Th. Wagner - Общага
Он сопротивлялся. Сильно, грубо, вкладывая в каждую попытку вырваться, всего себя. А потом резко перестал. Опуская голову мне на плечо.
— Дурак ты, Сашка, — тихо проговорил Серега. — Дурак, дурак, — эхом прошептал, практически касаясь губами моей кожи.
Только теперь до меня дошло, почему он схватил то полотенце, и почему с таким рвением, пытался удрать из комнаты.
— Наверно, — опустил голову, к его пахнущим мятой, влажным волосам. Губы ласково коснулись их в бесконечно нежном поцелуе.
Его руки потянулись ко мне, обвивая мою шею. Я чувствовал, как спало, не поддерживаемое ничем полотенце. Я обнимал его в ответ, прижимая к себе за тонкую, гибкую талию.
Он поднял голову мне навстречу. Потянулся ко мне своими губами, а я перехватил их поцелуем. Мы, как два придурка, стояли там, у приоткрытых дверей, и целовались так, что голова шла кругом, делая лишь легкие перерывы, чтобы вдохнуть воздух.
А потом… потом дали свет. Мир вернулся на круги своя. И эта скупая комната в общаге, и разбегающиеся по ней прусаки, и то, что мы оба парни… которые все еще не размыкая объятий стояли друг напротив друга, интуитивно облизывая, припухшие от поцелуев, губы.
Сергей первым отвел взгляд. Он покраснел до самых корней волос и задрожал. А я смотрел на него совершенно другим взглядом, взглядом влюбленного по уши подростка.
Цена желаемого (от имени Сергея)
День выдался не из лучших. Мало того, что на лабораторных преподы решили оторваться практически за весь семестр, так еще и пришлось переделать кучу мелких поручений, по делам общаги. С самого утра не покидало какое-то тревожное чувство. К вечеру тревога усилилась, превращая меня в реального паникера.
Ближе к одиннадцати ночи, наконец-то, вырвался в душ. Переступив порог парилки, почувствовал, что сердце екнуло, словно я в душегубку вхожу. Сделав глубокий вдох, зашел, разделся и стал в любимый, самый дальний от входа, отсек. Через пару минут кто-то еще вошел вслед за мной. Потянуло прохладой из коридора. Я обернулся.
У противоположного отсека включал воду Сашка. Сердце замерло. Я давно наблюдал за ним, любуясь его сильным телом. Рядом с ним меня обуревает желание прижаться к его груди, слиться с ним в объятиях. На мое счастье, Саша не крутит с девчонками, иначе бы я точно с ума сошел от ревности.
Тело начало дрожать, обострилась до предела чувствительность, голова закружилась, а все мое естество наполнилось томящим теплом. Ноги предательски начали подкашиваться. Сердце колотилось в груди, как у кролика. «Бежать! Надо бежать!» — вопил мозг. «Некуда бежать!» — отвечало, ушедшее в пятки, сердце.
И в то время, когда я уже готов был упасть в обморок, случилось неожиданное. Электричество в общаге тухло с завидным постоянством. На это была масса причин. Одна из них — старая проводка, не выдерживающая объем электроприборов, натыканных в каждой комнате. Были и другие, более диверсионные причины: например, любители цветных металлов. Что случилось на этот раз, меня как-то не волновало.
«Бежать! Как можно быстрее, бежать! Рвать когти отсюда!»
Рука, вентиль крана, шаг назад, поворот и бежать!
Только не судьба. В абсолютной темноте я натолкнулся на Сашку. Похоже, он даже не знал, кто с ним в одном помещении был, потому что его голос был спокойным. Он говорил, как бы между прочим, а когда услышал мой ответ, тон резко изменился.
Слово за слово — и мы уже летели на пол. Минуты счастья, о которых я так мечтал, наступили весьма неожиданно. Все, что происходило позже, было словно в тумане. Помню, как искали что-то в комнате Саши, как обмазывал его йодом, наслаждаясь вовсю мимолетными, бережными касаниями и ласками.
И вот, я уже стою перед ним, голый, испуганный и растерянный, в тот момент, когда включился свет. Губы сладостно ноют от долгих поцелуев, а низ живота предательски реагирует тупой болью. Признаться, в этот момент, я отдал бы полжизни, чтобы исчезнуть с этого яркого света. Провалиться сквозь землю, только бы он не видел, какой у меня стояк.
— Я… пойду… — тихонько, крадучись, нашариваю дверь за спиной.
— Нет, — его голос моментально стал резким, отрывистым и с хрипотцой. — Ты никуда сейчас не пойдешь. Куда тебе идти в таком виде?
Он тоже был в полной боевой готовности. Стоял, как обнаженный герой из древнегреческих легенд. Черт! Так бы сейчас на него и накинулся! Сам бы завалил, честное слово!
