
На следующий день за обедом Женевьева продолжала обдумывать инструкции, данные ей Синклером. В летнее время она часто сбегала от своих коллег, уединяясь в маленьком пабе, о существовании которого еще не знали работники местных офисов. Там она обычно покупала себе мясной рулет. Не то чтобы Женевьеве не нравилось болтать с коллегами, обсуждая текущие дела, просто иногда хотелось пообедать в тишине.
Женевьева сидела задумавшись, продолжая ломать голову над тем, что находится в доме номер сорок три по Хармонд-стрит (возможно, там живет обыкновенная домохозяйка, дама средних лет, которая шьет экстравагантные панталончики для любителей пошалить; из всех придуманных вариантов этот понравился Женевьеве больше всего). Вдруг ей в лицо сунули папку формата А4.
– Ты обязательно должна на это взглянуть! – произнес чей-то голос.
От неожиданности Женевьева едва не подавилась рулетом. Разозлившись, она вскинула голову. Голос был ей хорошо знаком, и поэтому она точно знала, кого сейчас увидит. Это был Рики Крофт, небритый, с растрепанными, свисавшими до плеч волосами, которые закрывали воротник его рубашки. На нем были джинсы и поношенный пиджак фирмы «Леви». «По-моему, в другой одежде я его никогда не видела», – подумала Женевьева. Те, кого он считал своими врагами, говорили, что он даже спит в джинсах и пиджаке. Впрочем, его друзья придерживались того же мнения.
– Ну давай же, смотри скорее. – Рики сел напротив и пододвинул к ней папку.
– Нет, – произнесла Женевьева.
– Ручаюсь, ты еще никогда такого не видела.
– Рики, – сказала Женевьева, положив рулет на тарелку, – в «Баррингтонс» для тебя работы нет.
– О-о, я это знаю, – ответил он. – Я для вас недостаточно хорош, да? Я не вписываюсь в общепринятые стандарты. Скажи мне, что сейчас носят графические дизайнеры, которые имеют возможность купить себе дорогие шмотки?
– Ты же знаешь, что я сужу о людях не по тому, во что они одеты, – раздраженно произнесла Женевьева. – Просто ты ненадежный человек. Для тебя такое понятие, как срок сдачи проекта, – пустой звук.
– Я художник, – сказал Рики, – а художники не работают по расписанию.
– В «Баррингтонс» нанимают исключительно профессионалов, – сказала Женевьева. – К тому же мне больше не хочется рассматривать красивые логотипы несуществующих фирм.
Однако Рики не обиделся и продолжал настаивать на своем.
– Ты только посмотри, – предложил он, постучав пальцем по папке. – Это копии. Оригиналы значительно крупнее.
Женевьева нехотя взяла папку и открыла ее. Она хорошо знала работы Рики Крофта. Один раз она уже заключила с ним контракт как с внештатным сотрудником. Он сделал несколько великолепных рисунков, но на шесть недель позже установленного срока.
В первом прозрачном пластиковом чехле лежал набросок, сделанный карандашом. Детализированный предметный эскиз был одним из жанров, в которых работал Рики. Однако Женевьеву поразило не мастерство художника, который передал мельчайшие детали с такой точностью, что рисунок был похож на фотографию, а сюжет этого рисунка.
На двух листах были изображены солдат, одетый в форму, которую носили военные в восемнадцатом веке, и девушка. Они занимались любовью. У девушки была полностью обнажена грудь, а отделанная оборками юбка была поднята до самой талии. На ногах у красавицы были черные чулки, державшиеся на подвязках, прикрепленных к завязанному на бедрах поясу. Мужчина стоял на коленях между ее широко раздвинутыми пухленькими, однако имевшими довольно красивую форму ножками и держал девушку за лодыжки. Его мундир и рубашка были расстегнуты. Несмотря на то что его возбужденный член буквально выпирал из брюк, сшитых из плотной ткани, солдат, похоже, вместо того, чтобы овладеть девушкой, собирался доставить ей оральное удовольствие.
Набухшие соски девушки и ее обнаженный половой орган Рики изобразил с особой любовью и тщательностью. На лице красотки застыло выражение легкого изумления, смешанного с любопытством. Это означало, что такая прелюдия была для нее полной неожиданностью, ее еще никогда так не ласкали. Лицо мужчины выражало ожидание и приятное предвкушение. После взгляда на его полуулыбку и кончик языка, видневшийся между зубами, становилось ясно: он точно знает, что собирается делать, и уверен в том, что это доставит его партнерше огромное удовольствие.
Этот рисунок показался Женевьеве необыкновенно эротичным, но не из-за того, что на нем было изображено, а скорее потому, что в нем был намек на то, что должно произойти. Он заставлял зрителя включить воображение. Мужчины, наверное, будут представлять, как ласкают языком возбужденную женскую плоть, как женщина, испытывая невероятное наслаждение, извивается, словно уж, добровольно принимая эту сладкую пытку. Женщины, возможно, попытаются вообразить, какие именно ощущения они испытают, когда их будет ласкать мужчина, который так мастерски владеет своим языком, что, возбудив партнершу, сможет задержать наступление кульминации до тех самых пор, пока она не начнет умолять его облегчить ее страдания. Женевьева представила лицо Синклера вместо лица солдата и, разозлившись на себя, тут же перевернула страницу.
На следующем рисунке была изображена та же пара, однако теперь голова мужчины находилась между бедер девушки. Руками он сжимал ее ягодицы, приподнимая их. Голова девушки была откинута назад, а на лице застыло блаженство. Руками она ласкала свои соски.
– Красиво, правда? – спросил Рики, глядя на Женевьеву. – Как я уже сказал, по размеру оригиналы намного больше копий.
Женевьева бросила на него презрительный взгляд (во всяком случае, ей очень хотелось, чтобы он был именно таким). Она понимала, что должна просто закрыть папку и доходчиво объяснить Рики: подобные пошлые картинки ее не интересуют. Однако Женевьева знала, что это неправда. Ей хотелось увидеть все, и она перевернула страницу.
На третьем рисунке были изображены другие персонажи. Мужчина был похож на офицера. Женевьева поняла, что на этот раз ей не нужно будет напрягать воображение, чтобы поверить в то, что это Синклер. На самом деле она почти не сомневалась в том, что Рики использовал Синклера если не как модель, то как типаж. Высокий стройный черноволосый офицер был так же чертовски красив, как и Синклер. Он был одет в военную форму, которая, вероятно, не отличалась исторической достоверностью, но была очень похожа на гусарскую: обтягивающие бриджи, высокие, до колен, сапоги и короткий, обшитый галуном и застегнутый на все пуговицы жакет с высоким воротником-стойкой. Женщина выглядела более аристократично, чем девушка на первых двух рисунках. Ее волосы были искусно уложены и подвязаны лентой, к которой было приколото широкое развевающееся перо. На женщине было платье с завышенной талией и глубоким декольте, которое подчеркивало ее полные груди, но закрывало все остальное.
