Греховный рыцарь (ЛП) - Лоррейн Трейси

Он берет мой подбородок в руку, его хватка твердая, но не болезненная.

— Ты хоть представляешь, как сильно я хочу тебя прямо сейчас?

Я нервно сглатываю, но киваю. Потому что да. Да, я представляю.

Он покачивает бедрами, позволяя мне почувствовать, насколько он все еще тверд.

Все остальные либо уже кончили, либо кончают, а он пытается быть джентльменом.

Борясь с желанием вырваться из его захвата, я опускаю ноги на землю и тянусь к нему, хватаясь за его длину через ткань брюк.

— Иви, — простонал он, и я не могу не улыбнуться, когда он еще больше утолщается под моим прикосновением.

В спешке я расстегиваю его ширинку и просовываю руку внутрь, желая большего. Хочу, чтобы ему было так же хорошо, как мне в машине.

— Черт. Не здесь…

Но уже слишком поздно: лифт дзинькает о нашем прибытии, и двери открываются.

Я задыхаюсь, обнаружив фигуру, стоящую в ожидании.

Его темные глаза встречаются с глазами Алекса, затем с моими, а потом опускаются на то место, где я все еще держу его.

— Черт, — шиплю я, отдергивая руку, так как щеки пылают жаром.

— Все в порядке, Лисичка. Ант не против вечеринки, — поддразнивает Алекс, заставляя рот бедняги открываться и закрываться, как у золотой рыбки. — Извини нас, мы тут кое-чем заняты, — добавляет Алекс, берет меня за руку и тащит из лифта, оставляя стоящего в коридоре.

— Я просто болтался с твоим братом и Калли, — говорит он, как только приходит в себя, как будто его присутствие нуждается в объяснении. То есть, может, и нуждается, но откуда, черт возьми, мне знать?

— Круто, — отвечает Алекс.

— Спокойной ночи. — Но к тому времени, как его слова дошли до нас, Алекс уже втаскивает меня в свою входную дверь и прижимает к ней спиной.

— Снимай платье. На колени. Сейчас же.

Шок от серьезности его тона на долю секунды лишает меня сил, прежде чем я начинаю действовать.

Я спускаю бретельки с плеч и позволяю платью упасть вокруг моих лодыжек.

Он опускает глаза, наслаждаясь тем, что я почти обнажена перед ним.

Его кулаки сжимаются, грудь вздымается, а член упирается в ткань брюк.

— Я сказал, встань на колени, — требует он.

Его тон темный, а глаза — смертельно сверкающие серые шары, которыми он смотрит на меня.

Это тот мужчина, которого я впервые встретила.

Тот, кто заставил меня подчиниться его воле, делать то, чего я никогда раньше не делала, и разрушать барьеры, о существовании которых я даже не подозревала.

Мое тело движется по инстинкту, и колени опускаются на деревянный пол, прежде чем я заканчиваю начатую работу с его брюками и стягиваю их и боксеры с его бедер.

Его член тут же вырывается на свободу.

Не теряя ни секунды, мои пальцы обхватывают его толщину, а язык пробирается наружу, чтобы лизнуть кончик.

— Блядь, — хмыкает он, накручивая рукой мои волосы. Но это уже не так туго, как я помню по той ночи.

Он сдерживается. Может, из-за прошлой ночи, а может, потому что он знает меня сейчас, понятия не имею, но я полностью намерена вернуться к той ночи.

Я хочу, чтобы он потерял контроль.

Я дразню его, посасывая и облизывая только головку. Моя рука работает с остальным, но медленно, совсем не так, как он хочет.

— Лисичка, — предупреждает он, и его член дергается в моей хватке, требуя большего.

Скользя взглядом по его рубашке, я нахожу его глаза.

С полным ртом его члена, хотя и не так много, как ему хотелось бы, я беззвучно бросаю вызов: «Заставь меня».

Его пальцы напрягаются, наконец-то начиная сжиматься, когда он отталкивается бедрами от стены.

— Ты пожалеешь об этом, — простонал он, прежде чем его бедра подались вперед, заставляя его член глубже проникнуть в мой рот.

Вдохнув через нос, я заставляю себя расслабиться.

Он ударяется о заднюю стенку моего горла, отчего мне хочется выпустить кляп, но мне удается остановить это.

Всего через несколько секунд слезы застилают мне глаза, грозя вот-вот пролиться, но мне все равно.