Не вышло. Саня меня опередил. Одним рывком, подхватывая меня на руки, как пушинку, отнес на свою кровать.
Предусмотрительные, и экономически подкованные, проектировщики общежития наверняка предвидели такие повороты событий, устанавливая в комнатах кровати, на которых и одному с трудом можно уместиться. В итоге, я оказался вжатым в кровать, под массивным телом детины, раза в полтора меня крупнее.
И снова поцелуи, на этот раз долгие, откровенные, как будто мы не знакомы были до этого три года, будто сейчас время остановилось. Саша проявлял настойчивость, сдавливая меня в своих крепких ручищах, поглаживая и сжимая мою кожу. Его член колом упирался мне в пах, пульсируя, подрагивая, касаясь моего члена.
От переполняющих меня чувств хотелось стонать и кричать. Мне хотелось большего! Значительно большего. Перед глазами предстало лицо отца, в тот момент, на полигоне. Со всей ответственностью, я понимал, что готов.
Мои ноги в определенный момент обхватили его бедра, раскрываясь перед его каменным стояком. И он меня понял…
Это потом я осознал, что принимать вот так, с ходу, в себя такой диаметр было полнейшим безрассудством, но в тот момент было все без разницы. Я, словно шлюха, отдавался, раскрываясь от желания и морщась от боли. В ту минуту, когда он практически полностью вогнал в меня член, острое, ни с чем не сравнимое блаженство накрыло меня. Потом еще и еще. Это чувство перекрыло и боль, и страх, все еще ютившийся в моем сердце.
А потом наступила маленькая и яркая смерть. По-другому, я не могу это описать. Всего-то мгновение, но я ощутил такое!
Реальность возвращалась ко мне болью во всем теле и диким желанием дышать. Последнее удавалось с трудом. Сашка меня окончательно пригвоздил к кровати.
— Ты как? — усталым, запыхавшимся голосом прошептал, возлежавший на мне, объект моей страсти.
— Если сейчас не слезешь с меня, сдохну, — тихо, с запинками простонал ему в ответ.
— Ой… — Сашка соскочил с кровати со скоростью солдата-подрывника, у которого не получилось разминировать взрывчатку. — Извини. Ты как?
Болело все. Попа вообще, похоже, замахалась посылать болевые сигналы о помощи и тупо онемела.
— Хреново, — простонал я в ответ с самым несчастным видом. Но глядя на то, как эти слова отразились горем на лице, вечно беззаботного Саши, я сделал над собой прямо-таки титаническое усилие и улыбнулся. — Обними меня.
Сашку уговаривать не надо было. Он аккуратно присел на край кровати, и помогая мне приподняться, сгреб в свои объятия. Резкая боль в попе судорогой прошлась по телу, заставляя сжимать в руках все, что в них до этого попало. В итоге, я впился когтями в плечи Саши и глухо выдохнул. Он только ласково меня погладил, шепча какие-то беспорядочные. успокаивающие слова.
— Поможешь? — я попытался встать. — Мне в туалет надо. — С третей попытки у меня почти получилось.
— Тихо ты, я отнесу тебя… — он встал, намереваясь воплотить в жизнь обещание.
— Совсем с дуба рухнул? Или ориентировку на местности потерял? Хочешь, чтобы вся общага в курсе была?
Я был просто в шоке от его поведения. Тоже мне, рыцарь хренов! Ему-то хорошо, а у меня вся жопа пополам и… даже думать страшно. С его помощью я все же слез с кровати. Надо было в сортир и в ванную. Причем срочно. Сашка быстро подсуетился, найдя мне какой-то халат неизвестного происхождения и аккуратно накидывая его на меня.
С каждым шагом меня начинало злить и бесить все. Моя раздражительность дошла до уровня нервного шипения.
— Не ходи за мной, как за сахарным, не растаю.
Любовь куда-то моментально испарилась, желание видеть Сашу сменилось кардинально противоположным. Я высунул нос из комнаты, оценивая обстановку. Пусто. Придерживаясь за стену, со скоростью больной черепахи, направился к сортиру. По ноге что-то потекло.
Не буду рассказывать, что и как было дальше. Упомяну лишь, что из душа возвращался сам и намного быстрее, чем полз в сортир. Успев позаботиться даже о своих, наспех забытых в темноте, вещах. Вернулся я все равно к Саше в комнату, рассудив, что все еще не готов, физически и морально, предстать перед Лешкой и его лахудрой.
Да уж. Любовь убивает серая реальность. Факт.
К моменту моего возвращения Сашка извелся конкретно. Он. с видом побитой собаки, сидел за столом и героически изображал из себя праведного студента перед сессией. В глубине души, я даже благодарен был ему за то, что не стал возобновлять ухаживания.
