Камиль Лемонье - Самец
Серые тучки собрались на небе, и сквозь них порой проглядывала луна. Словно глубокая широкая река, разлилась темнота над окрестностью. Гудевший в лесу ветер разносил могучий шум кругом.
Смертельная тоска навеки нарушила ее покой. Она глядела в ночь, темную, как ее горе. Небо померкло, как и ее душа, и этот закат лета казался горестью дней, надвигавшихся на нее.
На нее нахлынули воспоминания. На этой самой скамье она почувствовала впервые томление любви однажды вечером, когда жимолость в цвету вливала негу в ее жилы и ночной ветер, словно рука влюбленного, гладил ее слабевшее тело. С той поры цветы завяли на солнце. Скамья погрузилась в густое море листьев. Тело изведало страсть, и утомилось желание.
Через открытые ворота доносился до нее со двора острый раздражающий запах навоза, как в тот день под палящим зноем полуденным, победившим ее стыдливость. Сколько воды утекло с той поры! Пламенные ласки, охлаждение, приведшее к равнодушию, все более редкие встречи и, наконец, та ужасная ночь, когда Ищи-Свищи был ранен под ее окном и найден десять дней спустя мертвым в кустарнике… Эти воспоминания придавливали ее могильной тяжестью угрызений.
Она разразилась тоскливым, глухим рыданьем и простерла руки, как бы стремясь сама раствориться в вечности смерти и забвенья.
В это мгновение в ее утробе забилась жизнь, которой дал начало самец. И, охваченная отчаянием, она вспомнила о том вечере, когда жалобные стоны разрешавшейся от бремени коровы оглашали хлев и двор, расходясь по ясному простору полей сквозь трепетавшие тени.
