Укрощение невесты (ЛП) - "Минк"

Я слышу, как скрипит матрас, когда прохожу мимо комнаты Бэллс и Бэрроу, поэтому продолжаю идти и заглядываю на кухню. Аврора и Диего флиртуют над тестом. Дафна, должно быть, в моей комнате. При виде ее, обнаженной и распростертой на моей кровати, мой член подпрыгивает. Вряд ли, но, черт возьми, эта мысль заставляет меня ускорить шаги в сторону своей комнаты.

Проходя мимо гостиной, я останавливаюсь.

Я. Блядь. Останавливаюсь.

— Что ты делаешь? — Я бросаюсь к Дафне.

— Эй! — Она взвизгивает, затем падает, когда я подхватываю ее на руки. — Что, черт возьми, ты…

— Ты надела то, что я просил тебя не надевать. — Я стискиваю зубы, мой пульс учащается. — И ты здесь, в гостиной, вот так раздвигаешь ноги? — У меня отсутствует логика. Все это улетучилось, как только я увидел очертания ее киски в обтягивающих шортиках. Стоя на голове, она расставила ноги буквой «V». Я мог видеть все это, каждую линию ее влагалища, созревшую для моего языка.

— Ты сказал мне, что я не могу ходить в спортзал в этой одежде. Ты ничего не сказал о том, что нельзя заниматься йогой в гостиной, — прохрипела она. Бездыханная. Мокрая от пота. Ее кожа порозовела от напряжения.

— Ты знаешь, что я имел в виду, Рыжая, — говорю я сквозь стиснутые зубы, распахиваю дверь и кладу ее на кровать. — Любой мог видеть то, что я только что. Любой из присутствующих здесь мужчин мог видеть …

— Как я занимаюсь йогой? — Она невинно моргает, когда я опускаю ее на кровать.

С рычанием я беру ее за руку и разворачиваю лицом вниз.

— Ты сделала это нарочно, Дафни. Потому что ты несносная девчонка.

— Я не несносная, — протестует она, но ее слова заглушаются моим черным пуховым одеялом.

Резким рывком я стягиваю с нее шорты, выставляя напоказ ее круглую попку.

— Эй! — Она начинает переворачиваться, но я кладу руку ей на спину и опускаю ее вниз.

— Ты сама напросилась на это, маленькая негодница. Сама напросилась, устроив небольшую демонстрацию в гостиной. Не удивляйся, когда я дам тебе именно то, о чем ты просила. — Я приподнимаюсь и шлепаю ее по заднице.

Она изумленно вскрикивает.

Я снова шлепаю ее по коже, моя ладонь дрожит, когда я даю ей понять, что я чувствую по поводу того, что она выставляет свою киску напоказ другим мужчинам. Снова и снова я шлепаю ее по заднице, пока она не краснеет и не нагревается от моих прикосновений. С каждым ударом она все шире раздвигает ноги, ее стоны становятся громче, ее тело становится таким податливым под моими руками.

Мой член начинает болеть при виде нее, от ее рыжих волос, намотанных на мой кулак, от того, как она выгибается при каждом ударе. Я понятия не имел, насколько эротичным это может быть.

— Такая прелестная малышка. — Я отвешиваю ей еще несколько ударов, затем опускаюсь на колени и целую ее в попку. Провожу губами по покрасневшему месту и массирую его руками, снимая жгучую боль, когда уступаю своему желанию попробовать ее на вкус. Всю ее.

Раздвинув ее ноги пошире, я вижу ее блестящее влагалище, его розовизну, то, как оно набухло. Потому что она этого хочет. Меня. И я подставляю ей свой язык. Сначала медленно, наслаждаясь ее влажностью, пока она стонет.

— Здесь больно, малышка? — Я облизываю ее влагалище.

— Д-да.

— Тебе нужен папочка, чтобы целовать сюда? — Слова слетают с моего языка прежде, чем я успеваю о них подумать. Еще одна вещь, о которой я и понятия не имел до нее, и от которой у меня так чертовски встает.

У нее перехватывает дыхание.

— Тирнан.

Я облизываю ее долго и медленно.

— Ты такая вкусная. — Я сжимаю ее бедра. — Раздвинь для папочки.

Она раздвигает ноги еще шире, и я погружаюсь в нее, облизывая и посасывая ее нежную плоть, задевая языком ее клитор, а затем пронзая ее.