Наблюдать за тем, как он распадается на части на моих глазах, — это самое потрясающее зрелище, которое я когда-либо испытывала.

Глубокие стоны наслаждения срываются с его губ, когда он использует меня, чтобы взять то, что ему нужно. Я отдаю все, что могу, пока остаюсь неподвижной.

— Лисичка, черт. Твой рот. Никогда. Не чувствовал. Ничего подобного, — выдавливает он из себя между толчками.

Наконец мои слезы проливаются, стекая по лицу и выплескиваясь на голые бедра.

Протянув руку, он вытирает большим пальцем маленькую ниточку влаги и подносит ее ко рту, пробуя меня на вкус.

Его карающие толчки не останавливаются, и я тоже.

Он снова стонет, его пальцы сжимаются так же, как я помню, и боль пронзает мою шею.

— Блядь. Да. Да, — напевает он, пока его член еще больше утолщается от приближающейся разрядки. — Лисичка. Черт. Иви. — И когда мое имя срывается с его губ, он разбивается, выплескивая горячие потоки спермы мне в горло.

Я проглатываю сперму, когда он вынимает свой член из моего рта. Он смотрит на меня сверху вниз, в его глазах полное благоговение и обожание.

От этого взгляда мое сердце замирает в самом лучшем смысле этого слова. Но и в опасном смысле.

Я все еще теряюсь в собственных мыслях и страхах, когда меня поднимают с пола. Мои руки лежат на его плечах, а ноги обхватывают его талию, прежде чем он отталкивается от стены и несет меня в спальню, целуя на каждом шагу.

Он кладет меня на пол так, будто я самая нежная вещь, которую он когда-либо видел. Я хочу закричать, чтобы он был грубым, чтобы бросил мое тело, как тряпичную куклу, и забрал то, что ему еще нужно. Но я не могу. Алкоголь, истощение — все это обрушивается на меня, как товарный поезд, и я падаю навзничь.

Сняв с моих ног туфли, он быстро массирует мне ступни, как прошлой ночью, и я стону от восторга. Как только он закончил, он целует меня по всей длине ног, пока не добирается до бедер. Запустив пальцы под трусики, он шепчет: «Когда ты в моей постели, ничто, кроме меня и простыней, не будет касаться твоего тела».

Я каким-то образом нахожу в себе силы приподнять задницу с кровати, чтобы он мог стянуть их с меня.

Мои ноги раздвигаются в знак согласия, но я не могу открыть глаза, чтобы посмотреть на его реакцию.

Зато я слышу его резкий вдох, который он втягивает сквозь зубы.

— Лисичка, ты дразнишь меня, показывая все, что я хочу, но не могу получить.

— Алекс… — Его имя становится лишь шепотом, когда темнота начинает засасывать меня под себя.

— Завтра, — обещает он. — Завтра я дам тебе все, что тебе нужно. Я больше ничего не сделаю с тобой, потому что ты слишком пьяна, чтобы помнить.

Он перемещает меня, хотя я не могу определить как, прежде чем что-то мягкое накрывает мое тело.

— Я сейчас вернусь, — говорит он, но уже слишком поздно. Я ухожу, погружаясь в дремоту с его вкусом на языке и воспоминаниями о его прикосновениях, покалывающими мое тело.

36

АЛЕКС

Когда я просыпаюсь на следующее утро, Иви все еще не пришла в себя, но где-то в комнате зажужжал мой телефон.

Я смотрю на время, ничуть не удивляясь, что уже обед. Мой желудок громко урчит, подтверждая, что мы пропустили завтрак, и я приподнимаюсь на локте, чтобы найти свой телефон.

Мои брюки лежат кучей на полу, а из кармана торчит уголок телефона.

Осторожно и как можно тише я сползаю с кровати и вытаскиваю его на свободу.

Пройдя голым по квартире, я включаю кофеварку, а затем встаю перед окном от пола до потолка, из которого открывается вид на раскинувшийся подо мной город.

Какая-то часть меня любит представлять, как люди будут смотреть сюда, чтобы увидеть меня обнаженным, а если повезет, то могут даже увидетьп как я чешу свои яйца. Но я знаю, что это невозможно. Мы слишком высоко. Я бы знал, я был там при любом освещении, пытаясь выяснить, видно ли мою квартиру. Назовите это нездоровым увлечением.