Она дрожит, ее красная попка трясется, когда я погружаюсь все глубже и глубже. Когда я погружаю два пальца в ее скользкое влагалище, она протяжно и низко стонет.

— Тебе нравится, когда тебя трахают пальцами, малышка? — Я вхожу и выхожу из нее.

— Да, — вырывается хныканье. — Да, папочка.

Черт, почему это так сексуально? Я ничего не могу с собой поделать. Мне нравится, когда она меня так называет.

Я снова провожу по ней языком, втягивая в рот ее восхитительные соки и поглаживая большим пальцем ее тугую попку.

Ее бедра подрагивают, тело сжимается еще сильнее, и когда я опускаюсь ниже и втягиваю ее клитор в рот, она кончает, ее тело сотрясается долгими волнами стонов и снимает напряжение. Ее киска сжимается под моими пальцами, пока я продолжаю лизать ее, пробуя на вкус каждую каплю ее наслаждения, пока она кончает. Я мог бы заниматься этим весь гребаный день.

— Тирнан. — Ее голос дрожит, когда она пытается отодвинуться от меня.

Я сжимаю ее бедра и, приоткрыв рот, целую каждую ягодицу и слегка покусываю.

Она вздрагивает, а я встаю, мой член так тверд, что может сломаться.

— Пусть это послужит тебе уроком, как держать эту прелестную киску при себе. — Мой голос дрожит от желания засунуть свой член поглубже в ее розовую щель, но я заставляю себя отстраниться. Я уже зашел слишком далеко, сделал слишком многое.

Но когда я смотрю на нее, измученную и тяжело дышащую, лежащую на моей кровати, я не могу не восхищаться работой своих рук над ее прекрасным телом. Красная задница, влажная киска и полное изнеможение моей идеальной маленькой малышки.

Глава 7

Дафна

— Ты в порядке? — Бэллс прижимается ко мне плечом. Ее гигантская рысь Леонард лежит у ее ног и дремлет. Когда я говорю «гигантский», я не имею в виду, что он милый и пушистый. Он действительно гигантский. Наверное, я бы тоже отрубилась, если бы съела столько стейков, сколько съел он.

После того, как мы поужинали, остальные разошлись по своим спальням. Клянусь, здесь сейчас как будто сезон медового месяца. Просто восхитительно, как все мужчины вьются вокруг своих женщин. Дело не только в том, что они проявляют заботу, но и в том, что кажется, будто они не могут перестать прикасаться к ним. Можно поклясться, что у девушек есть все утерянные секреты в мире, а мужчины ждут, что же еще может сорваться с их уст.

— Да, я в порядке. — Это ложь. Я далека от того, чтобы быть в порядке. Честно говоря, я не уверена, что я сейчас в порядке. Тирнан даже не смотрел в мою сторону во время ужина. Чего я не понимаю, потому что именно он заставил меня встать и пойти ужинать в первую очередь.

Он продолжал настаивать на том, что я целый день ничего не ела. Я, конечно, сказала ему, что он неправ, потому что я взяла яблоко, когда ходила за водой, чтобы заняться йогой. Но он все равно настоял, чтобы мы пошли и поели вместе со всеми. Я понятия не имею, как я сорвалась после нашего маленького эпизода в его спальне. Я называю это так, потому что не знаю, как еще это назвать.

Несмотря на то, что я была в шоке, я надела одежду, которую он бросил мне на кровать. Очевидно, я двигалась не с той скоростью, которая его устраивала, потому что он схватил мой свитер и одел его на меня, прежде чем вывести из комнаты.

Мы шли, держась за руки, пока не дошли до столовой. Когда мы вошли, он отпустил мою руку. Я все еще удивляюсь этому. Неужели он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что я ему нравлюсь? Или, может быть, он боится, что я расскажу им, что ему нравится шлепать девочек и заставлять их называть его папочкой? Я бы никогда никому не сказала. Я до сих пор понятия не имею, откуда это вообще взялось. Но я знаю, что все мое тело откликнулось на его слова, и мне понравилась та власть, которую он каким-то образом имеет надо мной.

Все посмотрели в нашу сторону, когда мы вошли в комнату. Тирнан, не говоря ни слова, просто подвел меня к моему стулу, а затем отодвинул его для меня и взглядом предложил сесть. Мне хотелось проявить незрелость и показать ему язык, но я сдержалась. Беседа за столом текла своим чередом. Тирнан позаботился о том, чтобы наполнить мою тарелку едой, а затем начал вести себя так, будто меня здесь нет.